Бесит в тебе - Сакру Ана - Страница 4

И вроде бы и смысла в этом нет никакого, ведь я не болтаю долго с ним, и тем более не сажусь в машину. А о приглашении домой, на которое Марк изначально рассчитывал, даже всерьез и говорить смешно. Домна Маркеловна либо Линчука сразу в церковь потащит венчаться со мной, либо меня на первом же поезде отправит к отцу.

Так что бессмысленно это все. Глупо… А все равно цепляет.

И ничего я с этим поделать не могу. С тем, что Марк мне нравится, и что подкупает его настойчивость.

Четыре месяца он уже так.

И на игры свои по баскетболу заставил меня ходить, угрожая, что если не буду, то начнет звонить в домофон и напрашиваться в гости, доводя бабу Дому до инфаркта. И на кафедру мне конфеты носит, и на свидания зовет каждый день почти.

Но я не хожу. Пару раз только кофе с ним в булочной у универа пили, и мне было так неловко. Не знаю я как на него реагировать и что говорить. Особенно, когда комплиментами меня осыпает и намекает на… всякое.

Марк из очень богатой семьи, учится на год младше. Вся компания у него таких же мажоров, детей хозяев жизни. В нашем престижном универе вообще большинство таких. И все они будто не замечают тех, кто гораздо беднее. Вот и Марк раньше в упор не замечал меня.

А тут вдруг стал хвостом ходить. И мне и приятно, что уж, и помечтать так сладко иногда, что мы с ним по парку вдвоем, за руку, но…

Пустое это все, нет у нас будущего. Марку девочку надо, которая все ему позволит и без венчания. Это не я.

Вот только грубо, раз навсегда, прогнать его сил найти в себе не могу.

– Как у тебя день прошел, царевна? – спрашивает Линчук, пока неторопливо приближаемся к моему подъезду.

– Хорошо, а у тебя? – стреляю в него глазами поверх шарфа.

– Было бы лучше, если бы со мной хотя бы в тачке посидела сейчас, – опять гнет свое. Упёртый.

Молчу, пряча улыбку в шарфе, а блеск в глазах за ресницами. Подходим к подъезду. Мнемся.

– Спасибо, что помог, – тяну руки к своим сумкам.

Не отдает.

– Хоть в щеку поцелуй, – запальчиво шепчет.

Краснею.

– Это шантаж, – пытаюсь казаться строгой.

– Ну, Лиза…– Марк делает шаг, оттесняя меня к металлической двери, – Разве я что-то ужасное прошу? Мелочь же… – и таким тоном он умоляет, будто это вопрос жизни и смерти.

Мне даже смешно становится. Но и горячо одновременно, потому что ему может и “мелочь”, а для меня уже запретная грань.

– Бес с тобой, – поддаюсь порыву. Кидаю быстрый взгляд на окна квартиры бабы Домы и, встав на цыпочки, на секунду прижимаюсь губами к мужской холодной щеке.

Отступаю сразу, в шоке от собственной дерзости. Ведь не жених он мне, никто!

Марк расплывается в довольной хмельной улыбке. Уломал. У меня губы горят. Сердце сейчас из груди выпрыгнет. Хватаю у него свои пакеты и, развернувшись к нему спиной, прикладываю таблетку к домофону.

– Лиза, до завтра, – летит мне вслед, когда шмыгаю в подъезд.

– Пока!

На адреналине залетаю на второй этаж, не чувствуя веса сумок. У двери торможу, опускаю на бетонный пол баулы и прикладываю холодные ладони к горящим щекам.

Боже, не верю, что сделала это! Тятя бы меня убил…

***

Вчера было тепло и солнечно, и в прогретом воздухе уже влажно пахло весной, а сегодня на улице настоящая метель. Февраль в Москве разный и, бывает, совсем не щадит.

По самый нос кутаюсь в вязаный шарф, пока бегу к универу от автобусной остановки. И почему только я не поехала на метро?! Город утром встал намертво, и я уже на полчаса опаздываю. Колючий снег хлещет по щекам, впиваясь в кожу ледяными иглами, тротуары замело, дутые ботинки мои то и дело застревают в только что образовавшихся сугробах.

– Вух…Здрасьте, дядь Толь! – приспустив шарф, улыбаюсь охраннику, пока прикладываю бейджик к турникету.

– Доброе утро, Лизонька, ну и погодка нынче, да?

– Ага, – соглашаюсь на бегу.

Конечно, никто меня сильно ругать за опоздание не будет – нет у меня сегодня никаких срочных дел с утра на кафедре, а лекции у нас уже и вовсе кончились. Остались только консультации перед ГОСами, а потом диплом, так что по большему счету я могу и не спешить так.

Но мне самой неприятно. Правила есть правила, негоже их нарушать.

Кивнув Ане, секретарше, и коротко обсудив с ней творящийся на улице зимний апокалипсис, залетаю на любимую кафедру и сразу в свою лаборантскую, которая за последние три года работы здесь, стала мне уже практически вторым домом.

Мое продрогшее и одновременно вспотевшее под пуховиком от бега тело тут же обволакивает душным теплом батарей, включенных на полную, а в нос ударяет специфический запах огромного количества долго хранящихся документов.

Ну все, вот и пришла!

Сейчас чай попью, согреюсь и надо отчеты Елисея первым делом обработать, он вчера очень просил.

– Фух, – шумно выдыхаю, разматывая шарф и снимая заснеженную шапку.

– А ты чего так опаздываешь? – внезапно басит кто-то за книжным стеллажом.

От неожиданности ойкаю и подпрыгиваю на месте. Не должно здесь быть никого в это время! Сердечко колотится как у припадочной от испуга. Заглядываю за шкаф.

Чижов… Что?!

Ах, да, а я и забыла про него!

Вот еще напасть на мою голову…Пал Палыч удружил!

Не представляю, что с Чижовым делать и зачем он нужен вообще? Он же… Как бы так помягче… Бестолочь. Еще и не скрывает.

Молча окинув мрачным взглядом Ивана, развалившегося на хлипком компьютерном стуле так, что, того и гляди, спинка под весом этого детины отлетит, поджимаю недовольно губы и возвращаюсь к двери, чтобы продолжить раздеваться. Движения мгновенно становятся скованными и неуклюжими. Чужое присутствие давит.

Слышу, как за стеллажом скрипит компьютерный стул, а затем раздаются тяжелые шаги. Сердце почему-то так и стучит, не желая успокаиваться. Расстегиваю пуховик, достаю из шкафа вешалку…

Иван появляется из-за стеллажа и опирается на него плечом. Сложив руки на груди, демонстративно разглядывает меня как рыбку в аквариуме. Мое лицо горит то ли от тепла после холода, то ли от его наглого, почти хамского взгляда. Отворачиваюсь и достаю балетки. Присаживаюсь на стул у двери, чтобы переобуться.

– Здорово, Шуйская, – насмешливо.

– И тебе привет, Чижов, – вздыхаю, смиряясь с тем, что никуда мне от него не деться, раз Бессонов сказал, – И за что тебя Павел Павлович ко мне сослал? – надеваю балетки.

– Курсовую не сдал.

– Могла бы и не спрашивать, – бурчу себе под нос, вставая со стула.

Перебрасываю косу за спину. Она вся мокрая от снега, неприятно. И я по привычке поднимаю ее наверх и оборачиваю вокруг головы. Немного смущаюсь, замечая, что Ваня на меня в упор так и смотрит.

И, когда креплю косу короной, что-то мелькает в его взгляде. Бесовское. Всего на миг, но меня передергивает. Отвожу взгляд и иду мимо него к своему столу. Чувствую, как он за мной, след в след.

– О, кстати, может поможешь мне с курсовой? Мне надо сдать до следующей пятницы, – прилетает мне в спину.

– Что в твоем понимании "поможешь", Чижов? – выгибаю бровь, садясь за свой стол. Включаю компьютер.

Иван плюхается на стул, приставленный к моему столу. Недовольно кошусь на него. Надо бы этот несчастный стул вообще переставить! А то слишком близко Чижов вдруг оказывается. Даже его тепло чувствую и тонкий запах то ли мужского шампуня, то ли лосьона после бритья. Щеки так и горят после улицы, и я все больше подозреваю, что дело все-таки не в морозе, а в моем навязанном "помощнике".

– Ну ты напишешь, а я заплачу, – подмигивает мне Ваня, расплываясь в нахальной улыбке.

– А на работу я потом тоже за тебя ходить буду? – фыркаю в ответ.

– Брось умничать, Шуйская, я серьезно говорю, – закатывает глаза.

– Если серьезно, то попробуй уж сам, мне потом принеси, и я, так и быть, посмотрю и поправлю, – предлагаю компромиссный вариант.

– Понятно, не поможешь, – ворчит Иван обиженно.

Прячу улыбку, смотря в монитор.