Путь попаданки. Книга 1 (СИ) - Иванова Инесса - Страница 23

А когда я после его пробы попросила заменить стакан, то он сразу бухнулся в ноги, посчитав, что я наказываю своего слугу за недостаточное усердие.

В общем, здесь было немало весёлых моментов. Наверное, мне бы понравилось чувствовать себя королевой, пусть и книжной, если бы не реальная опасность, холодом дышащая в затылок.

Стоило задать один неудобный вопрос, как все весёлые лица становились траурно-серьёзными, будто представление, в котором они участвовали, завершилось, и все вдруг вспомнили о долге. Убить королеву.

Слугам я сразу приказала выйти, даже Ирен, хотя она делала знаки, что нельзя оставаться невесть с кем наедине.

Но донна да Висанна правды при них не скажет, а наедине — подумает, стоит ли мне врать.

— Итак, вы же преданы мне и короле?

— Разумеется, ваша милость — пролепетала она, чуть ли не лишаясь чувств.

Поняла, что разговор тут не шуточный.

— Я жду ответа.

— Я не очень запомнила её.

— Не верю. Все смотрят на фаворитку короля. Говорят, она прекрасна лицом?

— Не так, как ваша милость, конечно. Ничего особенного. Темноволоса, темноглаза, но нет в ней ни вашей стати, ни внешности, ни прекрасной души, отражающейся в глазах.

Ага, именно из-за прекрасной души я и сижу на задворках королевства. Но подлизываться донна да Висанна умела, видно, провела при дворе больше времени, чем хотела показать.

— Что ещё? Каковы её недостатки, по-вашему? Говорите смелее, я хочу подготовиться к нашей встрече.

— Она спесива и во время молитвы всё время смотрит по сторонам.

Ага, совсем не наблюдает Луиса за фавориткой.

— Возможно, она молода и имеет горячий нрав. Таким сложно выдержать длительное вынужденное молчание или сосредоточиться на молитве.

— Это точно подметили, ваша милость. Она гневлива, чуть что самолично раздаёт пощёчины служанкам. И бесстыдна, ходит средь бела дня в одной сорочке, а поверх пеньюар, в таком виде и приходит к его величеству. Ой, простите, ваша милость, я сказала глупость!

Так, понятно. Женщина-вулкан, значит. От таких мужики прутся, пока отношения в новинку.

— Стало быть, она и истерики закатывает.

— Точно, ваша милость. Все слышат, как кричит, когда недовольна.

Донна да Висанна обрадовалась, что представился случай угодить мне. И выказать свою неприязнь моей сопернице.

Вместе они с королём более пяти лет, вероятно, Энрике стал уставать от неё. Тем более роды не красят женщину, особенно в средневековье.

Пока я раздумывала, донна да Висанна решила угодить мне ещё больше. Выказать готовность служить.

— А её единственному сыну его величество дал титул герцога, что совсем неслыханно для такого малыша! И самой Марии перепал титул графини Ридегейры, правда, графство её настолько мало и далеко от столицы, что фаворитка там ни разу не бывала. И доход графство приносит маленький, захудалая неплодородная земля.

И всё же графиня. А её четырёхлетний сын — герцог, что равносильно признанию его наследником.

Я отпустила донну да Висанна, заверив, что она была мне очень полезной.

Ирен тем временем, когда слуги убрали со стола, принесла карты.

— Что вы намерены с этими размалёванными картинками делать? — спросила она с явным осуждением и всё время крестясь.

— Думать. Садись напротив.

Я вытащила из колоды старшие карты. И дурака тоже.

— Кто у нас герцог Каста? Какая масть? Пиковая или трефовая?

Я показала на карту короля.

— Пики, конечно. Самая чёрная.

— Ладно, будь по-твоему.

Я отставила карту в сторону.

— Тогда король Энрике трефовый король, согласна?

Ирен оглянулась по сторонам, но мы с ней вовремя активировали артефакт молчания. Я чувствовала, что вскоре его просто отберут, так что медлить нельзя.

— Пусть так, ваша милость.

— Остаются два короля. Маркиз Тавора — бубновый, это канцлер. Он богат, хитёр, умеет казаться глуповатым при короле.

Ирен с восхищением смотрела на меня.

— Но вы ведь не общались с ним!

Да, когда Бланку сюда сослали, он уже был канцлером, а его дочь — фавориткой. Но во время свадьбы оба старались не попадаться бланке на глаза. Тогда союз с Франкией был важен для короля Энрике.

— Я знаю такую породу людей.

Отец Бланки был таков. Хитрый и пронырливый, запускающий руку в казну, кричащий на всех углах, что готов дочь и жену прозакладывать ради блага королевства. Считай, своего блага. Так оно и вышло.

Благодаря отцу Бланки король Жан разглядел в кузине перспективную невесту для заморского дома.

— Кто же червонный король? Пока оставим. Он ещё появится, уверена.

Мой кузен ни на одну роль пока не подходил, сердцем чуяла.

Я отставила королей и взялась за дам.

— Мария Тавора — червонная дама. Любовница. Ты бубновая масть.

— Да я живота и сил не жалею, чтобы имущество ваше сберечь! — вскочила разгневанная Ирен на ноги, но я успокоила её:

— Вот именно поэтому и бубновая. Бережливая, рачительная, весёлая в меру. И ты дама, наравне с фавориткой короля.

— Чтоб её дурная болезнь пожрала!

Ирен плюнула на ковёр, чего с ней раньше не случалось. Но тут разошлась. Даже косить перестала.

— Ты думай, что говоришь. Откуда она её возьмёт? Разве от короля. Так тогда и меня заодно!

— Упаси Богоматерь! — перекрестила Ирен и снова посмотрела на карты на столе.

Моя игра её занимала.

— Трефовая дама — это я, конечно. Королева при короле. А даму Пик я, кажется, тоже знаю.

Вспомнила Идалию. Старшую сестру разбойника с большой дороги Хорхе Сервальо. Она обладает мудростью, и она цыганка, значит, умеет то, что не под силу самым светлым магам.

Она мой козырь в рукаве, но пока не время его доставать.

— Теперь валеты. Бубновый — тот разбойник, что меня похитил.

Он не король, за ним кто-то стоит, однозначно. За деньги и титул его верность купить нетрудно, а главное, он не совсем дурной, выгоду свою чует. Не фанатик, с такими договариваться одно удовольствие.

— Трефовый валет — наш отец Педро. Благодушен, алчет власти и берёт на себя роль покровителя заблудших душ. Пастыря, — смеялась я. Действительно, стало легче на душе.

Вроде смотришь на карты, и всё это кажется не настоящим. Игрой. Всегда можно прекратить её и выйти из-за стола.

— А я знаю, кто червонный валет, ваша милость? Вы с ним скоро встретитесь.

У Ирен заблестели глаза, а на губах заиграла шаловливая улыбка. Мне даже стало любопытно, о ком это она.

— Как же, ваша милость! Ещё скажите. Что вы не знаете!

— Говори уже!

Я смешала карты.

— Это дон Паскуаль, создатель ваших духов и мыла. Говорят, он умеет делать их так, чтобы изменить судьбу того, кто пользуется его ароматами. И он очень большой охальник, но границы знает.

— И такой полезный человек не заинтересовал Святой Орден?

Инквизиция давно бы сожгла нечестивца на костре, а раз этого не произошло, то было два возможных объяснения.

Первое: этот придворный парфюмер просто плут и шпион Святой церкви. Второе — он умеет то, что не может никто. И тем самым чрезвычайно полезен власти. Любой.

— Посмотрим, — согласилась я, отправляя карты обратно в шкатулку, из которой Ирен их ранее достала.

— А остальные?

— Остальные в нашей колоде пока неизвестны. Но ты примечай, возможно, скоро мы их узнаем.

И даже дурака. Шута.

— Готовь постель. Герцог сказал, что мы здесь заночуем, а я устала. Путь ещё долгий.

Пять дней или около того.

Думала, что не засну, но вскоре, как голова коснулась довольно мягкой подушки (спасибо, Ирен, что смотри за моим имуществом), я крепко уснула.

Мне снился удушливый туман. Он кружил вокруг меня, хватал за руки и мешал идти. Потом туман превратился в руку, и она сжала меня за горло, мешая дышать. Я закашлялась и проснулась.

Вокруг меня стояла дымовая завеса, мешая видеть что-либо на расстоянии вытянутой руки.

— Пожар! — просипела я, разглядев языки пламени, подбирающиеся к ножному концу моей походной кровати.