Путь попаданки. Книга 1 (СИ) - Иванова Инесса - Страница 22

Ирен организовала всё так, будто мы собирались остаться здесь надолго. И кровать мне выправила, пусть и не настоящую, но вполне удобную.

На сундуки постелили доски, потом перину, можно было не опасаться ночью оказаться на полу.

И комод мой велела принести, даже зеркало, показывающее человека до пояса, хотя отец Педро каждый раз мне высказывал своё недовольство. Мол, тщеславие и гордыня — бич королев.

Про королей никто не смел говорить.

Опасно.

— Мы отправляемся через пару часов, я уже приказал собираться.

— Что-то случилось?

— Прочтите сами, — он протянул мне раскрытое письмо. Я сразу приметила королевский оттиск внизу послания. Оттиск франкийского короля.

— Узнаёте почерк вашего венценосного кузена?

Я похолодела. Ничего хорошего тон герцога и это письмо мне не сулили. Ясно, что его перехватили. Не стал бы кузен-король писать канцлеру, кормящемуся с руки другой страны. И не только своей.

— Читайте, я вас не тороплю. В конце концов, письмо предназначено вам, ваша милость.

— Кто вам прислал его? Канцлер? Перехватил его через своих шпионов, которыми наводнил страну?

Что я могу сделать? Только нападать, зажатая в угол.

— Для находящейся в глуши, малообразованной королевы вы очень о многом осведомлены, ваша милость.

Он кружил возле меня, и это нервировало. Ждал, пока прочту, приметил, конечно, что мои руки дрожат.

Я пробежала глазами, сначала не поняла смысла написанного. Король Иоанн будто специально хотел написать письмо позаковыристее, чтобы показать свой ум и начитанность. На самом деле просто выпендривался.

Со второго раза, вспомнив родной язык королевы Бланки (а она была не слишком начитанной), мне удалось понять: «Терпи, сестра, я строчу письма Папе, он поможет приструнить твоего мужа, потому что я обещал Святому Престолу богатые дары, а деньги все любят. И Франкия гораздо ближе к Оплоту Бога территориально, чем твоя Клермондия с, прости Господи, Лузитанией.

А ты пока, сестра, помни, о чём мы с тобой говорили в последнюю встречу (ага, помню, как же, ни черта не помню!). Будь тверда в вере, искореняй еретиков и тёмных магов (блин, герцог это прочёл, сто пудов), ибо они отрыжка Господа нашего (всё, мне конец!).

И если желаешь, чтобы я помогал тебе не только молитвами, помни об интересах родной страны. Помни и что-то, наконец, делай, а то без пользы тебя отдали замуж. Только все планы испортила!

— Ну что скажете, ваша милость?

Я уже поняла: чем герцог любезнее, тем в больше ярости находится. Вон как смотрит, будто уже проклинает.

Или хочет удушить.

— Простите моего кузена, короли часто несдержанны в словах.

— А королевы?

— А королевам, ваше сиятельство, приходится лавировать между королями, их приближёнными и прочими членами династии!

Я не выдержала, тоже вспылила. Смотрит, будто это я та самая отрыжка Господа, как не толерантно выразился мой кузен, а не он.

— Я непричастна к этому письму, ваша светлость, и его величество с его глубоким умом сразу это поймёт.

Герцог отступил, усмехнулся, зашёл с другого бока, сложив руки за спиной, будто инквизитор на допросе еретика.

Поставить бы его на место, да Бланка уже это сделала на своей свадьбе и нажила смертельного врага. С которым теперь надо договориться.

— Почему вы показали это письмо мне? Не королю. Значит, о чём-то желаете договориться? — предприняла я новую попытку и обернулась, чтобы снова скрестить с ним взгляды.

— С вами? А разве вам есть что мне предложить, ваша милость? — резко ответил он и сделал шаг навстречу. Наша дуэль напоминала танец. Или борьбу, в которой нет проигравших. Важно выторговать себе пожирнее кусок.

— Может, и есть, — уклончиво ответила я и улыбнулась. — Мы же одна семья, ваше сиятельство, нам ли спорить?

И тут он поменялся в лице, а я поняла, что затронула больную тему. Он подошёл совсем близко и спросил тихим тоном, полным скрытой угрозы:

— Что вы имеете в виду, ваша милость? Я приёмный и единственный сын герцога из рода Каста и его супруги, моя настоящая мать была аристократкой из захудалого рода, но отец являлся давней роднёй герцога Каста. Погиб на поле боя. Так на что вы намекаете?!

Я видела бешенство в его глазах. И желание схватить меня за плечи и вытрясти душу. Или правду.

— Я слышала, что вы доводитесь родственником его величеству, — произнесла я, боясь дышать, но отступать не собиралась.

Угрожаете мне, так знайте, что мне тоже известна ваша тайна.

— Кто вам сказал, ваша милость? Может, вас сослали не только потому, что вы не понравились королю, но и за ваш длинный язык? Знаете, что бывает с такими?

— Королевами? — напомнила я.

Чтобы помнил, кто я.

— Королева — фигура сменная. Лишь король имеет значение на доске, ваша милость, — его гнев поутих, и герцог отошёл к столу.

— Я очень благодарна вам, ваше сиятельство, что вы сказали мне это в лицо. Теперь всё ясно— я слишком задержалась на вашей доске, это хотели сказать?

Он молчал и не поворачивался, тогда я решила закинуть ещё одну удочку:

— Одно непонятно, кто ваш истинный хозяин? Король или маркиз Тавора? А может, вы желаете жениться на Марии и усыновить её бастардов? Прикрыть грех прелюбодеяния? А нет, его величество умён, он этого не позволит, ведь тогда эти дети породнятся с короной. И кто знает, как изменится со временем расстановка сил на доске!

Герцог снова обернулся и сжал кулаки. Потом медленно подошёл ко мне и бросил письмо моего кузена мне же в лицо.

— Вы глупая женщина, ваша милость, если считаете, что я хочу погубить вас. Иначе это письмо вам показали только на допросе. Но мне с некоторых пор мне кажется, что даже моя помощь не в силах спасти ту, кто стремится к погибели.

Смерил меня тяжёлым взглядом и вышел. Бросив на прощание, что он передумал, и мы заночуем здесь.

Когда Ирен спустя пару минут, вбежала ко мне в шатёр, то сразу кинулась расспрашивать, почему у меня такое лицо. Что мне сделал этот «ужасный колдун»?

Я приказала развести огонь в походном камине и порвала письмо кузена на мелкие кусочки. Меня трясло в ознобе хотя на улице было по-прежнему жарко.

Я просидела в своём шатре до вечера, приняла еду там же, к слову, приглашения на совместный ужин от герцога не последовало, хотя это предписывал ему этикет. И всё думала, кто убил в книге Бланку.

— Принеси карты, — попросила я Ирен.

Её тёмные глаза расширились от ужаса, будто я велела принести клубок ядовитых змей.

— Игральные карты. Что такого?

— Это запрещено, ваше величество. Тут и так полно шпионов, вас обвинят в злонамеренной магии.

— Я же светлый маг, так? Мы не умеем наносить вред магией. Неси, говорю, но только тихо.

Так мне будет легче думать.

Луиса да Висанна явилась разделить со мной ужин. И с её слов ей было велено отвлечь меня от мрачных мыслей и предчувствий.

— Я во всём полагаюсь на волю Господа, донна. Все предчувствия от Дьявола.

— Истинно так, ваше величество, — перекрестила шпионка герцога.

У них не получится сделать из меня еретичку. Пусть не стараются.

— Вы часто бывали при дворе его величества? — спросила я собеседницу за столом.

— Несколько раз, гранда.

— Расскажите о Марии Тавора. Какая она? Я почти её не помню.

Вот и узнаем сейчас, на чьей она стороне. Покраснела, опустив глаза, промокнула губы салфеткой. Донна еле мало из робости.

По этикету сначала подавали мне, как особе высшей по рангу, потом соблюдался ритуал дегустации блюда распорядителем стола — седым приятным мужчиной, выглядящим так, будто только что выпил бочонок пива и забыл закусить.

И лицо, вечно раскрасневшееся, потное, хотя он пытался украдкой вытирать его носовым платком, не добавляло мне аппетита.

Горел человек на работе, можно его понять. Как тут не лишиться здоровья, когда хлеб ешь неумеренно (а в походе он и овощи были основным блюдом), да вино приходится пробовать.