Ткач Кошмаров. Книга 6 (СИ) - Розин Юрий - Страница 25

Значит, оставался лишь второй путь. Единственно возможный. Научиться манипулировать миром, событиями и людьми так же хладнокровно и эффективно, как они.

Стать архитектором реальности, кукловодом, дергающим за невидимые для большинства нити, направляя потоки в нужное русло. Принять их методы. Использовать их же оружие.

И здесь, в глухой тишине тропической ночи, под стрекот невидимых цикад, я мысленно провел ту самую черту, тонкую, но непреодолимую. Единственным, что теперь будет отделялть меня от кронпринца Холодной Звезды и ему подобных — неприятие решений, которые приведут к бессмысленной, тотальной бойне, к уничтожению всего и вся, при условии существования альтернатив.

Я не стану отдавать таких приказов. Не стану нажимать на тот самый спусковой крючок, если буду видеть перед собой хоть малейший, самый призрачный шанс избежать этого.

Я принял это решение и собирался придерживаться изо всех сил. Взвесил его на внутренних весах, ощутил его тяжесть и холод и принял.

Но вместе с этой холодной, железной решимостью пришла и тревога, тонкая и острая, как лезвие бритвы. Она шептала мне на ухо: «Принципы — это роскошь, которую не могут позволить себе сильные».

А потом спрашивала: «Как скоро мне придется поступиться этими принципами, и какую именно часть себя, какую последнюю крупицу того, кем я был когда-то, я буду вынужден отрезать и выбросить за борт первым, чтобы попытаться спасти все остальное?»

Я разомкнул пальцы, и плотная, звуконепроницаемая паутина из чистейшего Потока, что окружала нас, мгновенно рассыпалась на мириады сверкающих, как звездная пыль, частиц, которые тут же угасли в спертом ночном воздухе.

Сенк стоял на том же месте, его взгляд, полный немой, бессильной ненависти, был прикован ко мне. Хеда наблюдала за происходящим с каменным, ничего не выражающим лицом, но по легкому дрожанию в уголках ее губ я видел, что она прекрасно понимала, насколько облажалась.

Я подошел к Бариону, который сидел на прохладном каменном полу, прислонившись спиной к стене. Его дыхание было все еще тяжелым и прерывистым, но взгляд, хоть и затуманенный, уже начинал фокусироваться — сознание, преодолевая химический барьер, понемногу возвращалось.

Я наклонился, взял его под локоть и помог подняться, чувствуя сквозь ткань мундира, как все его тело мелко и часто дрожит от остаточного нервного напряжения и того адского пожара, что все еще бушевал в его крови.

— Забери свое угощение, Сенк, — сказал я ровно, возвращая кусок меренги обратно на тарелку. — Надеюсь, этот жалкий фарс того стоил.

Не дожидаясь ответа или новых колкостей, я развернулся и, почти неся на себе ослабевшего Бариона, направился к выходу из покоев Хеды. Мы медленно, шаг за шагом, прошли по освещенным тусклыми магическими фонарями гравиевым дорожкам до его временных покоев в нашем секторе лагеря. У резной деревянной двери я передал его в руки двум встревоженным слугам из его личной свиты, которые тут же выскочили нам навстречу.

— Уложите его. Дайте чистой воды, но ничего больше. Если он не придет в себя и не уснет в течение трех часов, найдите меня немедленно, — отдал я короткое, но не допускающее возражений распоряжение, и по их быстрым, почти паническим кивкам было ясно, что они поняли всю серьезность ситуации.

Затем я направился в свою собственную, гораздо более скромную комнату в другом крыле того же здания. Дверь закрылась за моей спиной с тихим, но отчетливым щелчком, и я намеренно задвинул тяжелый металлический засов.

Обстановка внутри была до аскетичности спартанской — простая деревянная кровать с тонким матрасом, грубый письменный стол, один единственный стул. Я сел на край кровати, закрыл глаза, отключив визуальное восприятие, и полностью сместил фокус своего сознания.

Ощущение собственного энергетического тела растворилось, сменившись призрачным, многогранным, словно у насекомого, восприятием одного из девяти моих отблесков — того, что постоянно, как тень, следовал за Юлианной.

Мое зрение восстановилось в мягком полумраке богато обставленного кабинета в королевском дворце Полариса. Юлианна сидела за массивным дубовым столом, изучая при свете единственной настольной лампы с абажуром из зеленого стекла какие-то разложенные перед ней документы.

Маленький энергетический паучок-отблеск сидел неподвижно на резном карнизе высокой книжной полки прямо над ее головой. Она, конечно, знала о его постоянном присутствии, но принципиально игнорировала его.

— Юлианна, — прозвучал мой голос. — Это срочно.

Она вздрогнула, ее изящное аристократическое перо замерло над листом плотной бумаги. Она медленно, с явным недовольством, подняла голову, и ее взгляд, полный раздражения и усталости, устремился прямо на маленького сияющего паучка на полке.

— Я же тысячу раз говорила, что ненавижу, когда ты общаешься со мной через этих тварей, Лейран, — ее голос был резким, холодным. — Что случилось? Переговоры уже провалились, не успев начаться?

— Насколько для тебя лично, как для будущей королевы и как для Чужака, важен успех этих переговоров? — спросил я, намеренно игнорируя ее прямой вопрос и демонстративное раздражение.

Она отложила перо на стол с тихим, но выразительным щелчком, ее глаза, такие же проницательные, как и у меня, сузились. Она почуяла неладное, сдвиг в тоне, скрытую серьезность за моим простым вопросом.

— Что это за вопросы, Лейран? Что ты там задумал? — ее тон мгновенно сменился с раздраженного на осторожный, изучающий.

Я повторил свой вопрос, не отклоняясь от выбранной линии и не поддаваясь на ее попытку взять инициативу.

— Какой именно итог этих переговоров удовлетворил бы тебя больше всего? Полный и безоговорочный запрет на применение нулевых бомб? Жесткие, но выполнимые квоты и взаимный контроль? Или, быть может, тебе нужно нечто иное, что не прописано ни в одном официальном протоколе?

Юлианна на мгновение задумалась, ее длинные, ухоженные пальцы легко постукивали по полированной поверхности стола. Первоначальное раздражение в ее глазах постепенно сменилось холодной, отточенной расчетливостью.

— Идеальный итог? — она произнесла это слово с легкой, почти неуловимой усмешкой, полной скепсиса. — Чтобы эта бессмысленная, пожирающая ресурсы бойня мирового масштаба наконец-то закончилась. Как можно скорее и с минимальными для нашей стороны политическими, экономическими и, разумеется, человеческими потерями. Все остальное — детали, которые можно будет подогнать под нужный результат позднее.

— Это именно то, что я и надеялся от тебя услышать, — ответил я, и прежде чем она успела что-либо добавить, я резко и без предупреждения разорвал ментальную связь.

Сознание вернулось в мою комнату на Кагуручири с резким, почти физическим толчком, заставившим мое энергетическое тело на миг сжаться. За единственным узким окном ночная тьма уже начинала разбавляться первыми, жидкими оттенками серого, предвещавшими рассвет.

Настал первый день переговоров.

По мнению подавляющего большинства наилучшим их итогом стала бы возможность забыть о существовании нулевых бомб и продолжать воевать по-старинке, не беспокоясь, что в один момент тебе на голову упадет нечто, с чем ты никак и ни за что не сумеешь справиться.

По мнению Сенка, Зер Гана и, наверное, еще нескольких отбитых, наилучшим исходом переговоров стала бы тотальная эскалция конфликта двух союзов с массовым применением нулевых бомб обеими сторонами.

И только я, один человек на планете, считал, что эти переговоры могли закончиться не отрицательно или нейтрально, а положительно. Успехом масштаба целого мира.

Правда, для этого нужно было кое-что подготовить.

На следующий день, ровно в назначенный час, официальные переговоры начались в просторном, залитом утренним светом зале с огромными арочными окнами, выходящими на бескрайний, сверкающий под солнцем океан.

Длинный полированный стол из темного дерева, за которым рядами сидели делегаты, напоминал не просто мебель, а настоящую линию фронта, разделяющую два враждебных мира.