Ткач Кошмаров. Книга 6 (СИ) - Розин Юрий - Страница 24

Сенк резко повернулся ко мне, его лицо исказила кривая, нервная ухмылка, за которой явственно скрывалась ядовитая злоба.

— Закончил или нет, ничего ты здесь не докажешь, Паук-призрак, — выпалил он, и его пальцы непроизвольно сжались, будто ему хотелось вцепиться мне в горло. — Твои слова, какими бы складными они ни были, останутся лишь словами. У тебя нет доказательств.

В ответ я медленно, с преувеличенной театральностью, поднял руку. В моих пальцах, опутанный едва заметным сиянием энергетических нитей, находился тот самый кусок меренги, который не доел Барион. Я успел забрать его со стола, когда все внимание было приковано к принцу и его унизительному состоянию.

— Слова — всего лишь слова, это верно, — согласился я, слегка покачивая запечатанный десерт перед его лицом. — А вот вещественное доказательство, сохранившее все химические следы… это уже нечто иное. Интересно, что будет, если этот самый десерт прилюдно, перед всеми собравшимися на острове журналистами и наблюдателями, съест кто-нибудь из ваших же доверенных слуг? Или, быть может, я найду того самого повара, который его готовил, и очень вежливо с ним поговорю. Уверен, у него найдется что рассказать о специальных ингредиентах.

— Это… это можно будет обставить как подлог! Ты сам его подбросил! — прошипел Сенк, но в его глазах, несмотря на всю браваду, мелькнула быстрая, как молния, тень сомнения и страха.

— Не сомневаюсь, что вы приложите все усилия, чтобы представить дело именно так, — кивнул я, все так же спокойно. — Но вы и сами понимаете, насколько это глупо звучит. И представьте, какие именно слухи, обрывки фраз, грязные предположения поползут по этому острову, а оттуда — по всем информационным каналам мира, после того как я через сотни присутствующих здесь СМИ и информаторов распространю детальную, живописную историю о том, как принцесса Хеда иль Альфард пыталась опоить наследника Яркой Звезды сильнодействующим афродизиаком, дабы соблазнить его и сорвать жизненно важные переговоры. Интересно, как на это посмотрит ваш кронпринц Зер Ган? И что именно он сделает с тем, кто допустил такой чудовищный, и, что главное — совершенно неумелый, топорный провал, бросающий тень на всю его фракцию?

Лицо Сенка стало землисто-серым от бессильной злости и осознания полного поражения. Он понимал, что я загнал его в угол.

Публичный скандал такого масштаба и такого деликатного свойства был бы абсолютной катастрофой для их репутации, и кронпринц Зер Ган, известный своей безжалостностью, определенно не стал бы церемониться с виновником.

— Чего… чего ты хочешь? — выдохнул он, сжимая кулаки так, что его пальцы побелели.

Я не ответил ему сразу. Вместо этого я на мгновение сконцентрировался, и пространство вокруг нас с ним сжалось, окружившись плотной, абсолютно звуконепроницаемой паутиной из чистейшего Потока.

Шум океана, стрекот цикад, даже прерывистое дыхание Хеды — все исчезло, поглощенное барьером. Мы остались в звенящей, гробовой тишине, в нашем собственном микромире.

— Я хочу понять одну простую вещь, — сказал я, глядя ему прямо в глаза, в самую душу. — Зачем Холодной Звезде и лично вашему кронпринцу Зер Гану саботировать эти переговоры? Что конкретно выиграет ваш Чужак от того, что мы не договоримся об ограничении бомб нулевого Потока?

Сенк смотрел на меня с таким нескрываемым, физическим отвращением, будто я предлагал ему не просто предать, а надругаться над самой сутью его служения.

— Ты окончательно с ума сошел, Аранеа? — его голос был хриплым от сдерживаемой ярости. — Ты всерьез думаешь, что я, слуга кронпринца, просто так выложу тебе стратегические планы моего господина? Ты для него ничто. Пыль.

— Эта информация, вырванная из контекста, — ничто без деталей, — парировал я, сохраняя абсолютное спокойствие. — Простое «зачем» ничего не скажет мне о «как» и «почему». Это всего лишь обрывок, клочок. Но этот клочок может стать твоим единственным щитом от всесокрушающего гнева того, кому ты присягал на верность. Включи голову, Сенк. Провал этой жалкой, кустарной провокации уже свершился. Хеда действовала импульсивно и безрассудно, как капризный ребенок. И теперь вопрос: кто, по-твоему, предстанет перед кронпринцем в роли главного и единственного козла отпущения? Та, в чьих жилах течет королевская кровь Альфардов, или тот, кто был назначен старшим по этой миссии, кто должен был контролировать каждое ее движение и не допустить такого оглушительного позора? А я… я предлагаю тебе способ если не избежать удара, то хотя бы смягчить его. Скажи мне всего одно — «зачем». И этот инцидент никогда не выйдет из стен этой комнаты. Никаких скандалов, никаких утечек. И о том, что ты что-то там разболтал, тоже никто не узнает.

Я видел, как его скулы двигаются от напряжения, как он сжимает и разжимает кулаки, будто пытаясь размять онемевшие пальцы. Перспектива предстать перед Зер Ганом и ответить за самодеятельность Хеды явно пугала его до глубины души гораздо больше, чем мой прямой шантаж.

— Черт… Черт побери… — наконец выдохнул он, и его плечи, до этого бывшие напряженным бугром, бессильно опустились, словно из него выпустили весь воздух. Это было поражение. — Ладно. Черт с тобой, Паук. Слушай и запоминай. Кронпринцу… ему нужно затянуть выполнение условий, поставленных перед тобой. Если твоя жалкая Тихоя Звезда не выполнит все пункты до того, как ты, наконец, сдохнешь от своей мутации, тогда Феор, который когда-то поручился за тебя, будет обязан отдать кронпринцу некий… артефакт. Деталей не знаю, да и если бы знал, тебе бы не сказал.

Он помолчал, переводя дух, его голос стал тише, шепотом, полным мрачного предзнаменования, но от этого каждое слово звучало лишь зловещее и неотвратимее.

Больше он ничего говорить не собирался, но это и не было нужно. Все стало понятно и так. На самом деле, было даже странно, что я не догадался сам.

Самый верный, самый быстрый и самый надежный способ не позволить Тихой Звезде выполнить условия вознесения — спровоцировать тотальную войну. Войну с применением нулевых бомб.

Эти переговоры должны провалиться с грохотом. Должна начаться финальная бойня, которую уже ничто не остановит. Города должны обратиться в стекло и пепел, миллионы — лечь в землю.

Вот его истинный план. Устроить этой планете такое тотальное кровопускание, чтобы она не смогла восстановиться еще многие десятилетия. Зер Ган предпочел увидеть ее мертвой и никому не доставшейся, но при этом заполучить обещанное Феором сокровище.

Подозревать нечто масштабное и циничное — это одно. Понять, что в реалььности все еще масштабнее и еще циничнее — совсем другое.

Это была игра, осознал я, глядя на свои бледные руки. Но не та, что велась на полях сражений взрывами Буйств или в дворцовых интригах шепотом в темных коридорах.

Это была игра на доске, где фигурами были целые города с их миллионами жителей, а ставкой — сама возможность будущего для миллиардов жизней.

Мои противники не просто были готовы жертвовать пешками. Они видели в этом массовом, расчетливом умерщвлении единственный логичный и эффективный путь к своей цели.

И чтобы противостоять им, чтобы хоть что-то им противопоставить, мне придется играть по их же правилам, на их поле. Понимание этого оседало внутри тяжелым, холодным слитком, оттягивающим душу вниз.

Я остановился на краю дорожки, глядя на желтоватые, теплые огни нашего лагеря, мерцавшие вдалеке меж стволами пальм. Один путь был очевиден, прост и прямолинеен — стать настолько сильным, чтобы одной лишь грубой, неоспоримой мощью сокрушать любые подобные замыслы, как молот дробит стекло.

Но эта мысль была призрачной, почти детской фантазией, утешительной сказкой.

Забудем, что достижение такой силы практически невозможно в вакууме, без контакта с другими сильнейшими. Забудем даже, что рассуждать о таких далеких далях, имея в распоряжении лишь восемь месяцев, было дико глупо.

Даже если бы я действительно стал очень и очень сильным, против меня встали бы целые системы, многовековые империи, существа, десятки и сотни существ, чья сила, влияние и готовность переступить любую грань превосходили все, что я мог бы собрать или создать в одиночку.