Планета-тюрьма варваров (ЛП) - Диксон Руби - Страница 2

Думаю, мне не следует удивляться. В конце концов, это место — тюрьма. Почему кто — то захотел бы здесь жить, выше моего понимания. С другой стороны, может быть, они и не хотят. За пределами тюрьмы и самой территории я не вижу… ничего. Ничего, кроме голых скал, почвы и красного, кроваво-красного цвета.

Может быть, тюрьма — это единственное, что есть на этой планете. Эта мысль наполняет меня чувством отчаяния, большего, чем все, что я когда — либо испытывала.

Я больше не вернусь домой. Никогда.

От этой мысли у меня на глаза наворачиваются слезы. Дерьмо. Первые три дня моего плена я провела в слезах, но в последние несколько я думала, что после всего, что произошло, я буду настолько оцепеневшей, что никогда больше не заплачу. Хотя я ненавижу это. Я ненавижу все, что связано со всем этим.

И когда М уравей — змея вернулся и бросил на меня еще один похотливый взгляд, я поняла, что я также ненавижу и его.

— Вернулся? — спрашивает Кот — охранник и издает звук, который мой слуховой переводчик определяет как отрыжку.

— Я передал их Джаджи. — Ноку слегка пожимает плечами. — Он позаботится о них. Расскажи мне поподробнее об этой штуке. Это женщина, не так ли? — Приближаясь, тюремный охранник бросает на меня зачарованный взгляд. — Есть какие-нибудь скрытые когти или естественное оружие, о котором мне следует знать?

— Нет. Вот что странно в людях. Это самые беззащитные существа, которых я когда-либо видел. Даже зубы у них жалкие.

Муравей-змея прижимает коготь к уголку моей губы. Я гримасничаю, показывая ему свои зубы, потому что не хочу, чтобы он засовывал эту штуку мне в рот.

— Интересно, — снова говорит Ноку. — Но ты говоришь, что эта штука убила дюжину тритарианцев? — Он кивает мне. — Это… разумное существо? Оно может говорить? — Как будто этого оскорбления недостаточно, он протягивает руку и тычет меня в нос.

— Да, — решительно отвечаю я на своем родном языке. — Мне просто нечего тебе сказать.

Муравей — змея размахивает своими многочисленными ручками и издает восклицание.

— Прислушайся к этому голосу! Такой уникальный. И ты сказал, что это женщина. Ты же знаешь, сюда, в тюремную систему Хейвена, отправляют не так уж много женщин. Не так уж много пользы от терраформирования (прим. терраформирова́ние — целенаправленное изменение климатических условий, атмосферы, температуры, топографии или экологии планеты, спутника или же иного космического тела для приведения атмосферы, температуры и экологических условий в состояние, пригодное для обитания земных животных и растений).

Охранник-кот фыркает, и это звучит так странно, как вы могли бы подумать, если бы это исходило от кошки.

— В книгах это называется терраформированием. Но мы все знаем, что ты просто заставляешь этих скотов работать как рабов, пока они не упадут замертво.

— Больше никому нет до них дела. Почему нам должно быть? — Ноку плавно пожимает плечами. — Они посланы сюда, чтобы В селенная могла забыть о них. — Драгоценные глаза прищуриваются, глядя на меня. — П олагаю, именно поэтому этот человек здесь.

— Ммм, — говорит охранник-кот. — Значит, ты не слышал о тритарианцах? Это огромный скандал на станции Префалон и во всех системах, через которые я прошел, чтобы попасть сюда.

— Нет. Но я полагаю, ты мне все об этом расскажешь? — Ноку берет в руки странного вида электронное оборудование и нажимает несколько кнопок. Мой электрошоковый ошейник на шее звенит, и я знаю, что это значит — он активировал его. Ноку указывает на меня. — Отойди к стене и раздвинь ноги.

Страх пронзает меня насквозь. Я прижимаю руки к телу, как будто, прижимая их к себе, могу как — то защитить себя.

— Зачем?

Улыбка, которой одаривает меня Ноку, злая, но отвечает кот — охранник.

— Стандартное сканирование посторонних предметов, человек. Просто сделай это.

Встревоженная, я смотрю на двух мужчин. У меня нет особого выбора. В соседней комнате я слышу голоса — все мужские. И, судя по их разговору, большая часть этого учреждения — как заключенные, так и охранники — сплошь мужчины.

По шкале нехороших вещей это определенно занимает более высокое место, чем я когда — либо могла себе представить. Но я не знаю, что делать. Я знаю, каким изнурительным может быть шоковый ошейник. Один удар по моему небольшому телу, и я выйду из игры. Или, что еще хуже, останусь в сознании и неспособной пошевелиться, в то время как они все равно сделают со мной все, что захотят. Лучше всего сотрудничать, как бы сильно я это ни ненавидела. Со страхом и отвращением, пронизывающими мой разум, я подхожу к стене, на которую он указывает, и поворачиваюсь спиной к двум тюремным охранникам. Я оперлась закованными в наручники руками о стену, чтобы выдержать свой вес, и расставила ноги в стороны.

Ноку немедленно запускает сканирование вверх по одной ноге, и я слышу, как сканер издает сигнал. Он останавливается у моего колена.

— Внутри обнаружены посторонние предметы. Выглядит как металл. Потрудишься объяснить, маленький человечек?

Я оглядываюсь, потому что если змея и может выглядеть озадаченной, то это так.

— Мне воткнули винты в колено, когда я порвала сустав. Это мускул.

— Как… примитивно. — Двое охранников обмениваются взглядами. — Что ж, человек, мой тебе совет: не упоминай об этом никому другому, когда будешь в системе. Мне бы не хотелось, чтобы кто — нибудь из других заключенных оторвал тебе ногу из — за этого металла.

Я в ужасе смотрю на него, у меня пересыхает во рту. Он… Я не думаю, что он шутит. О Боже.

Мне здесь не место. Боже, это какой — то кошмар. Я всего лишь студентка колледжа, а не какой — нибудь космический убийца, каким они меня считают.

— Я отмечу это как известную аномалию. Есть еще какие — нибудь посторонние предметы, о которых нам следует знать, человек?

Я пытаюсь вспомнить что — нибудь, о чем инопланетянин мог бы не знать.

— Эм… эта штука. — Я указываю на блестящую серебряную лампочку переводчика, прикрепленную к моему уху. В ответ на его кивок я указываю на свою руку, где у меня под кожей находится крошечный узелок, не больше комариного укуса. — Мне сказали, что это маячок. И… эм, у меня есть пломбы на нескольких зубах. Фарфор.

Он жестом приказывает мне повернуться.

— Покажи мне. — После беглого взгляда на мой рот, он хмыкает. — Все еще примитивно, но, по крайней мере, они хорошо замаскированы. Проблем быть не должно.

— Она довольно послушная, — говорит кот-охранник.

— Это просто означает, что в конечном итоге она станет чьей — то любимой игрушкой, — говорит ему Ноку. — Те, кто отправил ее сюда, они знают, что наша тюремная система — это совместный вид и совместное обучение? У этой маленькой штучки не будет ни единого шанса. — Он указывает, что я должна повернуться, и когда я это делаю, снова начинает сканирование.

Охранник-кот фыркает.

— Я почти уверен, что именно поэтому они отправили ее сюда. Позволь мне рассказать тебе то, что я знаю.

Я молчу и не двигаюсь, пока сканирование продолжается, а охранник-кот продолжает рассказывать своему другу все обо мне. Или, скорее, то, что ему рассказали обо мне инопланетяне. Что, несмотря на то, что владение человеком считается одним из самых высоких табу, потому что наша планета закрыта для всех «цивилизованных» народов, кто — то все равно купил меня на черном рынке. Что тот конкретный человек, который купил меня, был послом тритарианцев, который очень хорошо знал, что я чертовски нелегальна, и решил все равно купить меня. Что он искал маленького развратного «друга» по приватным играм, над которым мог бы поиздеваться наедине.

Что ж, «приватные» для тритарианцев, очевидно, означает — трое на одного. Потому что в дополнение к тому, что у тритарианцев тело в форме треноги и двойные конечности, они также трехсвязны, что означает, что они все делают вместе, втроем.

И как человек — пленник, я действительно, действительно чертовски возражала против этого. Конечно, я немного побрыкалась и покричала, и мои удары, возможно, пришлись точно в середину мягкого живота тритарианца. И силы такого удара в столь уязвимую область, по-видимому, достаточно, чтобы убить тритарианца.