Скрытая сила - Батыршин Борис - Страница 9

Слово «обыватель» он произносил до того выразительно, что кто-то из студентов, не удержавшись, хихикнул. Маэстро строго глянул на дерзкого ученика и, дождавшись, когда тот осознает свою провинность, потупится и густо зальётся краской, продолжил:

– Представьте, что вы на молитве или исповеди; вообразите себя художником, создающим самое главное полотно всей своей жизни…

Теперь уже Виллиму пришлось прятать усмешку. Если за мольбертом он себя ещё кое-как мог представить (правда, то, что получится в результате…), то молитва и исповедь всегда были и для него не более, чем тягостной повинностью, которую приходилось соблюдать, как и прочие правила приличия.

– Да-да, юноша, именно так! – Дижон, уловивший тень неподобающей мысли на лице ученика, пронзил его взглядом, словно отточенным клинком. – А если вам сложно представить себя в церкви, вспомните о своей первой любви, наконец, и только тогда – только тогда, повторю я вам! – встаньте на боевую линию, лицом к лицу с самым главным человеком в вашей жизни, с вашим противником! Пока, правда, тоже воображаемым…

По шеренге побежали смешки, немедленно пресечённые ещё одним гневным взором.

– Ну, что же вы стоите… как ваше имя?

– Виллим вон Мёверс. – торопливо ответил юноша.

– Чего вы ждёте, Виллим фон Мёверс, или я недостаточно ясно выразился? Возьмите оружие – он указал на длинную стойку, в которой рядком выстроились клинки – и займите позицию вот на этой линии! – он провёл кончиком своей рапиры по полу. – Урок начинается!

…Захват в кварту, прямой укол, парад в сикст, ответ, обобщение в секунду со сближением, двойной укол… Привычные, отработанные до автоматизма движения успокоили смятенную душу Виллима – когда учитель встал напротив него и вскинул в приветствии рапиру, он несколько растерялся. Но всё быстро стало на свои места – включение, концентрация и… быстро обозначившаяся в кисти лёгкая усталость.

Маэстро Дижон сделал шаг назад и вскинул рапиру к потолку – знак остановки поединка. Виллим послушно замер, опустив клинок. Всё, как учили…

– Должен отметить, юноша, что вы способны начинать атаку с нуля, а этим может похвастаться отнюдь не каждый фехтовальщик, особенно, из числа начинающих. – он обвёл ироническим взглядом шеренгу студентов. – Перед началом атаки вы расслаблены, а потому быстры, точны и полны сил. Вы действуете, создавая напряжение как физическое, так и эмоциональное, и это придаёт вашей атаке твердость. Но вот – противник взял парад и в свою очередь отвечает. Ваши действия?

– Реагирую парадом и рипостом. – Виллим ответил не задумываясь, вопрос был детским.

– Всё верно, вы реагируете контрпарадом и готовите обозначить контр-рипост. – маэстро кивнул. – Так и следует действовать. – Беда в том, что в этот момент ваше состояние не то, что перед началом поединка. Напряжение, которое было так важно в предыдущей атаке, оставило физический и эмоциональный след, и он отпечатался в вашей руке. И ответная атака, таким образом, начинается уже не с нуля, с каждым темпом физическое и эмоциональное накопление в руке растет, рука устает, скорость снижается, точность теряется, и вы проигрываете! Руку нужно не только тренировать, чтобы сделать её крепче, но и дисциплинировать – сделать её способной возвращаться в исходное состояние во время каждого ухода назад, к моменту готовности к новой атаке – причём как физически, так и эмоционально. И только тогда, усталость руки, которая, разумеется, неизбежна, перестанет влиять на качество атаки, и она станет быстрой, точной и сильной…

Он атаковал без предупреждения – распрямился, словно пружина, целя под маску. Виллим машинально шагнул назад, взял парад – получилось безупречно, он даже успел удивиться такой точности! – и ответил, угодив в контрпарад своего визави. Завязался обмен ударами и контрударами; уже на втором темпе Виллим сделал попытку соотнести полученные только что наставления со своими действиями – и неожиданно для себя самого расслабил плечи. И сразу – прямая ответная атака и чёткий сухой щелчок латунного шарика пуантаре по стальной сетке маски.

– Туше! – Дижон сделал шаг назад и снял маску. – Это и была та самая дисциплина руки. А вы быстро усваиваете, юноша! Позвольте спросить, у кого вы обучались раньше?

Вопрос был с подвохом – назови Виллим он имя своего наставника, маэстро, который наверняка знает всех лучших фехтмейстеров Кайзеррайха, мигом поймёт, кого судьба послала ему в ученики. Пришлось промямлить что-то насчёт отцовского товарища по полку, выпускнике Имперского Лицея, у которого он брал уроки фехтования. Кажется, Дижона ответ не удовлетворил – он внимательно посмотрел на собеседника и велел встать в строй.

– Что это он прилип? – спросил Сёмка. – Потратил на тебя одного чуть ли не половину урока, а нас заставил стоять и наблюдать!

Виллим и сам недоумевал – с чего это маэстро на первом же занятии потратил столько времени на него одного, оставив остальным роль бессловесных зрителей? А времени действительно ушло немало: сначала они обменялись несколькими выпадами, потом Дижон, предложив взять вдобавок к рапире кинжал, попробовал его силы с этим оружием – после чего продолжил поединок на одних рапирах, но с использованием приёмов посложнее. Может, он и правда, о чём- то догадывается? Если так, то надо следить за каждым словом, каждым действием, особенно из числа тех, что подобно фехтовальным приёмам, отработаны до автоматизма и не требуют участия разума. И если позволить себе расслабиться, забыть об этом – от его инкогнито уже в первый день ничего не останется…

Сигнал к окончанию урока фехтования подал всё тот же колокол, что утром поднял их с постелей, только на этот раз вместо частых ударов было только два, гулких, протяжных. Студенты группы «6-К» наскоро ополоснулись в душе и, облачившись в мантии, поспешили по длиннющему, уставленному книжными шкафами коридору в сторону библиотеки. Неутомимый Олли, успевший выяснить всё, относящееся к расписанию, сообщил, что им предстоит получить книги, а заодно – познакомиться с помещением, в котором придётся провести немалую часть времени, отпущенного на учёбу в Академии.

Читальный зал библиотеки встретил новичков высоченными, по крайней мере, втрое выше, чем в Дормитории, потолками, огромными окнами, тишиной, нарушаемой лишь шорохом страниц – тут даже шаги были не слышны, каменные полы покрывали мягкие, сплетённые из верёвок, дорожки, – и рядами дубовых скамеек и столов, в крышках которых были проделаны углубления для чернильниц, перьев и карандашей. Получив от служителя по стопке книг (для этого пришлось отстоять недлинную очередь) и поставив подписи в библиотечном гроссбухе, приятели устроились за одним из столов и принялись озираться по сторонам.

Солнечные блики из окон ложились на столы, на лица и мантии читателей, на ряды томов, теснящихся на стеллажах, играли на бронзе монументального письменного прибора, стоящего перед библиотекарем – тот медленно поворачивал голову, озирая свои владения.

– Гляди, девчонки! – сёмкин локоть чувствительно ткнулся в бок. – Вон там, через три стола от нас, ближе к окну…

Виллим посмотрел в указанном направлении. Одна из студенток сидела за столом, положив руки на огромный, в потёртом кожаном переплёте, том – и как только она его таскает, подумал юноша? Другая стояла напротив подруги и читала вполголоса – книгу, размерами поменьше, она держала перед собой раскрытой.

– А ничего, симпатичная, особенно та, что стоит! – глаза приятеля блестели. – Слушай, как бы с ними познакомиться, а?

Девушка, о которой он говорил, захлопнула книгу (звук получился громкий, библиотекарь, услыхав его, недовольно дёрнулся) склонилась к сидящей подруге и стала что-то сбивчиво ей говорить. Та встала, отодвинув стул (неподъёмный том остался на столе) и обе они направились к третьей девушке, устроившейся с раскрытой книгой двумя столами дальше.