Скрытая сила - Батыршин Борис - Страница 8

– А зачем нам в спальню-то возвращаться, Олли? – осведомился Сёмка. Книг мы ещё не получали, да и вряд ли они нужны на уроке фехтования!

Он шёл по коридору за Виллимом. По правой стороне тянулись бесконечные ряды шкафов, слева сияло за витражными стёклами утреннее солнышко, раскрашивая каменный пол, мантии и корешки книг за стёклами напротив в синие, зелёные и красные ромбики.

– А ты что же, собираешься упражняться в фехтовании в этой хламиде? – островитянин махнул рукой в мешковатом рукаве. – Надо переодеться в тренировочные костюмы – все, надеюсь, вчера получили у кастеляна? – Так что шевелитесь, до колокола на урок меньше четверти часа, маэстро Дижон, как говорят, не терпит опозданий!

– Дижон? – Виллим наморщил лоб, вспоминая, где он слышал это имя. А ведь слышал, и именно в связи с фехтованием…

– Он самый. – подтвердил староста. – Вроде, он, родом откуда-то с Юга, там живёт много французов. Маэстро Дижон – непревзойдённый фехтмейстер, по крайней мере, о нём говорят. А ещё рассказывают, что он капризен и придирчив, как сто чертей, так что опаздывать, да ещё и на первое занятие, я никому не советую…

– Откуда она у тебя? – Семён недоумённо нахмурился при виде объёмистой сумки, которую приятель вытащил из-под кровати. – Вчера, вроде, был с одним чемоданом…

– Принесли, пока мы были на завтраке. – объяснил Виллим. Не хотел брать с собой, оставил дома. Но вот ведь – позаботился кто-то, отправил вслед, почтой. Ладно, пригодится…

Это было неправдой – вернее, не совсем правдой. Перед тем, как сесть на поезд, он сдал сумку на почту, не забыв указать адрес, по которому её следовало доставить. Собираясь в Академию, Виллим спросил камердинера, много ли вещей берут с собой студенты? Тот, с сомнением обозрев гору разнообразных предметов, которые предстояло упаковать в несколько стоящих тут же чемоданов, но слышал от отправляющиеся саквояжем или ответил, что сам подобного опыта не имеет, знающих людей, что молодые люди, в учебные заведения, ограничиваются небольшим чемоданом. Виллим решил перепроверить эти сведения, и пристал с расспросами к одному из отцовских адъютантов, лейб-корнету Вейнбауму – тот, перед тем, как поступить в конную гвардию, провёл полтора года в Туманной Гавани, и как раз в Академии Натурфилософии. Бравый конногвардеец ответил, что он явился к месту учёбы, навьюченный кофрами и чемоданами не хуже обозного мула – что и вызвало массу язвительных насмешек будущих товарищей по учёбе, приведя к нескольким стычкам. Виллим, не желая, повторять этот опыт (не то, чтобы он боялся ссор, просто решил, что, что разумнее хотя бы поначалу избегать конфликтов) решил поумерить аппетиты и ограничился одним-единственным чемоданом. Всё остальное, необходимое в академической жизни, он решил приобрести на месте – за исключением содержимого этой вот сумки, которое он извлекал сейчас на свет под недоумёнными взглядами соседей по спальне.

– Это что, для фехтования? – Семён взял в сетчатую маску, снабжённую металлическими боковинами, стёганым воротником-горжетом и упругим назатыльником. – Думаешь, тут не выдадут?

Студенты уже успели снять мантии и сменить надетые под них узкие чёрные брючки и белые рубашки с отложными воротничками на полотняные куртки с бриджами, переобувшись, заодно, в мягкие кожаные туфли. Виллим припомнил вчерашний спор с Сёмкой – тот на полном серьёзе уверял спутника, что студентов в Академии заставляют носить мантии прямо на голое тело, даже без нижнего белья…

– Выдадут, конечно. – вслед за маской на покрывало легла пара толстых защитных перчаток. Перчатки были сильно потрёпаны и замызганы, что явственно указывало на то, что ими много и регулярно пользуются. – Но я привык к своему снаряжению, вот и решил прихватить с собой. А то осваиваться с чужим – морока, а зачем?

Он и тут покривил душой – дело было не только в привычке. Его натура, избалованная аристократическим воспитанием, бурно протестовала против идеи надеть какие-то вещи, которые раньше носил кто-то другой. Конечно, здесь, в Академии, от излишней брезгливости придётся избавляться – но кто сказал, что начинать надо именно с фехтовальной амуниции?

– А это-то зачем? – Олли недоумённо уставился на следующий предмет, извлечённый из сумки.

_ Меня учили фехтовать парным оружием, кинжалом и шпагой. – объяснил Виллим. – К тому же инри, как я слышал, вовсю пользуются в рукопашных схватках короткими клинками, а мы ведь с ними собираемся воевать, не так ли?

– Так он же тупой! – староста попробовал пальцем кончик острия и иронически хмыкнул – Много ты им навоюешь! Я слышал, что у инри их стеклянные ножи отточены почище бритвы, волос на лету режут!

При этих словах Сёмка слегка дёрнул щекой, и это не укрылось от внимания Виллима. Любопытно, что за воспоминание у него связано с инрийскими клинками, действительно отличающимися феноменальной заточкой? Надо будет расспросить – не сейчас, конечно, потом…

– Кинжал тренировочный. – пояснил он. – Я его на всякий случай с собой прихватил – подумал, может найдётся партнёр? Не хочется терять навыка.

– Маэстро Дижон тебе это обеспечит, ещё пощады запросишь! – посулил староста, швырнув кинжал на покрывало. – Ладно, собирай своё барахло и побежали в спортзал!

Профессор Пьер-Мари-Огюстен Дижон – это имя значилось в расписании; всех учителей в Академии, вне зависимости от предмета, который они преподавали, было принято именовать этим почтенным званием, – встретил новичков согласно правилам театрального мастерства. Когда кучка студентов (именуемая теперь, как успел сообщить Олли, «учебной группой «6-К») ввалилась в спортивный зал, маэстро стоял точно посредине, в центре сложной геометрической фигуры из наложенных друг на круга кругов, квадратов и многоугольников. Острые углы и пересечения линий обозначались готическими буквами и цифрами. Виллиму подобная фигура была знакома – такая же была изображена на полу фехтовального зала, в котором он сам осваивал это искусство. Учителя Виллима показывали ему картинки из старинных, вывезенных со Старой Земли трактатов по фехтованию, именуемых «фехтбуками» – эти рисунки, изображающие людей в старинных костюмах, упражняющихся старинным оружием, украшали стены зала.

Сам маэстро Дижон (не вздумайте обратиться к нему «профессор», или, хуже того, «герр Дижон», предупредил Олли, взъярится и долго будет припоминать!) вполне соответствовал этим изображениям. Высокий, поджарый, словно гончий пёс, с узким лицом и копной вьющихся волос, фехтмейстер словно сошёл со страниц исторических романов из Отчего Мира. Одет он был под стать внешности: чёрные бриджи, чулки, кожаные башмаки, громко стучащие каблуками по полу. Чёрный, наглухо застёгнутый на латунные застёжки стёганый колет, перекрещенный широкими перевязями, под ним – ослепительно белая накрахмаленная сорочка. К такой, подумал Виллим, подошли бы кружевные манжеты, но их не будет видно под длинными, до локтя, крагами фехтовальных перчаток.

В правой руке маэстро держал тренировочную рапиру с парой перекрещивающихся дужек вместо гарды и медным шариком пуантаре на кончике. Говорил он отрывисто, как и двигался, однако фразы строил не избегая красот стиля. Это Виллима не удивило – в Академии они, в конце концов, или на полковом плацу, где капрал вбивает в новобранцев нехитрое искусство обращения с солдатским тесаком?

– Итак, молодые люди. – Маэстро смерил выстроившихся вдоль одной из сторон начерченной на полу фигуры студентов высокомерным взглядом. – Прошу вас запомнить: то, чем мы с вами сейчас займёмся – это основа основ, фундамент, на котором зиждется высокое искусство фехтования. Тело человека, его манера двигаться, положение в каждый момент времени – непосредственно связаны с его душевным состоянием и даже до некоторой степени руководят им. Стойка бойца, его манера перемещаться, мало напоминают привычные для обывателя позы и телодвижения. А, следовательно, пребывая в тоже же душевном состоянии, в каком обыкновенно находится обыватель, вы ни за что не сможете освоить высокое искусство владения клинком!