Скрытая сила - Батыршин Борис - Страница 13

– Знаешь, однажды самый сильный магистр Гросс-Ложи лишился способностей. Так он впал в отчаяние, даже с собой хотел покончить!

Мария шла рядом с Сёмкой, подхватив его под руку, и он спиной чувствовал завистливые взгляды одногруппников.

– И что же не покончил? – спросил он. – Решимости не хватило?

– Какой ты гадкий! – девушка ткнула его в бок острым кулачком. – Нет, чтобы посочувствовать человеку. Только представь: всё, что составляло содержание его жизни, разом пошло прахом!

– Да, не позавидуешь… – Сёмка согласно кивнул. – И всё же, чем дело закончилось?

– А ничем. Оказалось, дело было в простуде, вот так она повлияла на его способности к ТриЭс. Вылечился – и всё вернулось на круги своя!

Она испытующе посмотрела на собеседника.

– Я это к чему вспомнила – может, у тебя тоже из-за болезни какой-нибудь, или усталости? А потом само всё пройдёт?

Прошедшие испытания не вернули Сёмке душевого спокойствия – наоборот, всколыхнули самые мрачные подозрения. Он уже успел поделиться с Марией своими опасениями – хотел, поначалу, рассказать Виллиму, но передумал, поймав сочувственный взгляд девушки, которая, похоже, сама о чём-то догадывалась.

– Вроде, я не простужен, да и уставать особо не с чего. Но ты права, наверное – надо подождать, не пороть горячку!

Четверть часа назад, едва покинув аудиторию профессора ван Грота, он на полном серьёзе намеревался сейчас же, немедленно, собирать вещи и драпать из Академии, куда глаза глядят, не дожидаясь, когда его унизительно ткнут носом в отсутствие необходимых способностей.

– Вот и правильно! – обрадовалась Мария. – Слушай, может, в библиотеке найдётся что-нибудь на эту тему? Я, вроде, видела там несколько подходящих книг – трактаты инрийских учёных, переведённые на латынь.

– Я не читаю на латыни. – Сёмка помрачнел ещё сильнее. – Так, знаю несколько слов, но и только…

– Зато я читаю, и даже очень хорошо! – девушка улыбнулась. – Мой отец – профессор медицины, он и заставил меня выучить этот язык. Хочешь, поищем вместе? Мне и самой интересно, что влияет на способности человека к ТриЭс, вот и воспользуюсь случаем!

Предложение было заманчивым, и дело тут конечно, не только в получении нужных сведений. Он представил, как сидит за библиотечным столом и смотрит, обхватив голову руками, в лежащий перед ним том, а Мария, которая сидит рядом, совсем близко, едва не прижимаясь к нему плечом, водит тонким пальчиком по строкам…

– Ну, если у тебя нет срочных дел, тогда пошли! – сказал он, и вслед за спутницей двинулся по коридору в сторону библиотеки. Стопку книг и тетрадей – и свои, и её, – он при этом прижимал локтем к боку. Учёба – учёбой, но надо поскорее выбраться в город и обзавестись, наконец, подходящей сумкой. А то рассыплешь однажды всё это по полу прямо здесь, в коридоре – и ползай на коленках по каменным плитам под язвительные комментарии однокашников…

Большой дирижабль плыл в небе на высоте тысячи в две-две с половиной футов. Солнечные блики играли на надстройках, возвышающихся над несущим корпусом корабля; гондола-ангар наоборот, оставалась в тени огромного веретена… нет, поправил себя Виллим, скорее капли, только сильно вытянутой вдоль оси. Модели таких летучих гигантов – здоровенные, футов по десять в длину – украшали холлы и аудитории кафедры Воздухоплавания, где ребятам предстояло сегодня заниматься.

Виллим огляделся. Утреннее солнышко припекало; выход на балкон – на самом деле, широкую террасу, с узорным чугунным парапетом располагался в конце коридора, сразу за ванной комнатой, и приятели уже второй день подряд, после утренних гигиенических процедур выходили сюда, чтобы немного минут насладиться видами Туманной гавани. Отсюда, с верхних этажей Дормитория открывался великолепный обзор и на город, и на бухту, наполненную судами, и на отроги Опалового хребта, сползающие к морю далеко, у самого горизонта…

Воздушный корабль, заканчивавший выписывать широкий вираж над бухтой, был флюгцайтрейгером, носителем ударных флапперов. Виллиму приходилось бывать на его борту – вместе с отцом, когда тот проводил генеральную инспекцию Второго Воздушного флота. Дело было за полгода до начала вторжения; юноше тогда едва исполнилось четырнадцать лет, и он помнил то захватывающее ощущение новизны, которое охватило его на борту воздушного судна.

– Ты, вроде, говорил, что твой отец служил на нём? – Сёмка показал на дирижабль.

Виллим вздрогнул от неожиданности. Ну конечно, он же сам не раз пересказывал приятелю заранее заготовленную легенду – вот тот и припомнил подробности, увидев «Фридриха дер Гроссе».

– Да, командовал эскадрильей «кальмаров». Это тяжёлые флапперы, их ещё используют, как ударные машины или дальние перехватчики.

– Знаю, приходилось видеть. – Сёмка кивнул. – Ещё есть разведывательный вариант «кальмара», называется «гидра» – трёхместная, без вооружения зато с дополнительными мета-газовыми баками и застеклённой штурманской кабинкой в носу.

– Ты, я вижу, хорошо в этом разбираешься… – Виллим покосился на собеседника с уважением. Он знал, что тому случалось летать на больших дирижаблях, даже поучаствовать в экспедиции в дальнее Загорье – но не ожидал таких глубоких познаний. «Гидра» была довольно редкой моделью, их и выпустили-то всего два-три десятка…

– Видел издали. – поспешил объяснить Сёмка, заметивший недоумение приятеля. – На «Баргузине» их не было – у нас вообще флапперов не было, ни «ос», ни «кальмаров», только аэропланы. Вот с ними мне пришлось повозиться – техникам помогал, даже прокатился разок!

– Но ведь аэропланы только недавно появились! – удивлению Виллима не было предела. – Совсем новая техника, они только-только начали поступать в Воздушный Флот – а тут экспедиция в какой-то медвежий угол… с чего так?

– Медвежий-то он медвежий, да только ох, какой непростой. – хмыкнул Семён. – Ты извини, но об этом, наверное, нельзя рассказывать. Меня предупредили чтобы ни-ни, никому, даже расписку взяли, что не буду распространяться о задачах экспедиции. Сам должен понимать, орднунг…

Виллим кивнул. Что такое секретность он понимал хорошо, но не привык, чтобы эти правила распространялись и на него тоже. Сын своего отца, он был посвящён в высшие секреты, и чувствовал себя уязвлённым тем, что ничего – вообще ничего! – не слышал об экспедиции на «Баргузине»…

– А где сейчас твой отец, летает? – поинтересовался Сёмка.

– Уже нет. При отражении налёта на базы флота на Китовом архипелаге был сбит и потерял ногу. Сейчас заведует приёмкой новых флапперов.

Это тоже была часть легенды. Виллиму была в тягость ложь – пусть даже и необходимая в его ситуации, – и он поторопился сменить тему.

– Может, пойдём? Предложил он. Через четверть часа начинается первый урок, а нам ещё в спальню надо заглянуть…

– Ну, пошли! – легко согласился Семён, и они направились к выходу с террасы.

– Заметил, как составлено расписание? – осведомился Виллим. – Каждый из дней недели посвящён определённому виду учебных дисциплин, и ничему больше. Мы ведь во вторник сюда приехали?

Заключение было сделано после внимательного изучения листка, появившегося на стене возле спальни, пока они любовались видами с террасы.

– Ну да. – подтвердил Семён. – А в среду уже были на уроке фехтования у маэстро Дижона.

– Вот и я о чём! – Виллим потёр тыльной стороной ладони кончик носа, подумав, что камер-юнкер барон фон Тринкеншух (что-то часто он в последнее время его вспоминает!) ни за что не спустил бы ему столь вульгарного жеста. – И так каждую среду: либо фехтование, либо атлетика, либо верховая езда – одним словом, спортивный день. Четверги все посвящены дисциплинам, связанным с ТриЭс – алхимия, артефактоведение, ещё что-то… По пятницам же – военное дело, как вот сегодня.