Чертов менталист (СИ) - "Тин Тиныч" - Страница 21

Я схватился за голову и завыл в голос, понимая, что трагедия неизбежна…

— Валерьян Николаевич, вы готовы приступить к процедуре опознания?

— Да.

— Вот возьмите носовой платок с нашатырем, если будет тяжко, сделайте неглубокий вдох.

— Хорошо, благодарю.

Служитель морга в присутствии двух полицейских сдернул простыню с первого тела. Я инстинктивно зажмурился, затем тяжело выдохнул и усилием воли заставил себя посмотреть на то, что мне показывали. И нашатырь оказался очень даже к месту. Конечно, я подозревал, какое зрелище меня ожидает, но всё же это было чересчур даже для семидесятипятилетнего профессора, чего только не повидавшего в той и этой жизни.

— По всей видимости, это Ираида Николаевна Изюмова, моя старшая сестра.

— Вы уверены?

— Нет. Но в нашу последнюю встречу я заметил у нее браслет с подвесками. Судя по тому, что я вижу, он вплавился ей в левую руку…

За окнами бушевал ливень. Он начался на рассвете, когда уже ничем и никому не мог помочь. К тому моменту поместье Изюмовых сгорело дотла. Из семьи спаслись только мачеха и Емельян. Глафира, которой Николай Алексеевич велел ждать его в спальне и никуда не уходить, в какой-то момент обнаружила, что коридор заблокирован огнем. Тогда она открыла окно и передала сонного мальчишку в руки подбежавшего с той стороны старого слуги Прохора, который, на свое счастье, задержался в тот день в городе у родных и вернулся ближе к полуночи, когда дом уже вовсю полыхал. После чего с помощью все того же Прохора вылезла из окна сама.

Как сообщили мне полицейские, к процедуре опознания решили привлечь не ее, а меня по той причине, что надышавшаяся дымом Глафира сейчас находилась в больнице под успокаивающими препаратами. Требовать от женщины в таком состоянии еще и прибыть на опознание мужа, падчерицы и слуг, было бы просто бесчеловечно, а расследование ждать не могло. И я терпеливо тело за телом осматривал трупы, в двух случаях из трех играя в угадайку, поскольку люди были изуродованы огнем до полной неузнаваемости.

Не знаю, как я не сошел с ума за эту ночь. Благодаря Филину я видел, как трагедия набирала обороты. Как метался по дому отец, еще не зная, что через пять минут его придавит рухнувшей балкой. Как в одном исподнем выбежала наружу истошно вопящая кухарка. Как спрыгнул с третьего этажа и сломал ногу один из охранников. И я, черт дери, не мог ничего поделать, кроме как издали наблюдать за развитием драмы. Я даже с дедом не мог это переживание разделить, потому что тогда пришлось бы ему объяснять, что такое ментальный конструкт, а я все же хотел придержать в тайне существование Филина, который вел прямой репортаж с места события.

В итоге я забылся коротким сном только в начале третьего ночи, когда на место уже прибыли пожарные расчеты, принявшиеся проливать горящие руины, и смотреть там по большому счету было уже не на что. А еще через пару часов пошел дождь… Очень своевременно, да…

Мертвец, из-за которого все началось, тоже был среди прочих тел, и он по какой-то странной прихоти судьбы почти не обгорел. Сначала я хотел сказать, что он похож на одного из слуг, а потом сообразил, что эксперт все равно выяснит, что этот человек был мертв уже достаточно давно. Да и к чему мне хранить грязные изюмовские секреты? Поэтому я так и заявил: мол, похоже на материал для отцовских опытов. Вы же помните, что князь был некромантом? Да он частенько хранил в доме тела мертвых людей и животных. Ах, это не слишком-то законное деяние? Ну так предъявите ему обвинение. Что же до меня лично, то я из рода Изюмовых вышел в том числе и по причине несогласия с этой практикой.

Потом я ставил подписи на десятках бумаг. Под конец уже даже не особо вчитывался, что суют мне на подпись, и мечтал только об одном: поскорее покинуть эту юдоль скорби. Мне казалось, что я уже весь пропитался местным запахом, от которого то и дело просыпался рвотный рефлекс, и сдерживать его у меня получалось с огромным трудом. Хорошо хоть завтракать не стал, иначе бы точно успел расстаться с едой.

В какой-то момент мне показалось, будто я чувствую чужое присутствие в своей сфере. Я не стал метаться, закрываться или резко думать о чем-то другом, чтобы не вызвать подозрений, а вместо этого, сосредоточившись на очередном теле, принялся с ужасом обдумывать, через какие же муки прошли все эти люди, которых я всех видел живыми еще позапозавчера. Спустя какое-то время ощущение присутствия пропало. Дед был прав. Меня продолжают рассматривать под микроскопом, хотя формально объявили о том, что никаких претензий ко мне не имеется.

Сюда в Ипатьевск, город, который я привык считать для себя родным, куда я когда-то ездил в школу, и где располагалось отделение судебно-медицинской экспертизы, меня привезли на служебном автомобиле. Добираться обратно, видимо, мне предполагалось общественным транспортом, вот только я прекрасно знал, что таксисты за маршрут к усадьбе Птолемеевых заломят двойной, а то и тройной тариф, и тратить деньги попусту не хотел. Равно как и ехать на трех автобусах с пересадками, а потом еще больше двух километров топать пешком. Поэтому нашел главного из тех двух полицейских, что приезжали за мной, и впрямую спросил, когда меня отвезут домой. Мужик было попытался упрекнуть меня в гражданской несознательности, на что я, чуть повысив голос, напомнил, сколько тел мне сегодня пришлось опознавать, а это, знаете ли, душевной бодрости не способствует. И если я после этого лишусь чувств в автобусе, я непременно опишу этот случай в своем блоге, и пусть тогда конкретные исполнители не ропщут, если их обвинят в душевной черствости. В ответ на это полицейский помялся, но со вздохом пообещал предоставить транспорт в пределах пятнадцати минут, а пока предложил посидеть в коридоре и подождать.

Да, вы не ослышались: я стал блогером. Аккурат со вчерашнего дня. Назвал свой канал без особых претензий: «Из князей в графы: записки Птолемеева». Набросал перед сном несколько коротких эссе, сочтя, что пусть лучше щелкоперы-желтушники черпают информацию с моей страницы, нежели выдумывают полную небывальщину, муссируя скользкую тему о том, что я мог оказаться менталистом. Пока ждал свободную машину, написал еще короткую заметку о том, что только что закончил опознание тел погибших, пребываю в растрепанных чувствах и скорблю, посему прошу не беспокоить и дать мне время смириться с известием о гибели отца и сестры.

Меж тем мимо меня провезли еще одно тело.

— Кто там у тебя? — спросил дежурный молодого парня, толкавшего каталку.

— Да фиг поймет. Утопленник вроде? Из-под Свидожска, сегодня утром в лесу мужик с собакой гулял, нашел. Пока его грузили, вымокли все до исподнего. Вот нельзя было, что ли, по хорошей погоде его обнаружить?

— Странно. Оттуда обычно в основном баб молодых привозят задушенных.

— Типун тебе на язык!

— А я что? Говорю как есть. Маньяк где-то там обретается, уже который год поймать его не могут. Новенький, что ли, раз такое не знаешь?

— Второй месяц работаю.

— Оно и видно. Эй, да постой, куда ты его прешь? Там все забито доверху. Слышал, ночью дом Изюмовых сгорел?

— А что мне с ним тогда делать?

— Да брось пока в коридоре, чуть позже решим, куда определить.

— Раз так, документы черкани, что принял.

— Да не вопрос. Мешок расстегни только, чтобы не выяснилось, что мне вместо мужика какую-нибудь старую бабку подсунули. Сам знаешь: во всем должен был порядок!

Я разыграл все как по нотам. Когда раздался тихий шелест молнии, я встал, сделав вид, что меня замутило, посему срочно требуется в туалет. Закрыв ладонью рот, быстрым шагом прошел мимо каталки, успев бросить короткий взгляд в прорезь на лицо мертвеца.

Так и есть. Обидчик Васильковой. Надо же, как оперативно его обнаружили. Одна радость, что ливень не утихает. Если после нас у пруда какие-то следы и остались лишние, думаю, их уже успело смыть.

Значит, неподалеку от дедовской усадьбы орудует маньяк? Что ж, больше я Машу одну на прогулку не выпущу, не стоит так рисковать. Очень не хочется, чтобы она пополнила собой список жертв. Тут и без того трупов хватает.