На золотом крыльце 4 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 11

Наверняка у опричников стояла какая-то ментальная защита, или в боевой комплект входили специальные амулеты, вот они и удержались на грани. Хотя этот самый «выдох» некоторое время шлейфом действовал, похоже. Иначе с чего бы служивые меня «Федорычем» назвали? Это я — Федорыч? В восемнадцать-то лет? Дичь какая-то, а?

Но в сторону, все — в сторону! Это — мысли завтрашнего дня, как писал один из моих любимейших современных авторов.

* * *

Эля, конечно, удивилась, что я пришел без обещанного снаряжения. Но я ее заверил, что все необходимое для экспедиции будет ждать нас в Братске, и такое объяснение ее вполне устроило. У нас имелся мой большой рюкзак на семьдесят литров и ее маленький — на сорок, и там вполне помещался минимальный запас еды, холодное оружие, сменное белье, одежда и кроссовки, еще и место оставалось. Зачем все это? Так Бабье Лето в Васюганской Аномалии в этом году зимой началось. Самую большую Российскую Хтонь ожидало глобальное потепеление на три недели. Меховые боты там без надобности…

Никто нас особенно не провожал. Кузевич на воротах пожелал удачи и проконтролировал, чтобы мы надели перстни — вот и всё. А еще сказал, что любой детектор наши айди-браслеты будет считывать, как положено, ни единой отметки о статусе магов второго порядка никто не найдет, разве что спецслужбисты, но тем и так все, что нужно — известно.

Это было странно и непривычно, все-таки с нами тут всерьез возились до этих пор. А как же — молодая поросль, надежда и опора… Хотя теперь из разряда «надежд» мы уже перешли в категорию «становой хребет Государства Российского». Ну, а как? Мы — маги. И за каким фигом двух таких распрекрасных магов низводить сначала до уровня пустоцветов, а потом и вовсе — цивильных? Только ведь плечи расправили, только силу почувствовали! Обидно, а?

— Штурман, — сказал я, обращаясь к Кантемировой. — Какая первая точка маршрута?

— Якорная площадь, — откликнулась Эля. — У нас через пятнадцать… А, нет, уже — через двенадцать минут маршрутка на Псков!

Я посмотрел на нее ошарашенно.

— Как — Псков? Это же в другую сторону! Мы же в Братск должны ехать!

— Кто тут штурман? — деланно нахмурилась она. — Сам доверил мне маршрут прокладывать! Вот и страдай теперь, томись в неведении! Нефиг было с опричниками своими кофе пить, мог зайти и со мной все билеты позаказывать!

— Кофе, — покивал я. — С опричниками. Ладно, доверюсь женщине.

Я не стал ей рассказывать про авалонскую эльфийку и платье с вырезом, дурак я, что ли? А про Барбашина с Голицыным — поведал. Вот она и думала, что я там фигней занимался.

Спустя шагов двадцать Эля сдалась:

— Ну все, Миха, я пошутила.

— Не едем в Псков? — обрадовался я.

— Едем! Но не в сам Псков, а в аэропорт. Имени княгини Ольги, между прочим! Оттуда — самолет в Иркутск, без пересадок и дозаправок. Десять часов — и на месте, прики-и-инь! Вылетим в девять вечера, прилетим в… Вот блин! А во сколько мы прилетим, там же другой часовой пояс? — остановилась она. — По-нашему понятно, примерно в шесть. А по-тамошнему?

— Разберемся, — уверенно сказал я, подтянул шлейки рюкзака, взял Элю за руку в вязаной красной варежке, и мы пошли на маршрутку.

Никакой уверенности я, на самом деле, не чувствовал. Во-первых, потому, что слыхал, мол, с колюще-режущим на борт самолета даже дворян не пускают, все в багаж надо сдавать. А во-вторых — я на пассажирских авиалайнерах не летал никогда. На конвертопланах — да, но конвертоплан — это совсем другое дело! Это ж не десять тысяч метров над землей! Бр-р-р-р…

Еще и перстень этот дурацкий. А ну, как навернется, а я и среагировать вовремя не смогу? А если и смогу — удержу целый самолет, или как?

— Ты чего такой бледный? — спросила Кантемирова.

— Ничего, ничего. Холодно. Пошли быстрей! — отреагировал я.

Маршрутка была самая обычная — «Антилопа». Точно такая, как те, которые под «Мостом глупости» себе крыши плющили, только в пассажирском варианте. Народ уже грузил багаж в задние дверцы, и баулы там были что надо — величиной со среднестатистического кхазада примерно. С тоской глянув на свой рюкзак, я решил:

— Вещи берем с собой в салон.

Расплатившись с толстым дядькой в дубленке, который тут играл роль водителя, мы протолкнулись на последние свободные места — сзади. Спустя три минуты пыхтения и страданий у окошка устроилась бабуся в красном драповом пальто и бёрдском пуховом платке, после нее — Эля, потом, выставив ноги и рюкзак в проход — я, и далее — два кхазада, которые страшным шепотом ругались на шпракхе. Я старался не прислушиваться, потому что костерили они друг друга просто невероятно, можно даже сказать — эпически.

Остальные пассажиры представляли собой классических обитателей земщины: прокуренные дядечки, тетеньки с волосами странных цветов, студенты… Что им всем понадобилось в Пскове? И что там вообще, в этом Пскове? Опричнина, земщина, сервитут или такая же дикая мешанина, как в Ингрии?

— Поехали! — радостно объявил водитель, запустил двигатель, подождал немного — и вывернул с парковки на трассу. И включил музыку.

— Я водки как-то выпил

Потом в тюрягу сел!

Через два года вышел,

И снова водку пил! — захрипел динамик.

Бабуся рядом с Элей перекрестилась, кхазады перестали ругаться, дядечки оживились, студенты надвинули на головы капюшоны и шапки. А Кантемирова — та оказалось очень хитрой. Она сняла варежки, достала беспроводные наушники и сунула их в уши. Еще и язык мне показала:

— У «Неизвестных» новый альбом вышел! Все никак руки не доходили, а вот теперь — послушаю. Дай сюда свое плечо, я на нем буду лежать!

Это было, конечно, приятно, но не очень удобно. Рюкзак, гномские локти, Элина голова, песня про водку, тюрьму, чертей и братанов, запах от ароматизатора-ёлочки, бабулиных духов и какой-то чесночной еды — все это потихоньку начало меня допекать, так что я не выдержал — и нырнул в Библиотеку. Эскапизм чистой воды, но что делать?

И да, есть на свете восемнадцатилетние парни, которые знают, что такое «эскапизм». Правда, вслух я такое не говорю, поймут неправильно.

Я уже научился удерживать себя в состоянии полусна-полубодрствования, не выключаясь из реальности окончательно, и при этом работая с Чертогами Разума. На сей раз меня интересовала Клятая Багна и восстановление после нее: я точно читал обо всем этом в трактате не то Сильвестра Медведева, не то — Ивана Висковатого. Клана Ермоловых тогда еще не существовало, он в эпоху покорения Кавказа усилился, а вот Темных — хватало…

В общем, я принялся искать книгу, потом — вчитываться в хитросплетения старорусского витиеватого языка. В итоге — понял, как работала темная дрянь, которую применил Ермолов: она не только впитывала резерв, но еще и забивала эфирные каналы, как тромбы и холестриновые бляшки забивают сосуды. Если у пустоцвета они были, скажем, как соломинка для коктейлей, а у нормального молодого мага второго порядка — как садовый шланг, то у меня — размером с ливневую канализацию. Поэтому ничего критичного со мной и не случилось. Резерв своими целительскими методам Боткина с Розеном в порядок привели, но для полной реабилитиации требовалось еще и «ливневку» прочистить, этим я и занялся — настолько, насколько возможно в полной пассажиров маршрутке. Уж гонять ману внутри себя я умел виртуозно — спасибо Голицыну за его «батарейковую» практику. А тогда ведь таким дебилизмом казалось, просто ужас! Аналогия тут напрашивалась все та же: если, к примеру, на стенках труб налипла какая-нибудь органическая дрянь, то можно включить сильный напор — и ее снесет нафиг.

Этим я и занимался, пока бабуся не захрапела самым бесстыдным образом. Я бы никогда не подумал, что худенькая и маленькая бабушка может так надрываться! Однажды я слышал, как ревет взбесившийся дикий кабан, и тут ситуация была примерно такая же. По крайней мере, по уровню ощущаемой угрозы — точно.