Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ) - Посняков Андрей - Страница 2

Инстинкт сработал быстрее мысли. Я бросился к ближайшему укрытию — ржавому грузовику, что стоял в паре метров. Хлопок выстрела разорвал тишину, пуля просвистела там, где я только что стоял, взметнув облачко пыли.

Какого хрена⁈

Я упал за грузовик, чувствуя, как адреналин разрывает виски. Шестьдесят лет, черт возьми, а я все еще бегаю от пуль!

Плечо заныло от напряжения и резкого рывка, но я был цел. Пока.

— Воронцов! — голос, резкий и металлический, прорезал вечернюю тишину. — Отдай флешку и выходи. Может, останешься жив.

Я прижался к холодному металлу грузовика, пытаясь отдышаться. Они знают мое имя. Значит это все не случайность — они ждали меня. Весь этот пустырь ловушка. Черт!

Я заметил еще одну тень — теперь слева, за грудой бетонных плит. Незнакомцев было как минимум двое, но скорее всего и больше. Они загнали меня, как волки добычу. Вот уж действительно «Северные волки»! А то, что это они у меня не было сомнений.

Оставаться здесь опасно. Нужно прорываться. Моя машина стоит метрах в тридцати отсюда. Если добегу — спасусь.

Я схватил обломок кирпича побольше, швырнул его в сторону, чтобы отвлечь снайпера.

И рванул.

Бежал так, как не бегал в школьные годы на физкультуре. Вот она машина, уже показалась из-за кустов! Старенький, но верный мой «форд». Метров десять, не больше! Еще рывок! Еще. И…

Хлопок выстрела раздался почти сразу. Пуля просвистела мимо, задев рукав. Я дернулся, но выровнялся. Ерунда. Все ерунда. Главное — бежать…

Еще хлопок.

А потом…

Острая боль пронзила спину, и мир взорвался белым светом. Я упал на живот, флешка выпала из руки, покатилась под колесо «форда». Я попытался дотянуться до нее, но пальцы уже не слушались. Кровь заполнила горло, каждый вдох как глоток огня. Тени сомкнулись надо мной — не бандитов, а самой темноты, густой и бесконечной. Она поглотила пустырь, склады, флешку, меня. Все.

Зареченск, август 1983 год. Проспект Маяковского.

— Вы в порядке?

Судорожный вдох.

И яркий свет в глаза. Какого черта…

Я с трудом разлепил веки, некоторое время привыкая к слепящему свету.

— Вы в порядке? — повторил незнакомый голос. Женский.

Нет, я точно не в порядке. В меня только что стреляли! Меня убили…

Или не убили? Ощущения какие-то странные. Руки, только что слабые и дрожащие, наполнились силой. Легкость, почти забытая, разлилась по ногам, по спине, по каждому суставу.

Где я вообще? И что происходит?

В больнице? В меня вкололи какие-то обезболы?

Нет, точно не в больнице.

Я лежал на асфальте, посреди улицы, залитой мягким светом августовского солнца. Голова гудела, но не от выстрела — от удара. Совсем рядом рычал мотор машины. Явно не иномарка, тарахтит будь здоров!

— Что случилось? — спросил я.

Девушка — молодая, красивая, с длинными каштановыми волосами, заплетенными в косу, — протянула руку, помогая мне подняться. Ответила:

— Мы вас… сбили с дедушкой.

— С каким… дедушкой?

Где пустырь? Где информатор? Где снайпер, который меня…

— С моим, Иваном Михайловичем, — пояснила девушка, кивая на стоящего рядом пожилого мужчину.

— Я извиняюсь, просто отвлекся буквально на одну секунду! — виновато произнес тот. — А тут вы выскочили. Я даже нажать на тормоз не успел…

— Это я виновата! — возразила девушка. — Отвлекла тебя со своими расспросами, вот ты и…

— Не виновата! — отрезал пожилой мужчина. — Я за рулем, значит я и виноват.

— Все… нормально, — выдавил я, поднимаясь. И только сейчас обратил внимание, что мой голос звучит странно — выше, чище, чем я привык. Наверное, сказываются нервы.

Что-то было не так. Я огляделся.

Чужой, не знакомый мне район. По обе стороны узкой улочки тянутся новенькие серые пятиэтажки, на балконах сушатся простыни, где-то вдалеке слышится звон трамвая. И просто одуряюще вкусно пахнет хлебом. Где-то пекарня поблизости?

У обочины стоял автомобиль «Жигули» — угловатый, кремового цвета, с круглыми фарами. Видимо тот самый, который меня якобы сбил. Начали собираться очевидцы и зеваки: женщина в платье в горошек, парнишка в брюках-клеш, двое аборигенов с авоськами, в которых позванивали пустые бутылки…

И никто не снимал на сотовый телефон, чтобы потом выложить в интернет. И вообще ни у кого в руках не было никаких гаджетов.

— Уверены, что все в порядке? — дедушка прищурился, разглядывая меня. — Может, в больницу? Вы бледный, как мел.

— Нет, я… нормально, — повторил я, пытаясь собраться с мыслями, и вновь принялся оглядываться по сторонам.

Город не был похож на тот, что я знал. Не было высоток из стекла и бетона, не было рекламных щитов с кричащими слоганами, не было монотонного, не прекращающегося ни днём, ни ночью гула автомобилей. Вместо этого я видел потускневшие от яркого солнца вывески: «Продукты», «Гастроном», «Парикмахерская». На углу стояла голубая будка с надписью «Соки-воды», а рядом очередь из нескольких человек — пьют из одного граненого стакана газировку, смеются…

Окраина какая-то, что ли?

— Где это я? — спросил я, не сдержав удивления.

Мой голос дрожал, и я вдруг понял, что не знаю где флешка. Я похлопал по карманам. Пусто. Черт, такой материал упустил!

— Как это где? — девушка нахмурилась, но ее губы тронула улыбка. — В городе, где ж еще. Вы что, с луны свалились?

— Да ладно тебе, Наташа, — дедушка махнул рукой. — Может, парень просто растерялся. Удар был неслабый. Вы на проспекте Маяковского, молодой человек.

— Это… от центра далеко? — спросил я, напрягая память. Какой еще проспект Маяковского?

— От центра? — нахмурился дедушка. — Вроде это и есть центр. Ваше состояние меня беспокоит. Вам бы к доктору. Как вас зовут?

— Александр, — ответил я. — Александр Воронцов.

— Саша, значит, — дедушка кивнул. — Пойдёмте, присядете у нас в машине, отдышитесь. А то выглядите, как привидение.

Я кивнул, собираясь последовать за ним, но не успел сделать и шага, как позади раздался резкий гудок. А потом — голос, хрипловатый, срывающийся:

— Ну и чего встали, граждане? Это дорога, а не проходной двор! Уберите свой драндулет, проезду мешаете!

Все обернулись. Узкий проспект и правда был перегорожен «Жигулями», а за ними, как пробка в бутылке, стоял синий «Москвич» с открытым окном. За рулем — мужик лет сорока, с усами и в кепке.

— Ну, дед, давай, шевелись! — гаркнул он, открывая дверцу. — Ты что, ездить разучился? Чего встал?

— Я… мы просто… — начал было тот, но опустил глаза и растерянно замолчал.

Мужчина тем временем уже вылез из машины и направился к нему, размахивая руками. Толпа зевак зашепталась, кто-то начал улыбаться, предвкушая потасовку. Типичная сцена.

И я вдруг почувствовал, как всё это начинает меня злить. Не из-за дедушки, не из-за машины — а из-за того, что я абсолютно не понимаю что происходит. Не люблю, когда ситуация не под контролем.

— Ну чего глаза выпучил, как баран? — продолжал орать усатый, сверкая металлическим зубом. — Забыл как водить? Так дома уже надо сидеть, возраст такой!

Нет, я не позволю, чтобы кто-то наорал на единственного, кто предложил мне помощь.

Я шагнул вперед, перехватив инициативу:

— Эй! Уважаемый!

Усатый мужик остановился и повернулся ко мне. Спросил:

— Ты кто такой?

— Я тот, кто сейчас объяснит тебе, как себя вести в приличном обществе.

— Ты чё, командовать будешь, пацан? — усмехнулся он. — Сам-то на себя посмотри, лоб зеленый…

— А ты на себя. — Я сделал шаг вперед, взгляд стал холодным. — Самоутверждаешься за счет старика?

— Да я тебе щас… — он шагнул ближе, но тут его взгляд наткнулся на мой.

Не на того нарвался. Я в своей жизни смотрел в глаза киллерам, политикам, лживым чиновникам. И в этих схватках взглядов у меня всегда было преимущество. На моей стороне была правда. А в ней, как известно сила. Сейчас — тоже.