Больны любовью (ЛП) - Дункан Дейдра - Страница 41

Я тихо смеюсь, и это наполняет воздух между нами.

— Звучит разумно.

Он пожимает плечами.

— Она того стоит.

Я ещё раз убеждаюсь, что никого нет, и целую его в губы долгим поцелуем. Когда мы отстраняемся, я позволяю себе три секунды утонуть в его взгляде, а потом возвращаюсь к компьютеру, и он делает то же самое.

В кабинет для диктовки входит Максвелл и садится рядом с Джулианом.

— Хорошая работа, Сантини.

Джулиан кивает.

— Спасибо.

Максвелл кивает в мою сторону.

— Как там родильное отделение?

— Всё хорошо, доктор ДеБейки.

Джулиан фыркает, корчит рожицу и беззвучно произносит: «Доктор ДеБейки». Я хлопаю его по плечу.

Максвелл, вытянув ноги и сцепив пальцы на животе, переводит взгляд с него на меня.

— Вы всё ещё делаете вид, что ненавидите друг друга?

Я выпрямляюсь, отворачиваюсь к компьютеру и надменно задираю нос.

— Он — само зло.

Джулиан кивает.

— А она с каждым вдохом излучает страдания.

Мы встречаемся взглядами из-под бровей, с трудом сдерживая улыбки.

Максвелл тяжело вздыхает и поднимается.

— Странные вы, конечно.

Декабрь, Год 2

Я не могу сосредоточиться.

Ну, ничего нового, верно? Но сейчас я настолько выбит из колеи, что это уже за гранью привычного.

Грейс оккупировала мою жизнь. Каждая мысль, любая идея — сначала она, а потом уже всё остальное.

Она сосредоточенно смотрит в экран ноутбука, пальцы стремительно бегают по клавишам, пока Линг Феррис-Смит ведёт лекцию. Свет монитора отражается в её глазах, она прикусывает внутреннюю сторону губы, потом тянется за стаканом Starbucks.

— Доктор Сантини?

Я резко поворачиваю голову и встречаю взгляд Линг.

Она поднимает брови.

— Назовите причины аномальных маточных кровотечений.

В голове всплывает карточка Грейс, и я наизусть перечисляю причины. Ого, вот это да. Неужели бессексные ночи за учёбой не прошли даром?

Линг недовольно поджимает губы, кивает и продолжает лекцию.

Я снова смотрю на Грейс, которая теперь победно мне улыбается. Меня к ней тянет, как магнитом. Даже если бы сейчас погас свет и наступила полная тьма, я бы всё равно её нашёл. Она бы светилась, как звезда, освещающая темноту.

Через месяц CREOG — ежегодный экзамен для ординаторов акушерства и гинекологии по всей стране. Я должен готовиться. Должен сосредоточиться.

Но вместо этого меня преследует её образ.

Часы на запястье вибрируют.

Грейс: Внимание, доктор Сантини.

Я наклоняю голову и смотрю на неё. Её щёки окрашиваются в восхитительный розовый цвет.

Ещё одно сообщение.

Грейс: Ты слишком явно на меня пялишься, Джулиан.

Я беру телефон, чтобы ответить.

Я: Я тебя хочу.

Её лицо мгновенно заливается краской, она с хлопком закрывает ноутбук и прикрывает ладонью рот, пытаясь сделать вид, что слушает лекцию. Где-то глубоко во мне хищник довольно рычит.

Она не хочет афишировать нас. Не хочет, чтобы другие узнали. Я стараюсь не думать, что она стыдится меня, но эти мысли всё равно лезут в голову. Может, она считает меня глупой интрижкой, о которой потом будет стыдно вспоминать? Тем самым парнем, на которого пришлось согласиться от безысходности, у которого даже крутых рекомендаций нет?

Но флиртовать с ней вот так — на глазах у всех коллег — это то самое примитивное желание, которое толкает меня доказать: она моя.

Как бы глупо это ни звучало, я ничего не могу с собой поделать.

Я хочу её, как хочу дышать. И изо всех сил стараюсь соблюдать её границы, пока она не будет готова. Если вообще когда-нибудь будет. Наверное, выросший в семье с четырьмя обнимающимися сёстрами и мамой, которая не стеснялась говорить, как сильно она нас любит, я стал чертовски нуждающимся во внимании мужиком.

Но что поделаешь, я просто люблю слова поддержки! Смиритесь.

Так что у меня есть свои правила:

Никакого давления.

Следовать её сигналам.

Не просить большего.

Лекция заканчивается, и Линг переходит к обычным организационным объявлениям. Я слушаю их ещё меньше, чем саму лекцию.

Пока она не произносит.

— У нас проблема с расписанием, о которой нужно поговорить.

В комнате воцаряется тишина. Все взгляды устремляются на Линг.

Расписание.

Проклятие ординатуры.

Наш личный кошмар.

Как старшая по расписанию, Линг отвечает за распределение ординаторов по всем отделениям — родильное, хирургия, дежурства на выходных и так далее. Она решает, чем мы занимаемся каждый месяц и в какой больнице работаем по выходным. Жалкое, неблагодарное занятие.

Мы все её за это ненавидим.

Она заставляет нас делать то, чего мы меньше всего хотим.

Все смены должны быть закрыты, а дежурства распределены поровну. Хотя «поровну» — понятие растяжимое. Иерархия в расписании играет огромную роль. А мы, второгодки, находимся в самом низу пищевой цепочки.

Линг осматривает нас своим холодным взглядом.

— Один из второгодок решил взять длительный отпуск в этом году.

Рядом со мной Рэйвен съёживается на стуле. По закону ей положено двенадцать недель декретного отпуска. Неоплачиваемого, но положено. Когда она впервые заговорила об этом с доктором Левайном, он сказал, что ординаторы берут максимум четыре недели. Она попыталась возразить — её заткнули.

Она обратилась в отдел GME. Там подтвердили: двенадцать недель ей положены по праву.

Левайн рассмеялся и сказал:

— Ты об этом ещё пожалеешь.

Теперь все уставились на Рэйвен, пока Линг продолжает:

— Нужно закрыть один месяц родильных смен, шесть дежурств на выходных и месяц онкологии. Есть предложения, как нам с этим справиться?

Я сжимаю челюсти.

— Можно пересмотреть расписание.

Линг сверлит меня ледяным взглядом.

— Я уже четыре раза переделывала расписание. Больше я в него не полезу.

— Может, стоит использовать дежурного по замещению так, как изначально было задумано? — Кай бросает на Линг убийственный взгляд. — Для подстраховки.

Поскольку на один из этих месяцев именно Линг должна быть дежурной по замещению, её глаз нервно дёргается.

— У меня есть идея, — ровно говорит она. — Раз уж отпуск берёт второгодка, пусть остальные второгодки и подстрахуют.

Мы в пятером переглядываемся.

Алеша впивается в Линг взглядом.

— Вот так просто? Из четырнадцати ординаторов ты собираешься повесить всё на четверых?

Линг дважды моргает, затем смотрит на Рэйвен.

— Раз уж твои коллеги прикроют тебя, не мешало бы сейчас с ними подружиться. — Она встаёт. — Новое расписание пришлю в ближайшие дни.

* * *

Групповая терапия на этой неделе, как и ожидалось, проходит на повышенных тонах. Мы собрались у Грейс дома, все втиснулись на её угловой диван. Из саундбара звучит Linkin Park.

Linkin Park — это музыка Грейс для момента «я злюсь на весь мир».

Держа в руке бокал «Кровь единорога», Кай рычит:

— Я всерьёз представлял, как топлю эту стерву. Не шучу.

Алеша смотрит на него.

— Тебе к психотерапевту пора.

— Пф. Не делай вид, что сама не точила скальпель.

Алеша делает глоток и пожимает плечом.

— Мне правда жаль, ребята, — всхлипывает Рэйвен, теребя в руках смятую салфетку.

Из всего этого бардака больше всего меня злит именно её слёзы. Рэйвен всегда была доброй и справедливой.

— О, Рэйвен, — Грейс обнимает её крепче. — Пожалуйста, не плачь. Всё нормально! Это всего лишь несколько недель работы.

Рэйвен вытирает лицо.

— Но это же несправедливо.

Мой телефон вибрирует.

Максвелл: Прости, чувак. Ничего не вышло.

Я тяжело вздыхаю. Я просил его поговорить с Левайном и Ченом. Вдруг получится что-то изменить.

Я: Что сказали?

Максвелл: «Мы полностью поддерживаем старшего по расписанию».