Больны любовью (ЛП) - Дункан Дейдра - Страница 3

Я ловлю взгляды нескольких человек, улыбаюсь каждому, но никто не спешит втянуть меня в разговор. Побродив по комнате, я разглядываю деревянные балки на потолке, пока не сталкиваюсь грудью с чьим-то локтем.

Капли чего-то холодного попадают на мою щиколотку, и я морщусь. Только не туфли...

Я опускаю взгляд на пластиковый стакан с остатками напитка, зажатый в самой красивой руке, которую я когда-либо видела.

Смуглая, тонкая, с длинными пальцами.

Утончённая.

Глупо, конечно, находить в этом что-то привлекательное.

Но когда я перевожу взгляд на его владельца, по коже пробегает жар. Он высокий, тёмноволосый, с тёмными глазами и острыми, словно стекло, скулами.

Он улыбается, ямочки появляются на щеках, а у глаз — добрые морщинки.

— Привет.

Часть моего волнения отступает.

— Привет. Прости. Кажется, я надела твой напиток.

Его тёмный взгляд скользит по моей щиколотке вверх по ноге, и я буквально чувствую этот взгляд на коже.

Жарко здесь, да?

— Ничего страшного, — говорит он. — Хотя, думаю, я испортил твои туфли.

Я стону, глядя на пятно на шёлковом банте.

— Я любила эти туфли.

Он виновато улыбается.

— Могу облить и второй, чтобы было симметрично.

— Правда? Ты бы так ради меня постарался?

— Всё для тебя, э-э... — Он вопросительно поднимает брови, явно ожидая имя.

— Грейс.

Он протягивает руку, улыбаясь.

— Джулиан. Губитель туфель. Только, пожалуйста, не рассказывай об этом моей сестре. Если она узнает, что я угробил такие каблуки, больше не заговорит со мной.

Я смеюсь.

— Твоё секрет надёжно со мной. Подожди... Ты Джулиан Сантини?

Его улыбка гаснет, рука опускается.

— Ты слышала обо мне?

Я широко улыбаюсь.

— Конечно. Я выучила имена всех интернов. Ты — Джулиан Сантини. В письме было сказано, что ты учился в LECOM (*LECOM — это сокращение от Lake Erie College of Osteopathic Medicine, одного из крупнейших в США колледжей остеопатической медицины, который готовит врачей по программам DO (Doctor of Osteopathic Medicine), стоматологии, фармации и медицинского образования.)?

— В кампусе Брэйдентон. — Его тёмные брови хмурятся. — Ты тоже интерн? Ты сказала, что тебя зовут Грейс?

Я неловко хихикаю, щеки пылают.

— Ну... Я по второму имени. Родители — хиппи. Назвали меня Сапфир.

Его улыбка тут же исчезает. Всё его тело напрягается, он выпрямляется.

— Ты Сапфир Роуз?

— Э-э... да. — Я отступаю на шаг.

Он усмехается, голос становится резким, почти холодным.

— Ну конечно.

Моё сердце сжимается от его тона.

— Ну конечно что?

— Ничего. Забудь. Отличное платье, кстати. С туфлями сочетается. Прости за это. — Он поднимает почти пустой стакан и разворачивается. — Мне нужно пополнить запасы...

Толпа поглощает его, прежде чем он заканчивает фразу.

В шоке я оглядываюсь, встречаясь с вежливыми улыбками нескольких незнакомцев, которые тут же отворачиваются к своим разговорам.

Он... он ушёл? Почему?

Комок тревоги в груди сжимается ещё сильнее, подступая к глазам. Я натягиваю улыбку и пробираюсь через кухню, проходя мимо Ашера с бокалом в руке. Поднимаю палец, чтобы он не пошёл за мной, и выскальзываю в столовую, а оттуда — на пустую террасу.

Возле стола с ингредиентами для сморов пылает костёр. Я прохожу мимо, обходя дом, и прислоняюсь к тёплой кирпичной стене.

Пара слёз скатывается по щекам, и я торопливо стираю их, пытаясь справиться с чувством одиночества и обиды. Что это вообще было?

Где-то рядом открывается дверь, и до меня доносятся голоса гостей. Я съёживаюсь в тени сбоку от дома.

— Доктор Левайн сегодня жжёт, — говорит женский голос.

Ему отвечает задумчивый мужской.

— Три года думал об этом, но теперь уверен — он с женой свингеры.

Следуют сдавленные смешки.

— Она как-то раз ко мне подкатывала на вечеринке, — говорит ещё один мужской голос.

— Заткнись, — басовито отзывается второй, в голосе которого слышится явный сарказм.

— Что стало с той в красном платье, Сантини? Думал, у меня появился шанс, а она поговорила с тобой и исчезла.

— Это была Сапфир Роуз. Она просто представилась, а я ушёл за выпивкой. Куда она потом делась, не знаю.

Слеза скатывается по щеке, когда я зажмуриваюсь. Он меня просто проигнорировал. Наверняка понимает, что так вести себя невежливо?

Боже, ну и зачем я из-за этого плачу? Вечеринки — сплошной стресс.

— Я знаю, кто это была, — говорит первый голос. — Я как раз шёл принести ей выпивку, козёл.

Ага. Это Аше.

— Тебя не смущают эти слухи? — спрашивает басовитый.

Что? Какие слухи?

— Эм. Ты вообще её видел? Я бы и сам ей место выделил, если бы она… ну, ты понял.

— Заткнись, Аше, — басовитый резко его прерывает. — Моя жена здесь.

Что за…

— Мне не мешает, — раздаётся насмешливый женский голос. — А смогла бы она вообще найти твой член, Аше? Как эти тонкие соломинки для коктейля, да? Ей бы, наверное, лупа понадобилась.

Раздаётся взрыв смеха, и я невольно улыбаюсь. И слава богу, что я не взяла выпивку от этого придурка.

— Да-да, Кэт, — с усмешкой отвечает Аше. — Ты у нас просто звезда юмора.

Её смех удаляется.

— Давай я тебе ещё выпивки принесу, худышка.

Хлопает дверь.

Басовитый тяжело вздыхает.

— Ты редкостный придурок, Аше.

— Знаю. Но, эй, если доктор Роуз и правда спит, чтобы продвигаться по службе, я покажу ей все скоростные полосы. Год у неё будет лёгким.

В голове всё перемешивается. Спит, чтобы продвигаться? Почему они так думают обо мне?

Я смотрю на своё красное платье. На красные туфли. Может быть...

Нет. Дело не в сегодняшнем вечере и не во внешности. Это стереотипы.

Только вот я не сплю ради карьеры. Вообще не сплю ни с кем — уже два года как. Последний раз всё закончилось катастрофой.

«Это как трахаться с ледяной королевой».

Ага. Повторять это удовольствие как-то не хочется. Так что мой переключатель желания надёжно стоит на «выкл».

Хотя… пока десять минут назад перед моими глазами не мелькнула эта дьявольски притягательная рука. Кто бы мог подумать, что руки могут быть такими соблазнительными?

Но потом он просто развернулся и ушёл...

О, господи. Он же знал об этом слухе, правда?

Я впиваюсь ногтями в ладони. Ком в груди жжёт изнутри, кожа покрывается мурашками, но вместо привычных бабочек злость и воспоминания о бывшем превращают их в острые кинжалы.

Я выхожу на свет, упираясь рукой в бедро.

Тёмный взгляд Джулиана цепляет меня, останавливается на лице. Он толкает локтем Аше, который оборачивается ко мне, и его ухмылка постепенно исчезает. С ними стоят ещё двое. Тоже ординаторы.

— Что вы там сейчас говорили? — спрашиваю я.

Молчание. Между нами трещит костёр. Жар и дым наполняют воздух запахом горелого кедра.

— Кто сказал вам, что я трахаюсь, чтобы чего-то добиться в жизни? — спрашиваю я.

— Эм... — Аше трёт шею и бросает взгляд на остальных. Что, надеется, что они его спасут? Неа, дружок, тебе конец. — Думаю, ты ослышалась...

Я качаю головой. Слеза снова катится по щеке.

— Нет, я услышала вполне чётко.

Никто не отвечает.

— Это неправда, — говорю я, смахивая слезу.

Джулиан отворачивается. Резкие линии его подбородка отбрасывают тени на шею. Остальные переглядываются, явно смущённые внезапным появлением разъярённой девушки.

Я топаю к ним, каблуки стучат по каменным плитам.

— И что именно вы услышали?

Аше делает такое лицо, будто ему велели сообщить девушке, что у него венерическое заболевание, причём не от неё.

— Я... не знаю?

Самый высокий из четверых встречается со мной взглядом. Узнаю его по инстаграму. Кай Кампизи, тоже интерн.

— Говорят, ты получила своё место не совсем честным способом.

Он ещё даже не начал работать и уже это слышал?

Сердце бешено колотится, кровь отливает от головы, меня мутит. Над костром в жарком мареве фигуры теряют очертания, мир расплывается в ярких звёздочках, сквозь слёзы.