Парторг (СИ) - Риддер Аристарх - Страница 5

Я вспомнил, как на моих глазах погибли родители во время нападения на заставу какой-то банды, пытавшейся прорваться через границу и уйти в Польшу. Это случилось, когда мне было всего пять лет.

Отец был начальником пограничной заставы и, уже зная о гибели жены, в одиночку лёг за станковый пулемёт «Максим» и, выбрав удобный момент, положил длинными очередями почти всех бандитов. Это внезапно обретённое знание, горячим раскалённым кинжалом вошло в моё сердце и несколько дней не давало мне спокойно дышать.

Но в моей памяти всплыли и более ранние картины, наверное с года или немного попозже.

А вот с памятью Сергея Михайловича было немного иначе. Он, оказывается, очень устал жить и умер просто, не пожелав бороться за себя, когда случился инфаркт. Поэтому его воспоминания не жгли огнём мою душу, а были зачастую демонстрацией и констатацией фактов его длинной и реально тяжелой жизни.

По этой причине я вспомнил и сразу же забыл его фамилию и паспортные данные очень многих действующих лиц его жизни. Самое интересное, что я сразу же понял, почему так произошло. Мне в этой жизни эти факты и информация из биографии Сергея Михайловича совершенно не нужны. Достаточно, например, только эмоций, которые вызывали у него женщины, встречающиеся на его жизненном пути. А их имена и фамилии, лишняя обуза для моей головы, и так загруженной до предела.

Одним из увлечений или хобби, как это будут называть через несколько десятков лет, Сергея Михайловича было рукоделие. Он этим любил заниматься всегда, сделав свои первые поделки ещё в школе. Это ему очень помогло в поступлении в институт.

Он занял призовое место на какой-то всесоюзной олимпиаде школьников и благодаря этому вне конкурса был зачислен в ряды студентов престижного строительного института. Своё хобби Сергей Михайлович в дальнейшем не бросил, и оно ему достаточно часто помогало в работе, которой он занимался всю свою долгую жизнь.

Утром мысленный «показ» кинофильмов и «прослушивание» радиопередач почти закончились, и я начал анализировать свои так внезапно и в таком количестве обретённые знания.

Мне стало понятно, чем надо заняться, когда я попаду в разрушенный Сталинград. Никакие известные мне, но ещё неведомые другим технологии строительства, сейчас внедрить невозможно. Материалов нет, оборудования нет, людей, способных понять, тоже нет. Речью с высокой трибуны поднять людей на подвиг тоже не получится. Они и так живут в состоянии непрерывного подвига, в состоянии беспримерного напряжения всех сил.

И вариантов реально было два. Первый, это то, за что Сергея Михайловича всегда ценили выше всего: редкостное умение организовывать производственный процесс и видеть те самые мелочи, устранение которых в итоге давало резкое ускорение работ.

Второе, маленькое хобби заслуженного строителя России. Однажды его подрядили на спонсорской основе построить небольшую фабрику для группы немного сумасшедших энтузиастов. В лихие девяностые годы ребята, о которых многие говорили, что они не дружат с головой, решили дать жизнь своим безумным идеям создания супер-протезов, которые смогут полноценно заменить, например, потерянные руки и ноги.

В конечном итоге у них всё получилось. Но мне было сейчас интересно не то, что у них было на выходе в двадцатых годах следующего века, а то, с чего они начинали: полностью чисто механические, но очень функциональные и качественные протезы.

Руки у Сергея Михайловича были золотые, его иногда окружающие называли в качестве комплимента рукоделом. И если эту способность я от него унаследовал, то это именно тот рычаг, который может перевернуть мой мир.

Мне надо будет в Сталинграде быстро проявить себя, а затем в инициативном порядке организовать артель по производству протезов. А дальше будет видно.

Как конкретно действовать, я решил очень быстро, вспомнив, как внимательно комиссар госпиталя смотрел мою медицинскую историю.

Мои документы и скудное имущество фронтового офицера уцелели и теперь лежали надёжно закрытыми в сейфе хозяйственной части госпиталя. Для меня там были ценны мой партийный билет, вернее билет кандидата в члены ВКП(б), свидетельство о семилетнем образовании, характеристики и рекомендации, которые я собрал перед ранением.

И конечно моя полевая сумка в которой были два блокнота, чистая записная книжка, бумага для донесений и карандаши, компас и часы. Блокноты, записная книжка, шесть карандашей и часы были трофейными. Их мне на Новый 1943 год, подарил мой дружок командир взвода полковой разведки, взявший их у немцев накануне во время одного из разведпоисков. Два первых листа одного из блокнотов, исписанных немецким офицером, я вырвал и пустил на растопку печки.

Сейчас, во время войны, для отличившихся воинов существовал упрощённый порядок вступления в партию. Необходимые три месяца кандидатского стажа у меня прошли, характеристики и рекомендации собраны. И это открывало мне дорогу в члены коммунистической партии, в которые меня имела право принять партийная организация госпиталя.

И будучи уже членом партии, я вполне мог претендовать на должность инструктора, лучше, конечно, горкома партии. На крайний случай подошёл бы и райком.

Моя биография, полагал я, даст мне право выбора отдела. И он будет строительным. Пригляжусь к людям, соберу свою команду, а потом забабахаем в инициативном порядке мастерскую по производству протезов.

То, что эта идея сработает, сомнений у меня не было. Сергей Михайлович хорошо знал историю восстановления города на Волге и прекрасно представлял, какой там был энтузиазм и какие люди его восстанавливали.

А пока мне надо было быстрее выздоравливать, вступать в члены партии и начинать делать свой первый протез, лично для себя. Это будет и практика, и доказательство того, что я могу делать действительно нужные вещи.

На следующий день после утреннего обхода ко мне подошёл комиссар госпиталя. Крепкий мужчина лет сорока пяти или пятидесяти, с проницательным взглядом.

— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться? — вежливо спросил он.

— Конечно, товарищ комиссар, — ответил я, пытаясь приподняться на койке.

— Не надо вставать. Лежите спокойно. Я изучил ваши историю ранения и личное дело. Вы, товарищ Хабаров, кандидат в члены партии уже больше трёх месяцев. У вас есть все необходимые рекомендации. Не хотите ли вступить в ряды ВКП(б)? Думаю, партийная организация госпиталя с радостью примет такого бойца.

Я почувствовал, как внутри что-то сжалось от волнения. Это был первый шаг к осуществлению моего плана.

— Буду рад, товарищ комиссар! — твёрдо ответил я. — Это большая честь для меня.

— Отлично. Тогда через три дня состоится партийное собрание. Вас рассмотрят и, я уверен, примут, — комиссар помолчал, а потом добавил. — А вы, товарищ Хабаров, уже думали, что будете делать после выписки? Куда поедете?

— Думал, товарищ комиссар. Хочу в Сталинград. Город восстанавливать. Я понимаю, что без ноги много не сделаешь, но руководить могу, организовывать могу. А протез сделаю себе сам, уже придумал как.

Комиссар внимательно посмотрел на меня. В его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.

— Правильное решение, лейтенант. Очень правильное. Таких, как вы, там сейчас очень ждут. Помогу, чем смогу. У меня есть знакомый в городском комитете партии в Сталинграде. Напишу письмо, дам рекомендацию.

— Благодарю вас, товарищ комиссар! — Я не мог скрыть благодарности в голосе.

— Не за что. Партия заботится о своих бойцах. Поправляйтесь быстрее. Впереди много работы.

Комиссар кивнул и направился к выходу, но у двери обернулся:

— И насчёт протеза — правильно придумали. Покажите потом, что получилось. Интересно посмотреть, на что способен советский офицер, когда возьмётся за дело.

— Товарищ комиссар, распорядитесь, пожалуйста, чтобы мне принесли мою полевую сумку, у меня там чистая бумага и карандаши.

Когда комиссар ушёл, я лежал и смотрел в потолок. В груди разливалось тёплое чувство. Не всё потеряно. Есть план, есть поддержка, есть цель. И главное, есть знания, которые никто у меня не отнимет.