Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта - Йокаи Мор - Страница 2
- Предыдущая
- 2/54
- Следующая
Чего мы добились своими рассуждениями? Объявить авантюриста свободным человеком — значит «объяснить темное еще более темным», и только. Попробуем ориентироваться точнее. Гуго фон Хабенихт предстает перед судом и добровольно признается (правда, с определенной целью) в двадцати двух капитальных преступлениях. Собственно говоря, на протяжении всего романа Гуго излагает и комментирует свои греховные деяния. Кто такой Гуго фон Хабенихт? У него много имен, званий, занятий, он разбойник, многоженец, вундердоктор, колдун, фальшивомонетчик, пират, магараджа, артиллерийский офицер… в сущности, дилетант, если иметь в виду интересный и широкий смысл термина. Вот одна искомая константа занимающего нас психологического типа. Авантюрист всегда дилетант, он знает массу вещей поверхностно и ничего не желает изучить досконально. Глубокое знание требует усидчивости и покоя, что противоречит экзистенциальной сущности авантюризма — вечной подвижности и вечной неожиданности следующего часа, дня, недели. Но есть и более веское основание дилетантизма: изучить нечто досконально — значит сделать это «нечто» исключительной целью своих поисков, значит постоянно о нем думать, значит вступить с ним в продолжительную связь и придать этому «нечто» реальность, оторванную от собственного эгоцентрического бытия. И еще: серьезное отношение к вещи или живому существу предполагает, во-первых, изоляцию объекта из его окружения; во-вторых, разъятие объекта на составляющие, то есть аналитику, то есть убийство. В самом деле — если бы люди не умирали, врачи никогда бы не знали анатомии (к лучшему, возможно). Телескоп убивает романтику луны, увеличительное стекло — красоту эпидермы притягательной женщины. Подвижные глаза понимают капризную иллюзию всего, неподвижные — холодную реальность отдельной вещи. Дилетантское всезнание авантюриста подтверждает его первоначальную веру в Случай, Игру и Метаморфозу как в априорные космические доминанты. Однако авантюрист проводит время в обществе крайне смешанном, и ему необходимы разные практические познания, которые носят зачастую самый необыкновенный характер. Главарь гайдамаков предлагает Гуго нырнуть с края глубокой расселины в подземное озеро и достать шелковый платок своей дочери — Гуго претендует на ее руку. Прыжок требует не только отчаянной смелости, но и наблюдательности. «При свете брошенного в шахту пучка соломы, — говорит Гуго, — распознал я на дне озера темно-синие слои, напоминающие очертанием луковицы, а уж это верный признак соляной копи. Не трудно сообразить, что зловещая гладь внизу — соляное озеро, где человек не утонет». Итак: художник созерцает, ученый анализирует, авантюрист наблюдает. Наблюдательность можно назвать незаинтересованным визуальным вниманием. Наблюдатель никогда не спрашивает, «что это?», а просто запоминает, «как это функционирует, действует, живет, умирает…» Далее: поскольку авантюристу в силу его опасной и беспокойной жизни часто случается играть роль аутсайдера, отщепенца, бандита или заключенного, он приобретает много курьезных, полезных и весьма секретных познаний. Гуго может приворожить любую женщину, может сколько угодно выпить и не опьянеть, умеет избавиться от кандалов без всякой посторонней помощи и т. п.
Однако все вышеизложенное никак не приближает нас к пониманию Гуго фон Хабенихта в частности и авантюризма вообще. Можно привести следующие веские доводы: во-первых, дилетантизм отнюдь не прерогатива авантюриста, но скорее денди, джентльмена, либертина; во-вторых, «наблюдательность», таким способом трактуемая, — необходимое качество хорошего писателя и психолога; в-третьих, «курьезные и весьма секретные познания» отличают каторжников, обитателей «двора чудес», членов разного рода тайных обществ, не говоря уже о факирах и фокусниках. Постоянные метаморфозы, искусство перевоплощения? Помилуйте, а Шерлок Холмс, а Фантомас? Где все-таки центр пресловутого психологического типа?
Что можно ответить? Проще всего: блуждающий центр недоступен вербальной фиксации. Правильно, зато не очень удовлетворительно, так как в процессе чтения постоянно ощущается сугубая оригинальность героя. Гуго никогда не доводит до конца своих начинаний — ни добрых, ни дурных, хотя он, безусловно, человек решительный и отважный. Он обладает интуитивным чувством дистанции и никогда не превращается в марионетку чужих настроений, замыслов, идей. При этом Гуго никому не навязывает свое настроение и свою волю — стало быть, не стремится управлять театром марионеток. Отсюда абсолютно ровный тон его дискурса — он рассказывает о самых обыденных вещах и о самых невероятных происшествиях увлекательно, подробно и чуть-чуть насмешливо.
Комментировать психологию, жизненный путь примечательного авантюриста можно сколь угодно долго. Спорность нашего утверждения об исключительности и редкости индивида, которого с полным правом можно назвать авантюристом, очевидна. Но тем не менее мы резко против общепринятой манеры называть этим именем шулеров, проходимцев, шарлатанов, гангстеров, темных финансовых дельцов. Мы приглашаем читателя подумать над личностью Гуго фон Хабенихта в частности и над идеей авантюризма вообще.
Выше упоминалось, что роман Мора Йокаи составлен из повествований героя о его похождениях и приключениях. Надо отметить интересную композицию книги: уже приговоренный к расстрелу за предательство, Гуго намеренно долго рассказывает о своей бурной жизни, предполагая, что осаждающие французы за это время возьмут Кобленц и освободят его. Рассказ часто прерывается вопросами, замечаниями и репликами двух главных судей — князя Кобленца и городского советника. Напряженности и разнообразию повествования в немалой степени способствует характер этих вопросов и замечаний. Советник — фанатический поклонник долга и христианской морали, то и дело разражается неистово-оскорбительными тирадами, именуя Гуго «мошенником», «еретиком» и т. п. Будь его воля, роман кончился бы на первой главе, и своим продолжением он целиком обязан любопытству князя — человека остроумного и весьма широких взглядов. Конфронтация Гуго и советника, усиленная неожиданными вопросами и забавными репликами князя, резко драматизирует трансформированное в роман «последнее слово» подсудимого.
На наш взгляд, совершенно неинтересен вопрос о «романтизме» или «реализме» венгерского писателя. Подобная терминология пригодна, вероятно, для поверхностной литературоведческой классификации, но никак не определяет стилистическое и лексическое богатство, гибкость и прихотливость мышления Йокаи. Без труда можно отыскать следы маньеризма, пикареска, готического романа в духе Уолпола и Радклиф, черной фантастики Гофмана и Эдгара По. Зафиксировать четкой терминологией стиль Мора Йокаи столь же трудно, как и психологический тип героя. Есть, правда, одна особенность, благодаря которой всегда можно сказать: это страницы Йокаи и только его. Имеется в виду необычайное чувство юмора и оригинальное решение сей великой проблемы. Любого читателя, знакомого с большими романами Йокаи («Черные алмазы», «Сыновья человека с каменным сердцем», «Венгерский набоб» и т. д.), где масса персонажей вовлечена в серьезные социальные и политические перипетии, любого читателя поражает локальная и фразеологическая юмористика. Поскольку «Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта» — роман серьезных и забавных приключений. Мор Йокаи дает полную свободу смехотворчеству. Романтическая ирония, ситуативный юмор, бурлеск, гротеск и еще бог знает что постоянно отвлекают читателя от довольно трагической главной темы. Вот несколько юмористических приемов автора: в одной из последних глав Гуго выступает в роли продавца магических снадобий и медика-знахаря (вундердоктора): «Я владел двумя чудесными эликсирами: один удалял красноту с носа, другой превращал серебряные предметы в золотые. Бургомистр обладал большой серебряной табакеркой и основательным красным носом. Однажды он тайно вызвал меня и велел — если мои средства действительно столь уникальны — произвести опыт: превратить серебряную табакерку в золотую, а также удалить с носа красноту. Проклятая неразбериха! Эликсиры поменялись местами, и в результате… бургомистр обзавелся золотым носом, а серебряная табакерка вообще пропала». Далее: традиционный кошмар затерянной в океане группы: умирающие от голода бросают жребий — кого съесть? Злополучный Гуго вытянул записку со своим именем. Его испанский друг заявил: «„Ты не должен умирать, о раджа! У тебя жена, вернее, две жены. Твоя жизнь драгоценна“… С этими словами несравненный идальго отрубил себе голову и положил к нашим ногам». Обвинение в каннибализме сняли с Гуго очень затейливо. На вопрос князя, какую часть тела он съел, Гуго ответил: ступню. Разгорелась дискуссия между князем и советником — все или не все части тела божественно одушевлены. Целую неделю решал теологический факультет этот вопрос. Вывод: тело божественно одушевлено только до колен: ниже — несущественная материальность.
- Предыдущая
- 2/54
- Следующая
