Поцелуй Мистраля - Гамильтон Лорел Кей - Страница 35

• Предыдущая
• 35/44
• Следующая

Дойл посадил меня в невысокий клевер. Цветы гладили меня, словно маленькие руки.

– Четырехлистный клевер – лучшая защита от фейри, – сказала я.

– Йе, – согласился Эйб. – Только многим из преследователей не нужно идти пешком, принцесса.

– Сделай еще крышу, Мередит, – попросил Дойл.

– Из чего?

– Рябина, терн и ясень, – посоветовал Холод.

– Ох, конечно.

Если три этих дерева растут вместе – значит место волшебное, это и укрытие, и проход между мирами. В таком месте можно спастись от фейри или, наоборот, их вызвать – как это часто у нас, здесь не бывает только «да» или только «нет», а сразу «да», «нет» и еще «иногда».

Земля под нами задрожала, как при землетрясении, и кверху рванулись деревья, забросав нас вывороченной землей, камнями и клевером. Деревья тянулись вверх со звуком, похожим на бурю или крушение поезда, только не металл здесь стонал, а древесина. Никогда в жизни такого не слышала. Когда ветки сплелись над нашими головами, я оглянулась – не могла совладать с собой.

Шолто был погребен под грудой кошмарных тварей, которых он же и позвал. Извивались щупальца, двигались и сталкивались конечности и части тел, для которых у меня и названия-то не было. Везде сверкали зубы, как будто сам ветер оброс плотью и обзавелся клыками. Дядья Шолто отбивались от тварей руками и мечами, но явно проигрывали. Проигрывали, но их сопротивление все же дало нам время построить свое убежище.

Холод заслонил мне вид широкой грудью:

– Нельзя на них долго смотреть.

По щеке у него шла кровавая борозда; похоже, Агнес намеревалась выцарапать ему глаз. Я потянулась рукой к ране, и он отдернулся и перехватил мою руку.

– Это пройдет.

Он не хотел, чтобы я квохтала над ним при Мистрале. Будь здесь только Рис и Дойл, может, он и позволил бы. Но показаться слабым Мистралю он не хотел. Не знаю, что Холод чувствовал к Эйбу, но Мистраля он точно расценивал как угрозу. При соперниках мужчины слабость не проявляют. А что бы я ни думала о Мистрале, именно соперником его считали Холод и Дойл.

Я взяла Холода за руку и постаралась вести себя так, словно не замечаю его ран.

– Охоту призвал Шолто. Почему же они на него напали?

– Я ему говорил, что он слишком похож на сидхе, – ответил мне Рис. – Не просто так говорил. Не только чтобы он не поставил нас под удар.

На руку мне упала теплая капля. Я взглянула на руку: на меня капала кровь Холода. Подавив приступ страха, я спросила спокойным тоном:

– Ты сильно ранен?

Кровь текла непрерывной струей – признак нехороший.

– Все заживет, – сквозь зубы ответил Холод.

Деревья сомкнулись над головой с шумом прибоя. На нас дождем посыпались листья: это кроны сплетались в прочный щит, украшенный листвой, шипами и алыми ягодами. В тени этой крыши Холод показался мне серым, и я испугалась.

– Ты можешь залечить огнестрельную рану навылет, рану от обычного клинка. Но Черная Агнес – карга, а когда-то почиталась как богиня. Она тебя ножом ранила или когтями?

Холод попытался отнять руку, но я ее не выпустила. Если он хочет соблюсти приличия, придется ему покориться. Обе наши руки были в крови – липкой и теплой.

Дойл шагнул к Холоду:

– Ты сильно ранен?

– У нас нет времени возиться с моими ранами, – огрызнулся Холод, не глядя ни на меня, ни на Дойла. На лицо у него опять вползла высокомерная маска, та, что делала его неправдоподобно красивым и холодным, как само его имя. Но жуткая рваная рана на щеке маску портила, словно трещина в броне. Она не давала ему спрятаться.

– Мы не можем себе позволить потерять мою правую руку, – возразил Дойл. – Особенно когда у нас есть время ее спасти.

Холод поглядел на него, явно удивившись. Я подумала, что, наверное, Дойл ни разу за все эти годы не называл Холода своей правой рукой. По его лицу можно было так подумать. А еще, наверное, это было самым доступным для Дойла способом попросить прощения за то, что он не помог Холоду драться с Агнес, спасая меня. Подумал ли Холод, что Дойл нарочно его бросил?

Между двумя мужчинами пробежал целый мир эмоций. Будь они людьми, наверное, они обменялись бы парой крепких словечек или емких метафор, которые у друзей сходят за выражение глубочайших чувств. Но они были те, кто есть, так что Дойл просто сказал:

– Сними кое-что из амуниции, мы посмотрим рану.

При этих словах он улыбнулся, потому что Холод всегда носил больше оружия, чем любой другой из стражей. Мистраль шел вторым с большим отрывом.

– Постарайтесь побыстрее, – сказал Рис.

Мы повернулись к нему, а потом взглянули ему за спину. Воздух клубился чем-то серым, белым и черным – и ужасным. Охота летела к нам полосой кошмаров. Я не сразу разглядела Шолто на острове – маленькую светлую фигурку, бегущую во весь опор со всей присущей сидхе быстротой. Но как бы быстро он ни бежал, он бежал недостаточно быстро. Его преследователи обладали скоростью полета птиц или ветра, скоростью водопада. Все равно что пытаться обогнать ветер – как ни старайся, не получится.

Дойл повернулся к Холоду.

– Снимай пиджак, я тебя перевяжу. На большее времени не хватит.

Я опять посмотрела на остров. Дядья Шолто, его телохранители, пытались выиграть для него время. Они жертвовали собой, чтобы задержать охоту. В какой-то мере у них получилось. Несколько этих жутких клубов остановились, набросившись на них. Крик кого-то из телохранителей взлетел на миг над птичьим гомоном тварей. Но большинство с пути не свернуло, их целью был Шолто, и за ним они и гнались.

Он пролетел через мост и побежал дальше.

– Да поможет нам Богиня, – воскликнул Рис, – он сюда бежит!

– Понял наконец, кого вызвал к жизни, – пробурчал Мистраль. – Вот и мчится в панике к единственному доступному укрытию.

– Нас защищают клеверное поле, рябины, ясени и терн. Дикая охота до нас не доберется, – сказала я, но голос у меня получился слабый, совсем без той уверенности, какую мне хотелось слышать.

Дойл содрал с Холода рубашку и порвал пиджак на кусочки, подходящие для повязки.

– Очень плохо? – спросила я.

Дойл покачал головой, прижимая ткань в области плеча и подмышки Холода.

– Выведи нас отсюда, Мередит. Я с Холодом разберусь, но вывести нас можешь только ты.

– Дикая охота до нас не доберется, – сказала я. – Вокруг нас поле и стена, которую им не одолеть.

– Если б охотились не на нас, я бы, может, согласился, – проворчал Дойл.

Он уговаривал Холода лечь на клевер, Холод сопротивлялся. Дойл сильнее нажал на рану, и Холод со свистом втянул воздух. Дойл продолжал:

– Но Шолто велел нам бежать, если мы сидхе. Он их предназначил для охоты на нас.

Я уже отворачивалась, но не смогла оторвать взгляд от Холода. Когда-то он был Убийственным Холодом: холодным, жутким, высокомерным, неприкосновенным и неприкасаемым. А теперь он мой Холод, он меня не пугает, он совсем не холодный, и прикосновения его тела мне знакомы все, какие только бывают. Мне хотелось встать с ним рядом, держать его за руку, пока Дойл занимается его раной.

– Мерри, – сказал Дойл, – если ты нас не выведешь, пострадает не только Холод.

Я поймала взгляд Холода. Я увидела в нем страдание, но еще и надежду и даже удовлетворение. Думаю, ему нравилось, что я так за него боюсь.

– Уведи нас отсюда, Мерри, – проговорил Холод сквозь стиснутые зубы. – Со мной все в порядке.

Врунишкой я его не назвала. Только отвернулась, чтобы не смотреть. Слишком я на него отвлекалась, а времени на страдания у меня не было.

– Мне нужна дверь в Неблагой Двор, – произнесла я отчетливо, но ничего не случилось.

– Попробуй еще раз, – сказал Рис.

Я попробовала, и опять впустую.

– Шолто сказал: «Никаких дверей», – напомнил Мистраль. – Видимо, его приказ действует.

Шолто ступил на кромку сотворенного мною поля. Еще несколько шагов – и он будет под защитой клевера. Воздух над ним чернел щупальцами, пастями и когтями. Я отвернулась: думать, глядя на это, я не была способна.

• Предыдущая
• 35/44
• Следующая