Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим - Страница 2

Стоп. Хаксли написал эту книгу в тридцатых. Что-то здесь не так.

Я сделал глубокий вдох. Воздух пах по-другому: легкий аромат угольного дыма, смешанный с запахом кофе и… чего-то еще. Туалетной воды? Одеколона?

С улицы доносились непривычные звуки: скрежет трамвайных рельсов, клаксоны автомобилей, но звучащие не так, как современные, а глубже, грубее. Зычные крики газетчиков, что-то выкрикивающих на углу.

— Спокойно, — сказал я себе. — Спокойно, Алекс. Проанализируй ситуацию.

Я осторожно встал с кровати. Ноги казались непривычно сильными, тело — молодым и гибким. Подойдя к зеркалу над комодом, я застыл от шока.

Из зеркала на меня смотрел незнакомец лет двадцати двух. Высокий лоб, аккуратно зачесанные назад темные волосы, немного угловатое лицо, глаза цвета янтаря. Ни единой морщины. Ни единого признака тридцати пятилетнего Алекса Фишера.

На комоде лежал бумажник из темной кожи. Дрожащими руками я открыл его и извлек документы: водительское удостоверение, визитные карточки и несколько фотографий. На удостоверении значилось:

УИЛЬЯМ ЭДВАРД СТЕРЛИНГ

ДАТА РОЖДЕНИЯ: 17 АПРЕЛЯ 1906 ГОДА

АДРЕС: МАНХЭТТЕН, 42-Я ВОСТОЧНАЯ УЛИЦА, 207, КВ. 15

Визитная карточка гласила:

УИЛЬЯМ СТЕРЛИНГ

СТАЖЕР

ХАРРИСОН ПАРТНЕРЫ

ИНВЕСТИЦИОННАЯ КОМПАНИЯ

УОЛЛ-СТРИТ, 17

— Это невозможно, — прошептал я, разглядывая удостоверение. — Это какой-то странный сон перед смертью.

На тумбочке возле кровати лежала сложенная газета. Я взял ее трясущимися руками.

«THE NEW YORK TIMES»

«ПЯТНИЦА, 15 ИЮНЯ 1928 ГОДА»

Заголовки кричали:

«ПРЕЗИДЕНТ КУЛИДЖ ПОДДЕРЖИВАЕТ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ»

«РЫНОК АКЦИЙ БЬЕТ НОВЫЕ РЕКОРДЫ»

«АВИАТОР ЛИНДБЕРГ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ПРЕЗИДЕНТОМ»

1928 год. За шестнадцать месяцев до Черного вторника. До начала Великой депрессии.

Я опустился на кровать, чувствуя, как кружится голова. На полу возле кровати стояло несколько пузырьков с лекарствами.

Я поднял один из них с этикеткой: «Прописано Уильяму Стерлингу от головных болей. Принимать по необходимости. Доктор Г. Моррисон.»

Рядом с лекарствами лежал блокнот в кожаном переплете. Я открыл его и увидел аккуратный почерк:

'14 июня, 1928 г.

Головные боли усиливаются. Доктор Моррисон говорит, что это последствия аварии, но мне кажется, он что-то скрывает. Сегодня в третий раз видел того же человека, следующего за мной от офиса до дома. Чарльз уверяет, что это паранойя, но я знаю лучше. Они не остановятся, пока не получат записи отца. Но где они? Что именно случилось в тот день на фабрике? Почему отец был так уверен, что это не простой несчастный случай?'

Я перевернул страницу. Последняя запись датирована вчерашним числом:

'14 июня, вечер.

Звонил Риверс. Говорит, что нашел какие-то документы в бумагах Харрисона, которые могут пролить свет на смерть отца. Встречаемся завтра после работы. Головная боль невыносима. Приму двойную дозу лекарства и попытаюсь уснуть.'

У меня перехватило дыхание. Риверс. Тот самый? Нет, вряд ли… просто совпадение.

Я заметил на тумбочке телефонный аппарат. Массивный, черный, с дисковым номеронабирателем. Рядом лежала записная книжка.

Я открыл ее и нашел несколько телефонных номеров, адресов и имен. Один из последних записанных номеров принадлежал некоему «Ч. Риверсу».

На комоде стояла фотография в серебряной рамке: молодой Уильям Стерлинг в обнимку с мужчиной средних лет. На обратной стороне надпись: «С отцом, Эдвардом Стерлингом, 1925 год. За три месяца до несчастного случая на фабрике.»

Внезапно в голове пронзила острая боль, сопровождаемая вспышкой образов: темная комната, документы, разбросанные по столу, мужчина, торопливо складывающий бумаги в портфель, чей-то силуэт в дверях, внезапный удар…

Я взглянул на свое новое лицо в зеркале, и внезапно новая волна воспоминаний нахлынула с такой силой, что мне пришлось схватиться за край комода, чтобы не упасть.

Память Уильяма Стерлинга — не моя память — развернулась передо мной как кинолента:

Бостон, 1918 год. Двенадцатилетний Уильям наблюдает, как его отец, Эдвард Стерлинг, обсуждает бухгалтерские книги с партнером по текстильной фабрике.

— Всегда проверяй цифры дважды, Уилл. На Уолл-стрит говорят, что правда в цифрах, но правда в том, что цифрами можно лгать искуснее, чем словами, — говорит отец, не подозревая, что эти слова окажутся пророческими.

Весна 1925 года. Отец допоздна работает с бухгалтерскими книгами.

— Что-то не сходится, Уилл. Джеймс скрывает часть доходов, я уверен. Завтра предъявлю ему доказательства. Это был последний вечер, когда Уильям видел отца живым.

Похороны. Официальная версия — несчастный случай на фабрике. Уильям слышит шепот: «Неудачно упал с лестницы», «Странное стечение обстоятельств». Мать, сломленная горем, держит сына за руку. Партнер отца, мистер Джеймс, выражает соболезнования, но взгляд его холоден.

Три месяца спустя — еще одни похороны. Мать не выдержала потери, угасла от пневмонии и, как говорили родственники, «разбитого сердца». Восемнадцатилетний Уильям остается совершенно один.

Дом тети Агаты в Нью-Джерси. Скромная жизнь, строгие правила, постоянные напоминания о том, какое это бремя — воспитывать чужого ребенка. Уильям мечтает вырваться, доказать, что он достоин большего.

Йельский университет, который пришлось оставить после второго курса из-за нехватки денег. Преподаватель экономики, профессор Майклс, говорит:

— У вас природный талант к цифрам, Стерлинг. Настоящий финансовый ум. Я могу дать вам рекомендацию…

Рекомендательное письмо к Роберту Харрисону, владельцу инвестиционной компании на Уолл-стрит: «Этот молодой человек обладает исключительным аналитическим мышлением и пониманием рынков, редким для его возраста.»

Первый день в «Харрисон Партнеры» три месяца назад. Сотни молодых людей мечтают о такой возможности.

Уильям клянется себе, что однажды станет партнером, а потом создаст собственную фирму. Он докажет, что Стерлинги — не неудачники, а победители.

Усердная работа по шестнадцать часов в день. Жизнь в съемной комнате, экономия каждого цента. Мечты о будущем богатстве и успехе. Изучение рынков до поздней ночи. Желание отомстить системе, которая отняла у него родителей.

Я судорожно вздохнул, возвращаясь в настоящее.

Этот юноша в зеркале, Уильям Стерлинг, был движим не только амбициями, но и скрытой болью, жаждой справедливости и местью. Его отец наверняка погиб, раскрыв финансовые махинации партнера, а не от несчастного случая.

Эта история была проще и понятнее. Старая как мир борьба честности против алчности, прозрачности против обмана. И теперь я, Алекс Фишер, разорившийся брокер из будущего, оказался в теле молодого человека, мечтавшего покорить Уолл-стрит.

Только я, в отличие от настоящего Уильяма Стерлинга, точно знал, что произойдет с этой системой через шестнадцать месяцев. И я мог использовать это знание, чтобы не только разбогатеть, но, возможно, и изменить ход истории.

Я снова посмотрел на молодое лицо в зеркале.

— Я справлюсь лучше, чем ты планировал, Уильям, — тихо произнес я. — Мы покажем им всем, на что способен настоящий финансист.

Я судорожно вздохнул, и видение исчезло. Это были не мои воспоминания. Это были обрывки памяти Уильяма Стерлинга. Того Уильяма, который жил в этом теле до меня.

Взглянув на себя в зеркало снова, я заметил тонкий шрам у линии роста волос. Почти незаметный, если не приглядываться.

В коридоре послышались шаги, затем стук в дверь.

— Мистер Стерлинг? — раздался мужской голос. — Вы не отвечали на звонки, сэр. Мисс Ходжес беспокоится. Вам нездоровится?

Мисс Ходжес? Кто это? Домовладелица? Соседка?

— Я… я в порядке, — ответил я, удивляясь молодому звучанию своего голоса. — Просто… проспал. Скажите мисс Ходжес, что я скоро спущусь.

— Очень хорошо, сэр. Не забудьте, что сегодня пятница, день вашей встречи с мистером Харрисоном.