Победив, заточи нож - Тюрин Виктор Иванович - Страница 35

Непонятны мне были и направления моей будущей деятельности. Если с первым делом, с монахом-проповедником, было все ясно: подрыв государственного строя, то дальше пошли уголовные и экономические дела. Или тут в ходу шпионы – мастера на все руки? Мысль о череде самых разных заданий снова подвела меня к мысли о продолжающемся экзамене.

Правда, платили мне за мою работу очень даже хорошо. С такими деньгами можно без проблем спокойно намазывать на хлеб три слоя черной икры. Скорее всего, Оливье, получая отчеты о моей работе, делает соответствующие выводы, чтобы на их основе составить обо мне окончательное мнение, а потом уже решит, в каком качестве меня использовать.

Сам я еще толком не определился со своими жизненными целями, но долго играть роль марионетки, которую все кому не лень дергают за веревочки, не собирался. Мне никогда не доводилось слышать об одном из философов XX века по имени Сёрен Кьеркегор, который считал, что каждому человеку необходимо четко понимать, что он должен делать, и найти идею, ради которой он готов жить и умереть, так вот это определение, пусть не полностью, но вполне подходило для моей жизненной платформы.

Я уже принял сторону короля в его войне с крупными феодалами, и не собирался сходить с этой позиции. Правда, этот выбор был предопределен заранее, к тому же встреча с королем не оставила у меня приятных воспоминаний, но при этом, когда я стал немножко разбираться в средневековой политике, понял, что держаться надо за Людовика, хотя бы по одной простой причине: король Франции, как мне уже было известно, давал шанс таким, как я, стать богатыми и влиятельными людьми.

Несмотря на то, что вчера поздно легли, мы поднялись с хозяином дома еще до боя колоколов. Впрочем, сначала поднялся я, а его, видно, разбудил мой какой-то неосторожный звук. Он вышел из своей спальни.

– Ну как ты? – спросил он меня первым делом.

– Вроде неплохо спал, – ответил я.

Собравшись и выйдя из дома, мы разошлись. Он отправился завтракать, а я пошел в «Голову сарацина». Сегодня я, к своему удивлению, не чувствовал ни малейшего следа вчерашнего напряжения и был готов дать бой любому противнику. Когда я пришел, чиновники и солдаты заканчивали завтрак, чтобы разойтись по своим местам. За одним из столов я увидел Дюваля, который что-то сердито, судя по его нахмуренному лицу, объяснял своим людям. Я сел в углу за стол и поднял руку, подзывая подавальщицу, а когда она подошла, попросил кружку вина и пирожки с мясом.

Время от времени я пробегал глазами по залу и по лестнице, по которой то и дело поднимались или сбегали вниз люди. Граф устроил здесь штаб-квартиру, отклонив многочисленные предложения поселиться в домах и поместьях местных феодалов. Вместе с ним на постоялом дворе поселились его помощники и ближайшее окружение. Мне уже было известно, что граф всегда путешествует налегке, со сравнительно небольшим багажом и тремя-четырьмя людьми. На этот раз, как я слышал от Шарля, с ним приехал секретарь, телохранитель и слуга. Я только слышал о королевском эмиссаре, но лично видеть главу королевской комиссии, графа де Ла Валь, мне еще не довелось. Наконец Дюваль распустил своих людей, затем встал со своего места, огляделся и увидел меня. Тут же поднявшись, я вежливо поклонился. Он махнул мне рукой, подзывая. Подойдя, я вежливо поздоровался с ним и сразу был ошарашен вопросом:

– Ты не скажешь мне, почему на тебя так зол старший дознаватель?

– Понятия не имею. Ведь я его никогда в глаза не видел. А почему вы так решили, уважаемый господин Дюваль?

– Вчера я застал конец его разговора с графом, причем разговор шел о тебе. Де Карди отзывался о тебе в самых нелестных выражениях. – Судя по всему, старик продолжал ко мне неплохо относиться, хотя бы потому, что сейчас у него был встревоженный вид. – Я говорил с его сиятельством, и он решил, что сам составит о тебе мнение.

– Уважаемый господин Дюваль, я просто не нахожу подходящих слов, чтобы выразить вам свою благодарность за вашу помощь. Если вам что-то понадобится, я сделаю все, что в моих силах.

– Хорошо, хорошо. Ты мне лучше скажи, ты нашел возможность смыть с себя оговор?

– Уповаю на божью милость и питаю надежду, что мне это удастся сделать.

– Господь бог милосерден. Ладно, я пойду. А ты, Клод, сиди и жди. Когда придет время, тебя позовут.

Не успел он отойти, как ко мне подошел неприметный человек лет тридцати.

– Клод Ватель?

Я бросил на него быстрый взгляд:

– Это я, а вот ты кто?

– Толстый просил передать: у тебя все хорошо. Держи, – он сунул мне в руку свернутую в трубку бумагу, после чего развернулся и направился к двери. Его сообщение, а особенно бумага, которую я быстро пробежал глазами, меня еще сильнее взбодрили.

«Что ж, теперь посмотрим, у кого клыки острее».

Прошло еще около получаса, как раздался голос с лестницы:

– Кто из вас Клод Ватель?!

Я поднялся.

– Сударь, поторопитесь, пожалуйста. Вас ждет его сиятельство.

Я поднялся с места и пошел к лестнице. Слуга проводил меня в апартаменты, затем доложил графу о моем прибытии, а после того, как я прошел в комнату, закрыл за мной дверь. В центре кабинета стоял массивный стол, а за ним, в кресле с высокой спинкой, сидел королевский ревизор, глава комиссии, граф де Ла Валь. Это был широкоплечий мужчина лет сорока, с породистым лицом. У него был пристальный, цепкий и в то же время задумчивый взгляд, собирающий морщинки от уголков глаз. Сейчас он сидел в кресле, словно на троне, гордо выпрямившись, высокомерно выпятив грудь и подняв подбородок. Одет он был богато и изысканно. Темно-вишневый камзол, сшитый по испанской моде с разрезами на рукавах. Фиолетового цвета берет с пером. Три перстня на пальцах. Своего рода показатель престижа и богатства. По его левую сторону сидел Дюваль, а по правую, как я понял, старший дознаватель, шевалье Этьен де Карди. Шарль в свое время описал мне его внешность. Высокий, поджарый, лет тридцати пяти. Жесткий, царапающий взгляд, нос с горбинкой, густые брови, тонкие губы сжаты в одну прямую линию и почти не видны из-под пышных и подкрученных усов. Ни граф, ни дознаватель мне не понравились, хотя бы из-за того, что смотрели на меня, как на отпетого злодея. Только взгляд Жака Дюваля подбадривал меня.

«Что ж, господа-товарищи, приступим».

Пару минут меня изучали, пытались давить взглядами. Как граф, так и старший дознаватель, и лишь Дюваль спокойно смотрел на меня. Сделали они это зря, дав мне время взять себя в руки. Своим молчанием они хотели надавить на меня, нагнать страха, заставить почувствовать несуществующую вину. Обычный психологический прием. Вот только я не совсем обычный человек, к тому же сейчас я был предельно собран и хладнокровен.

Неожиданно входная дверь где-то у меня за спиной открылась. Послышались уверенные шаги мужчины. Он остановился за моей спиной.

– Ваше сиятельство? – раздался чей-то голос.

– Дай ему Библию, Колен.

Секретарь графа, обойдя меня, развернулся и негромко сказал:

– Клод Ватель, положи руку на Библию и повторяй за мной слова клятвы.

Я положил руку на Библию, которую держал секретарь, затем стал громко повторять за ним слова клятвы, при этом все трое внимательно следили за моим лицом. Когда мы закончили, Колен повернулся лицом к графу, коротко поклонился и спросил:

– Я еще нужен, ваше сиятельство?

– Нет, Колен. Иди.

Вот тут я удивился. Ведь кроме этих троих в комнате больше никого не было. А кто будет записывать? Где писец? Понятно, что я шпион и сведения мои секретные, но ведь они не представляют никакой тайны ни для комиссии, ни для короля, так как именно на них я работаю. Не будет же граф на пальцах объяснять королю, каким образом он получил эти сведения? Или им моего рапорта хватит, что я вручил Дювалю?

– Шевалье, приступайте, – отдал приказ граф дознавателю.

– Слушаюсь, ваше сиятельство. Клод Ватель, ты находишься в Бурже уже две недели?