Не по сценарию (СИ) - Резник Юлия - Страница 34

– Надо поговорить, – заявляет она, складывая на груди руки.

– Говори, если это не подождет до утра.

– Оставь моего мужа в покое.

– Да я вроде его и не трогала, – улыбаюсь, чувствуя, как тело покидает расслабленность, а в образовавшуюся пустоту воронкой затягивает негатив, от которого, я думала, что избавилась. Но нет. Он кружил где-то поблизости. И теперь готов был пролиться на первого подвернувшегося под горячую руку. – Влад сам пришел.

– Потому что узнал о сыне!

– Какая незадача, правда? – усмехаюсь.

– Считаешь меня подлой? А сама? Он же тебе даже не нужен был! Ты по Тёмочке своему кипятком ссалась.

– Уверена? Или тебе так хотелось думать?

– Ну да. Я дерьмо. Кто ж еще? А ты… Ты у нас святая. Сына, вон, родила…

– Я не святая. И никогда не претендовала на эту роль. Бессмысленный разговор. Пойду я, а если у тебя вдруг остались претензии – лучше обсуди их с Владом.

– Я говорю с тобой! – не успеваю я встать, как Шурка хватает меня за руку и что есть силы дергает на себя. За эти четыре года Чуранова здорово похудела, и, возможно, теперь я даже полнее, но силы у нас неравные. В нее будто бес вселился!

– И что же ты от меня хочешь услышать?

– Что ты не будешь вертеть задницей перед моим мужем.

– Конечно, не буду. Это вообще не моя тактика.

– Намекаешь, что это я, да? Я его соблазнила? Увела у тебя, бедняжки! А он сам на меня полез. Сам… Да, я влюбилась. Не скрою. У меня не было ни одного шанса устоять против такого мужика! Неужели это непонятно? Но я никак его не провоцировала.

В глазах Шурки сквозит отчаяние, несколько смягчающее мое к ней отношение.

– Хорошо. Я тебе верю. У тебя все?

Стряхиваю Шуркину руку, но та лишь сильнее сжимает пальцы на моем запястье.

– Уезжай! Забирай сына и уезжай. Я прошу тебя, как женщина женщину. У твоих ног весь мир. Ты можешь выбрать любого мужика. Оставь моего в покое, – частит так, будто я уже приготовила поводок, на который посажу ее драгоценного муженька.

– Аллах, ты себя вообще слышишь?

– Оставь! – визжит. – Не то я… я… просто тебя уничтожу, клянусь! Дам интервью самой паршивой бульварной газетенке, где расскажу, что ты вовсе не такая святоша, какой хочешь казаться. Посмотрим, как много ролей у тебя останется после этого.

– Ты спятила, Шур, – устало замечаю я, резко высвобождаю руку.

– Стой! – рычит эта идиотка, доставая откуда-то пистолет. Картинка происходящего настолько нереальная, что мне гораздо больше весело, чем страшно. Первые пару секунд так точно. А потом накрывает, конечно.

– Убери ствол и не позорься, – требует вдруг тихий голос чуть в отдалении. Резко оборачиваюсь. Влад! Колени подкашиваются. Нет, ну не может быть… Не могу отделаться от чувства, что попала в дешевый водевиль, в котором я не собираюсь участвовать, а потому резко разворачиваюсь на пятках и делаю шаг к двери. Вот тогда он и раздается… Тот самый выстрел. Тело немеет. Я просто не могу поверить, что она это сделала! Я не могу в это поверить… Так и стою соляным столпом. Секунду, другую, третью. Слыша лишь рваный звук собственного дыхания да шум крови в ушах. И только потом топот, задушенные чертыхания Влада, заглушаемые рыданиями его окончательно спятившей жены.

– Влад, Влад, не умирай! Вла-а-а-а-ад… Только не умирай. – И ор: – Не трогайте меня! Отпустите! Сейчас же. Вла-а-а-ад…

– Асия, вы как? Все в порядке?! – ощупывает меня Алан – представительный пятидесятилетний мужчина, отвечающий за мою безопасность. Как-то быстро они прибежали. Или уже прошло достаточно времени? Я не знаю! В полном шоке отталкиваю его с дороги и делаю шаг к лежащему на земле Худякову. В голове – звенящая пустота и бессвязные обрывки молитв, в венах – ужас. И только одна мысль – они ведь не познакомились с сыном, а теперь, возможно, что поздно. Земля с небом меняются местами. Меня опрокидывает, душит ужас…

– Я в порядке. Это просто травмат, – доносится как сквозь вату.

Между нами мельтешит охрана, меня пытаются увести, Чуранову, наоборот, пакуют. И в этом мельтешении я не сразу замечаю, что Влад действительно окей. Даже самостоятельно встал, прижимая ладонь к груди и болезненно морщась. А между тем народа прибывает. На шум выскакивает моя мать, прибегает его отец. Каждый просит объяснить, какого черта здесь происходит. И что-то говорит… А я не реагирую. Только смотрю, и смотрю… на него, ни на что другое не обращая внимания, как он встает на ноги, да... Как делает шаг ко мне, шевеля побелевшими губами… С трудом различаю хриплое:

– Ты в порядке?

– Благодаря тебе – да.

– Благодаря мне ты чуть не получила пулю, – злится Худяков, зажимая мою шею локтем и на себя дергая.

– Из травмата. Это не считается, – смеюсь. Это, наверное, истерика. Влад хмыкает. Вокруг все так же шумят голоса, ветер шелестит в кронах и подвывает Шурка.

– Что делать-то будем, беда моя?

– В принципе? Или с ней? – киваю.

– С ней я сам разберусь.

– Надеюсь, что за время, которое мы не виделись, у тебя поменялись методы наказания.

– А ты что, ревнуешь?

– Ага. Мечтай, – закатываю глаза. Что бы ни случилось, я все равно не думаю, что у нас есть общее будущее, впрочем, этот флирт наверняка призван лишь для того, чтобы разрядить атмосферу. Что у Влада с успехом получается. 

Асия

– И все-таки я думаю, что нам нужно поехать в больницу.

Влад резко вскидывает голову, хотя до этого его взгляд был прикован к огромному фингалу, расцветающему чуть правее ключицы.

– Что-то не так? Тебе нехорошо?

Он напрягается, отчего мышцы, жилы и жгуты вен отчетливо проступают под кожей, вызывая внезапную сухость во рту. Рубашку Худяков снял сразу же, как мы вернулись в дом, чтобы понять, насколько все плохо. Да так и не надел.

– При чем здесь я? Вообще-то пострадавший у нас один.

– Ты сказала «нам» ехать. Вот я и подумал, что… – морщится, дернув плечом.

– Что я отправлю тебя одного в чужой стране на рентген?

– После всего? Я бы не удивился.

– Ты не виноват, что у Шурки поехала крыша.

Вспомнив весь ужас последнего получаса, открываю морозилку, надеясь обнаружить в ней достаточно льда. Ссыпаю в пакет. Но это не так-то просто, ведь некоторые кубики прилипли к стенкам силиконовой формы и ни в какую не хотят выскакивать. Приходится постучать по столешнице. Впрочем, вряд ли я кого-то могу этим потревожить. Мама не спит, отпаивая коньяком отца Влада, а Артура действительно не разбудишь и пушкой. Я не шутила. Третий час ведь – у него самый крепкий сон. Я и сама валилась с ног еще недавно, это теперь в организме плещется концентрированный адреналин, и сна ни в одном глазу.

– Ты не будешь выдвигать против нее обвинения?

– Нет.

– Жалеешь?

– Скорее, не вижу в этом для себя смысла, – возвращаюсь к Владу, обмотав пакет со льдом кухонным полотенцем. Осторожно прикладываю компресс к груди. Синяк у него будет огромным. Но беспокоит меня даже не он, а то, что Худяков всеми силами пытается скрыть, что с трудом шевелит рукой. Вдруг у него перелом, а он тут мужественно страдает? С него станется.

– Подержишь? – поднимаю ресницы и будто с разбега падаю в его потемневшие от боли глаза. Между нами проходит ток. Не сумев подавить реакцию тела, с головой выдаю себя дрожью. Влад медленно сглатывает. Переводит взгляд на мои приоткрывшиеся губы. Просто ужас какой-то… Кошмар. Ну почему, а? Разве это нормально? Сходу вот так. Как будто и не было между нами стольких лет, лжи и причиненной друг другу боли.

– Влад! – напоминаю о своей просьбе дрожащим голосом.

– А, да, конечно, – перехватывает компресс. И морщится от того, что на эмоциях был слишком неосторожен.

– Аккуратнее! Ну что ты…

Машинально наклоняюсь, чтобы подуть, где болит, но сообразив, что чуть было не сделала, неловко отворачиваюсь. Худяков с шумом выдыхает. Откашливается. Воздух между нами все так же потрескивает и искрит. Я отхожу и включаю кран, чтобы наполнить водой опустевшую форму для льда. В такую жару он точно нам пригодится. Да и просто надо хоть чем-то занять руки, а заодно понять, где заканчивается это ненормальное притяжение. На каком расстоянии друг от друга?