Давай попробуем любить (СИ) - "Sofie Montero" - Страница 49

Жуткие школы-храмы, где царил один закон: выживает сильнейший.

— Нет, Дави. Сразу же ребёнка отправляли в изолированные места, тайные дома для таких детей под опекой старших шаадов. Там кучей дети и росли, те, кто выживал, конечно…

Невесело хмыкнул я, вспоминая суровые правила и наказания за любую оплошность, а ведь под разнос попадали от пяти лет, и их никто не жалел.

— Там было очень плохо, да?

С замиранием сердца и болью в голосе спросила ведьмочка меня, будто ощущая мою боль от тех воспоминаний. И самое паршивое было то, что до того, как я в семнадцать пошёл на войну, то считал, что другой жизни и нет. Только там, среди мужиков разных рас, которым жёны отправляли письма, еду, тёплые вещи, я понял, что есть другая жизнь.

А женщина — не сосуд для размножения и продолжения рода, как нам вбивали в юные головы.

— Садэр?

Её голос потихоньку уволок меня из пелены воспоминаний, привлекая к ней внимание.

— Достаточно паршиво.

Криво усмехнулся я и прижал к себе крепче, будто призраки прошлого могли появиться из ниоткуда и забрать её у меня.

— А как же твой отец?

Интересный вопрос, на который я так и не нашёл ответ, спустя много лет.

— А мой отец… — пауза выдалась тяжёлой и грустной. — Я помню его плохо, лишь пару раз он приходил, когда я был ещё сопляком, и принёс мне трофейный кинжал, — он до сих пор у меня, что бы ни случилось, но это единственное, что осталось у меня от него. — А потом он уже не приходил… Никогда. Я бесился, ненавидел, но когда попал в спецотряд, нашёл нужных людей, а через них одинокую могилу на склоне горы с его именем, вырезанным на гробовом камне.

— Мне жаль…

Спустя минуту заговорила Давина, и мы оба замолчали. Пусть эти воспоминания — часть меня, и я шаад… Но я не хочу терять своё будущее лишь потому, что родился таким. Нет, я не отец, свою судьбу сам буду строить.

Но для этого сначала надо что-то закончить.

Не прошло и пяти минут, как она опять завертелась на кровати, пытаясь встать.

— Что случилось, малыш?

Я беспокойно сел рядом и наклонился к ней ближе, убирая темную прядь с лица на ушко. Растерянно покачав головой, она лишь рассеянно пытается улыбнуться.

— Здесь душно… Хочу подышать воздухом.

Внутри дёргается сердце, как от удара, когда приходит осознание, что она напугана тем, что услышала обо мне. Но, как бы нам ни было тяжело, я не могу ей лгать и скрывать от неё свою душу. Теперь уже нет.

— Да… Сейчас. Только приоденем тебя, ночи не такие уж и тёплые.

Здесь, в этой комнате, только мои вещи, где одежда Давины, я, честно, не знаю, наверное, кто-то из парней забрал, надо спросить Эктара.

Покапавшись недолго в своей походной сумке, я извлёк тёплые носки, немного великоваты для неё, и плотную рубаху.

От меня не укрылось, как Давина вздрогнула, когда я опустился на колени перед ней с целью помочь надеть носки.

Но с чего-то надо было начать.

— Позволишь?

Нерешительность так глубоко тлела в её глазах, что до последнего я был уверен, что она откажется, но она коротко кивнула, робко отпуская одну ножку, потом другую на холодный пол.

Подхватив аккуратную ступню, я нежно очертил маленькие пальчики и натянул носок, край которого дошёл почти до колена. Потом такую же участь постигло и вторую ножку, но здесь я уже не сдержался и погладил костяшками пальцев ямку у выпирающей косточки возле щиколотки.

Закончив с носками, я взялся за рубашку. На Давине, кроме ночной рубахи из плотной ткани, ничего и не было, но она была достаточно длинна, а моя рубаха как раз прикрывала бы голые плечи.

Избегая смотреть на полную девичью грудь под несчастным шелком, я помог ей засунуть ручку в один рукав, потом в другой. И принялся усердно затягивать деревянные пуговицы на тяжело вздымающейся груди.

— Я выгляжу, должно быть, нелепо.

Невесело усмехается она, и я скептически приподнимаю одну бровь, но оставляю её слова без ответа. Для меня она начало света и окончание тьмы, и на мнение других просто наплевать.

Впрочем, мой взгляд красноречивее слов, и я замечаю, как краешек её губ поднимается вверх в мягкой улыбке.

— Ты уверена, что достаточно окрепла? — А вот лестница не может оставить меня хладнокровным, я безумно боюсь, что её тело ещё не окрепло и она может пострадать. От этого руки так и тянуться поднять её на руки, вопреки её воли. Но Дави лишь качает головой и, заглядывая мне в лицо, мягко просит:

— Будь моей опорой, Садэр. А не кукловодом.

И я покорно убираю руки от её талии, признавая — я ей не хозяин. Не хочу просто владеть её телом, хочу стать её частью.

Она спускается медленно, и я за ней шаг в шаг, тень за тенью. Лишь внизу, в малом зале, её твердость и упрямство внезапно испаряются, и Давина инстинктивно делает шаг назад, заводя руку за спиной, интуитивно в поисках моей.

Ведь на её пути совершенно случайно нарисовался Баатар.

Ей неловко и даже стыдно, понимаю я почти молниеносно и делаю шаг вперёд, крепко сжимая её ладонь и другой рукой обнимая за талию. Даря ей своё тепло и уверенность.

Но горгуль вежлив и тактичен до невозможности, что меня радует:

— Доброго вечера, Давина. Вы на прогулку собрались?

Я молчу, давая ведьмочке возможность перешагнуть через прошлое и наконец-то снова жить и разговаривать с ребятами из отряда. Которые, в коем-то мере, тоже ощущали свою вину за случившееся.

— …Доброго, Баатар. — Кивает она ему. — Да, здесь немного душно…

Блондин ей искренне улыбается, счастливый, что его не игнорят, как остальных до него, ну, кроме Зена и Фаарата, и довольно добавляет:

— Оденься потеплее, приближается гроза, и ветер холодный.

Она кивает ему в ответ, и гаргулья спешит покинуть зал. Но внезапно Давина откликает его, неуверенно перешагнув с одной ноги на другую.

— Баатар?

— Да? — Он удивлён, вижу я по взгляду, и тем не менее готов слушать и исполнить её любую прихоть.

— Будьте осторожнее в постоялом дворе… Его хозяйка… Кажется, она связана с разбойниками.

Что ж, наша догадка оказалась правдой. Мы предполагали, что кто-то стучит на нас и даёт наводку этим тварям на зажиточных купцов, которые зачастую были из рядов постояльцев, но никак не могли предположить, что это сама Хельга.

— Хорошо, Давина. Мы тебя поняли. Спасибо.

Он благодарно улыбается ей и уходит, оставляя нас двоих.

Мы оказываемся на улице в ближайшие пару мгновений, и я тут же скидываю с плеч свою куртку, набросив на неё. Всё-таки Баатар был прав, и темнота ночи разбавлена холодными потоками северного ветра.

— А ты?

Тихо спрашивает она, на что я качаю головой.

— Я шаад, девочка. Выносливее тебя.

— Но это не значит, что тебе не холодно.

Фыркает она себе под нос, и я краем губ улыбаюсь.

Аникей купил себе шикарную усадьбу в сердце леса. И нет, она не была «аристократичной».

Наоборот, строение требовало серьёзного ремонта, и проще было уж купить что-то новое, чем это старье, подумали многие. Но змей, как всегда, смог рассмотреть настоящий бриллиант среди фальшивок.

Усадьба была вдали от чужих глаз, суеты, как будто огражденная природой. Недалеко отсюда имелся горный ручей, который стекал в широкое белое озеро.

Не надо было быть учёным, чтобы понять: змей готовил гнездо. Он готовил дом, чтобы создать семью. Он хотел построить крепость, куда приведёт свою суженную, где она будет спокойно носить его детей, а потом здесь же они будут растить их.

Я знал о его планах ещё когда юнцами мы попали в одну и ту же дивизию. Но тогда я мысленно насмехался над ним. Сейчас же завидовал и понимал, что упустил многое. И всё это придётся наверстать, чтобы обеспечить Дави всем.

Но прежде всего надо разобраться с этой бандой. За последние две недели мы уничтожили добрую её часть. Но, как назло, попадались лишь их шестёрки. Их главаря нам так и не удалось поймать. Он, как крыса, уходил всякий раз, когда мои когти почти смыкались над его шеей.