Давай попробуем любить (СИ) - "Sofie Montero" - Страница 13

Может, после того как закончу военную службу, сюда переселюсь. Место спокойное, климат мягкий… и вдали от суеты и больших городов. Здесь жизнь шла по-своему.

Медленно, не спеша, с долей философии и щедро приправлена красотой природы.

Так и гуляя верхом и рассуждая о будущем, я и не заметил, что Рир завёл меня по дороге к Каменке. Через пару вёрст на узкой каменной дороге показалась телега. Старая, как и её хозяин, что застыл на возницах и с запряженной лошадью гнедого цвета.

Что ж у них приключилось? От чего в дороге замерли?

— Тише, Рир… — я потянул на себя поводья, пришпорив жеребца на месте, а потом лёгкой рысью бросил его вперёд, в сторону засушеных садов и телеги посреди пустынной дороги. Неужели разбойники?

Эта мысль царапнула сознание, и я невольно сжал челюсти. Неужто, пока мы аккуратничаем с разведкой, эти сволочи отрезали нити ещё парочку невинных жизней.

С одной стороны, хотелось их крови. Пуститься в бойню и оторвать пару голов. С другой нашептывал здравый смысл о том, что один в открытой местности с неизведанным количеством врагов могу быть лёгкой мишенью. Попасться по глупости отчаянно не хотелось. Поэтому я аккуратно приблизился к телеге. Дойдя до старого транспорта, спустился с Рира и осмотрелся по сторонам.

Какой же было моё удивление, когда я увидел знакомый силуэт среди сухих саженцев.

Чёрт бы побрал меня! Как она здесь оказалась?! Разве девчонка не должна быть в таверне? Или Эктар опять её профукал?!

Все спокойствия, что окутыла меня минутой ранее испарилась как снег под солнцем.

Девушка лежала на рыхлой, по весение влажной земле, испачкавшись с ног до головы. Но главная проблема, и собственно говоря причина задержки было в раненой лодыжки девчонки.

Сердито подойдя к ней, я и не взгленул на старика, а решительно схватил её за плечи в попытках поднять на ноги человечку. Поднять то поднял, но не больше мгновения, после которого девушка с тихим стоном навалилась на бок, намереваясь попачкать итак подол не нового платья грязью.

— Я смотрю, тебе нравится попадать в неприятности.

Процедил сквозь зубы, хватая её на руки, чтобы вывести из этого проклятого поля. Там, у дороги на траве, будет куда легче осмотреть её рану.

Затаив дыхание, девчонка молчала в моих руках, не предпринимая даже попытки дотронуться до меня лишний раз. Так и замерла испуганным диким зайцем, парализована не иначе.

Под сапогами чавкала грязь, но мои мысли крутились как привязанные только над этой девушкой. Чертовщина, не иначе.

Старец же сориентировался быстрее меня, оценив, видимо, мимолетно добротные вещи на мне и породистого жеребца, быстро прокумекал, что в любом случае нужно быть дружелюбнее с чужаками. Вот и побежал вперёд, заботливо расстелив на охапке сена в телеге непостижимо откуда взявшийся пёстрый плед.

— Туточки, господин шаад. Положите её здесь, нужно ножку осмотреть. Да и чего-то горяченького да крепкого скушать, а то босая по полю бежит! Сокрушительно покачал он головой, сразу сдав с потрохами эту практикантку. — Где это видано-то? Ей ещё детишек рожать.

До этого злющий и грозный я дошёл до телеги, сдерживая самые громкие возмущения насчёт умственных способностей этой девчонки в душе, но последняя фраза старика заставила замереть на миг и чуть не уронить свою ношу в грязь под ногами. Дети… Рожать…

Тьфу на тебя, старик!

Быстро преодолев оставшиеся расстояние до телеги, что явно видела и лучшие времена, я отпустил человечеку на покрывало. Причём в прямом смысле слова отпустил. Так, что она шмякнулась об деревянные доски, и, кажется, слои сена ни капли не облегчили её посадку. Тем не менее, девчонка промолчала. И вообще отползла на заднице подальше от меня, так и не поднимая взгляда. Тёмные волосы, заплетённые в косу, растрепались, и пара прядок сообща с густой чёлкой совершенно скрывали её лицо.

— Ну и какого чёрта ты тут делаешь? — грубо поинтересовался, скрестив руки на груди.

— Практику.

Буркнула в ответ, не поднимая глаз, с некой нездержимой злостью от присутствия этого шаада и его голоса. Такого высокомерного и с издевкой.

Нога ныла, даже не так, она болела. Безумно сильно болело, что глаза начало перчить от поступивших слез. А ещё я испачкалась в грязи, в придаток голод совсем не способствует улучшению моего и так несладкого характера.

Одним словом, этот… Вояка выбрал совсем не то время и место, чтобы вести со мной душевные разговоры. Или опять-таки ткнуть меня в том, что я человек.

— Да что ты говоришь? — искривился язвительно шаад, и прям я чувствовала ядовитую обертку его слов. — А я думал, женихов в грязных канавах ищешь.

— Вас послать, или вы сами дорогу найдёте? — фыркнула я злобно, сжимая пальцы и не вовремя прикусив язык. Какого черта он вообще тут забыл?

— А ты адресок приложи. Раз такая смелая.

— Да вы… — я замолкла на полуслове, синие глаза шаада теряли искры и превращались в синий океан гнева, граничущий с чёрным зрачком. Руки по обе стороны от меня сжали сено с тихим писком сухой травы, что на миг мне причудилось, что так же лопнут мои кости в его руках. Тяжелые кудри отпустились вниз и едва касались моей щеки. Мне было страшно. Очень страшно, поскольку из-под пухлой губы виделся острый клык.

Злость мужчины была необъяснимой. Какое ему дело до меня? И всё-таки проще признать себя виновной, чем потом расхлебывать последствия своей тяги к справедливости. Которой, к слову, и не существовало.

Запихнув гордость и прочие свои не самые совершенные качества на дно своей души, я глубоко вздохнула и после минутного молчания всё-таки нашла в себе мужество медленно выговорить:

— Я виновата, признаю. — отпустив глаза вниз, я ещё сильнее навалилась на тюки сена. Желая отдалиться от шаада, добавила тихонька, чтобы ненароком не навлечь на себя снова гнев мужчины: — Отойдите, пожалуйста.

Избегая его взгляда всеми силами, я лишь через пару минут почувствовала, как незнакомец отошёл.

— Трогай, старик. — раздался сбоку раздраженный мужской голос, я услышала, как в телегу забросили что-то, видимо мои ботинки. И дед, как ни странно, совершенно спокойно согласился:

— В дорогу, так в дорогу.

С тихим скрипом деревянные колёса крутились вдоль закрученной, словно тело огромной змеи, дороги, спускаясь с огромного выступа. Вдали виделось небольшое поселение из домиков, полностью построенных из камня. Оно и понятно, почему село Каменкой кличут.

Вблизи этого воина мне было неуютно, не хотелось даже вставать с сена, чтобы привлечь к себе внимание. Перевернувшись на бок, я прижала колени к груди и, обняв сумку руками, так и лежала, пытаясь усмерить боль в животе от голода и пульсирующую рану в ноге, чьи корни до сих пор отзываются вибрацией в ноге.

— А вы, господин, откуда будете?

Последовало молчание, после которого звучит холодное и отстранённое:

— Издалека…

В дальнейшем старик сдерживается от комментариев или вопросов.

Да и шаад, судя по недовольному молчанию, вполне устраивала ситуация. И развернуться, ускакав обратно, откуда пришёл, в его планы не входило. А жаль!

Подстраивая мощного жеребца под ленивый такт передвижения старых скрипучих колес телеги. Этот темп был ему навязан, и данный факт не остался без замечания зоркого старческого глаза.

Я же аккуратно поглядывала из телеги на своего провожатого. Ух… И несло от него силой и властью, что аж мурашки по коже.

Бррр… Такого злить себе дороже.

Нет, держаться от него подальше надобно. Шаады, поговаривают, очень жестокий народ. И не доверять слухам было глупо, на передовой никто не хотел сражаться плечом к плечу с их подразделением. Все знали, крылатые воины дрались до безумства. Либо до гибели врага, либо до своего последнего вдоха.

Я отвернулась от него спиной, рассматривая извилистые равнины, украшенные маленькими домиками из камня. Завораживающе красиво…

Было ещё достаточно холодно, и всё-таки весна вступила в свои права. Мягкие оттенки зелёного окрасили слегка неровные извилины рельефа.