Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 49

• Предыдущая
• 49/80
• Следующая

– Вячеслав Иванович, не стесняйтесь. Я вас глубоко уважаю, и на любую помощь с моей стороны вы, как и Александр Борисович, можете полностью рассчитывать. Вы это хотели услышать?

– И это тоже, Мариночка! – словно обрадовался выходу из тупика Грязнов. – Но не только.

– А что еще?

– Марина, – как бы решился Грязнов, – можно я не буду темнить, а назову вещи своими именами?

– Разумеется.

Ему показалось, что она улыбнулась.

– Тогда я рискну и скажу вам всю правду, ладно? – И продолжил, не дожидаясь ответа: – Девочка вы моя милая! Я, по правде говоря, полностью в курсе всех последних событий. Больше того, этот дурак явился ко мне за советом, как ему быть, проводя опознание? Я, как мог, объяснил ему, к чему эта его дурь может привести, он выслушал, согласился и, разумеется, поступил по-своему...

– Вячеслав Иванович... – сделала она попытку прервать его.

– Мариночка, лапушка, уж простите старику многословие, дослушайте, а там делайте выводы, я же вас ни к чему не принуждаю, дорогая моя! Ну, короче, провел он свое опознание, обнаружил-таки ту дамочку, Зою Воробьеву, что была у Морозова утром, накануне Нового года, и эта улика дала Сане прекрасные возможности развернуть уже свой поиск в Нижнем Новгороде. Теперь то, что касается вашей фотографии. Я осудил, причем довольно резко, его желание представить на опознание и ваше фото. Но он был по-своему логичен и, кстати, почему-то уверен в той консьержке. Верил, что она не страдает аберрацией памяти. И тем не менее частично мое предсказание сбылось, потому что только идиот мог не предвидеть последствий. Причем, прошу заметить, уже предупрежденный мной идиот. Знаете, что я ему сказал? Я сказал, что он может поступать как хочет, и, если бы дело касалось не конкретно вас, а кого-то постороннего, я бы не возражал и только приветствовал. Но уж если ты решился, тогда засунь свой честный язык в собственную, извините, задницу! В противном случае вы его немедленно выгоните к чертовой матери. Или дадите по роже, что тоже будет с вашей стороны вполне справедливо и им заслужено. Точнее, не «или», а «и». Вот так я ему и сказал. Финал мне стал известен только сегодня, час с небольшим назад.

– Вячеслав Иванович...

– Да что ж вы так официально? Разве мы поссорились с вами?

– Ну хорошо, Слава... Я хочу, чтобы вы поняли истинную причину такой моей реакции... Я думала, что со смертью... с его смертью, умерло и прошлое, но оказалось, что оно ядовито напомнило о себе. И это безумно больно...

– Если вы были наблюдательны, Марина, а я уверен, что уж в чем, в чем, а в этом вам никак не откажешь, то вы наверняка заметили, что мы с Саней именно так и поняли, когда вы потребовали, чтобы Сергей передал нам эти чертовы письма. Ну и когда вы к нам подошли потом, на улице уже, возле машины, помните? Лично мне, скажу вам откровенно, как раз очень понравилось именно то, что вы отнеслись к письмам трезво и спокойно, умница, так и надо!

– Спасибо. Приятное утешение... А может, я и сама запуталась...

– Вот и давайте попробуем немного распутать, а дальше, как говорится, само покатится, – обрадовался Грязнов. – Мариночка, я сегодня уезжаю, а он остается руководителем нашей бригады. Но за последние три дня он умудрился сделать лишь то, на что еще неделю назад у него уходило максимум полчаса, понимаете? И мне на этого дурака, честно говоря, противно смотреть – какая-то сопля ходячая.

– Но я...

– Марина, еще буквально два слова, хотя я понимаю, что вам это, возможно, неинтересно слушать. Но уж потерпите, мы ж если и увидимся, то теперь нескоро, а может, и вообще никогда, кто знает. Я повторяю, он поступил, как полнейший идиот, не просчитав последствий, в смысле вашей абсолютно справедливой и логичной реакции. Но это был, хоть мне и неприятно именно вам так говорить, абсолютно честный шаг с его стороны, если отбросить ненужные эмоции. И то, что сделал, и то, что сам же вам и рассказал. Понимаете, есть среди казаков, я их многих знаю, вот такие честнейшие до идиотизма экземпляры. Ну до того честные, что аж противно! И Сережка – из этих, редких уже на земле, индивидуумов. Сам будет мучиться и других мучить, но чтоб все у него всегда было по-честному. Я не буду давать вам советов, но сам бы на вашем месте просто дал бы ему по морде – смачно, со всего маху, чтоб у него в ушах неделю, а то и всю оставшуюся жизнь перезвон стоял! Ну и...

– Что «и»?

– А то вы не знаете? Эх, девочка, с нашим братом иначе нельзя, поверьте мне... И последнее... Если бы я уже не влюбился в вас, я никогда не дал бы вам такого совета, можете мне верить. Впрочем, Саня наверняка разделил бы мою точку зрения, если был бы сейчас рядом... Марин, а может, вам все же стоит еще разок рискнуть? Предварительно сделав то, что я предложил? В плане... хм, его физиономии? И я бы спокоен был, и у вас бы настроение поднялось, а мы бы потом, когда-нибудь, собрались да и посмеялись вволю, а?

– А почему бы вам... Слава, не воспользоваться удобным случаем и самому не сделать мне предложение, от которого я бы не смогла отказаться?

– Ах, душа моя... – вздохнул Грязнов. – Десяток годков назад даже и не задумался бы. А теперь я воспринимаю ваш вопрос как добрую, дружескую шутку и благодарю за то, что вы слишком высокого обо мне мнения.

– Ну хорошо, Слава, будем считать, что вы меня уговорили. Наверняка он где-то там, у вас, болтается?

– А я его в коридор выгнал, чтоб не мешал, даю честное слово, что он ничего не знает о моем звонке к вам.

– Вам я верю, – просто ответила Марина. – Тогда скажите ему, что он может мне позвонить. Ну а уж вашим-то предложением я воспользуюсь с наслаждением!

– Ах, молодчина! Ах, умница! Нет, таких женщин уже и не осталось... А новых не делают. Целую ваши ручки, дорогая, и...

– И до встречи, Слава.

Грязнов положил запотевшую трубку на место, укоризненно покачал головой, вздохнул безнадежно и вышел в коридор. В конце его, упершись лбом в оконное стекло, сутулился Климов. Вячеслав Иванович позвал его и, когда они вернулись в кабинет, сказал, кивнув на телефонный аппарат:

– Ты это... позвони сейчас Марине Эдуардовне... насчет родственников посмотрите там, я разговаривал, она обещала помочь.

– Прямо сейчас? – В голосе Сергея прозвучала надежда.

– Ну а когда же еще? – уже раздраженно ответил Вячеслав Иванович. – А теперь я пойду покурю, черт возьми...

Когда он возвратился в кабинет, Климов, глупо улыбаясь, сидел с телефонной трубкой в руке, и из нее доносились громкие короткие гудки – похоже, уже давно.

– Ты чего сияешь, как тульский самовар? – ухмыльнулся Вячеслав Иванович.

– Понимаете, Вячеслав Иванович, – изумленно и растерянно ответил Сергей, – мне сейчас пообещали всерьез начистить рыло, и мне это чрезвычайно понравилось... Вы разрешите отбыть раньше времени на... э-э.. экзекуцию?

– Только совершеннейший идиот может спрашивать разрешения по такому исключительно замечательному, как выражается Санина дочка, поводу! Лети, конечно... Эх ты, сокол ясный...

Последнее было уже сказано вслед захлопнувшейся двери.

• Предыдущая
• 49/80
• Следующая