Рыцарь Резервации (СИ) - Артемов Александр Александрович - Страница 65

— Три додекаэдра, — сказал он тихим голосом.

По рядам пронесся вздох удивления, и я буквально шкурой ощутил, как захрустели шестеренки в головах собравшихся. Одни вытащили листочки и начали бегло набрасывать стоимость, другие достали калькуляторы и зашлепали по кнопкам.

Бедолаги… Все же конвертировать рубли в артефакты, которые не равны друг другу и еще постоянно то дорожают, то дешевеют в зависимости от конъюнктуры и частоты Поветрий занятие не из легких.

Метта же сообразила куда быстрее:

— По нынешним расценкам октаэдр равен четырем тетраэдром и десяти гексаэдрам. А…

— Метта, короче, — осадил я ее умничанье. — В мыслях, конечно, время идет куда медленней, но даже оно не бесконечно. Додекаэдр равен десяти октаэдрам, да?

— Да-а-а-а!

Ага, значит, Горбатов только что разрубил гордиев узел.

— Три додэкаэдра от его благородия Романа Арнольдовича! Вот это да! — сильно переигрывая, ахнул распорядитель. — Кто больше? Три додекаэдра — раз!

Он замолк, и вдруг я услышал за спиной шипение. Обернувшись, поймал на себе взгляд Свиридовой. Она смотрела на меня круглыми глазами и шептала одними губами:

— Илья, что же вы мешкаете⁈

С другой стороны я услышал покашливание Лариной. Она тоже сидела как на иголках.

Погодите, милые дамы. Вот-вот кое-кто тоже начнет шевелиться…

А тем временем, распорядитель едва не дирижировал своим молотком:

— Три додекаэдра — два! Три додэ…

— Четыре додекаэдра! — громко сказали сбоку, и весь зал повернул головы.

Ага, вот и наш герой! Руку — вернее ладонь с лениво отставленным пальцем — поднял Лев.

— Ага… — проговорил явно удивленный распорядитель. — Молодой человек вступает в игру? Кажется, вы юный Ленский, да? Я же не ослышался, вы сказали?..

— Четыре додекаэдра и пять октаэдров! — сказал я погромче, и вся аудитория немедленно посмотрела на мою скромную персону.

— А вы умеете появиться эффектно, Илья, — хихикнула Метта и зааплодировала.

Увы, никто в зале ее не поддержал. Даже Аки, но она давно просто сидела и смотрела на «спектакль» с открытым ртом.

Я же вгляделся в глаза Ленскому. В них мелькнула знакомая азартная искринка.

Барон Горбатов открыл было рот, чтобы назвать следующую сумму, но Лев его опередил:

— Пять додекаэдров. И три октаэдра на сдачу!

Собравшиеся робко рассмеялись. В ответ Горбатов закрутил башкой как заведенный. Смех тут же стих, и в опустившийся тишине раздался уже мой голос:

— Пять додекаэдров и десять октаэдров. Итого, шесть!

Народ охнул и вот тут взорвался настоящими аплодисментами. Горбатов едва шею себе не свернул — его выпученные глаза вращались как два глобуса. Кажется, он хотел захватить ими всех, кто посмел хлопать в ладоши и поддерживать нас со Львом.

— Ах так! — хохотнул Ленский и, прежде чем Горбатов решился ответить, вскочил на ноги. — Шесть больших артефактов плюс тринадцать маленьких, сколько получится, уважаемая публика? Правильно!

И он показал распорядителю семь пальцев, потом еще три. На его губах сверкала озорная улыбка. В этот момент Лев походил на игривого мальчишку, которые выводит из себя псину на привязи.

Краем глаза поглядывая на краснеющего Горбатова, я принял его очередной вызов:

— Вы ошиблись, сударь, — сказал я, вставая напротив Ленского. — Это поместье не стоит двухста восьмидесяти тетраэдров. Моя цена — триста тетраэдров!

— Пятьсот, — хмыкнул Лев и посмотрел мне в глаза.

Я же скосился на Горбатова, а остатки его волос буквально прилипли к потной лысине. Старый хрен, кажется, совсем охренел от нашей наглости. Ну что ж, раз ты хотел поиграть в артефактную математику, мы тебе это устроим.

И мы спустились еще на один ранг ниже и пошли торговаться всяческой «мелочью», присовокупив к получившейся куче артефакты достоинством покрупнее и постоянно выясняя, кто из нас ошибся в расчетах.

Через пару минут люди переводили взгляды то на меня, то на Льва и, судя по их выпученным глазам, они давно заплутали в наших ценовых дебрях. Набрасывая по чуть-чуть, меняя виды артефактов, спускаясь до примитивных кубиков и пирамидок, играясь рангами и степенями магических сил (ибо они тоже отличались по стоимости), мы забирались все выше и выше. Скоро уже Ленский начал теряться в вычислениях.

Метта помогала мне как могла — мой мозг уже кипел, но я упорно превращал додэкаэдры в тетраэдры, пирамидки Движения в призмы Жизни, а их в артефакты Огня, Воздуха и Пространства, а затем по новой, но уже в совершенно ином виде. Получившуюся сумму я переводил в простейшие гексаэдры и обратно, накинув еще пару десятков октаэдров для смаку.

— Четыреста сорок шесть октаэдров Огня минус три додэкаэдра Воздуха, возведенные во вторую степень, сколько это будет, господин Ленский? — улыбнулся я, сам едва не потеряв нить математических рассуждений.

Лев завис. Как и Горбатов, как и распорядитель, и как и все присутствующие.

Да, возможно, мы с Левой уже нести полный бред и давным-давно сбились в простую клоунаду, но она себя оправдала. Формально мы торговались, и к нам было не подкопаться.

— Вот и я не знаю, — пожал я плечами и повернулся к распорядителю. — Поэтому моя цена…

— Десять додекаэдров!!! — зарычал вскочивший на ноги Горбатов.

Да уж, таким взглядом можно камни резать.

Женщины позади нас вскрикнули, и не зря. Такая цена ни им, ни мне уже не по карману. За моей спиной печально вздохнули.

Однако, судя по покрасневшим глазам Горбатова, а также по бледной физиономии его сынка, сомневаюсь, что и сам барон потянет такую дикую стоимость.

И как нам выкрутиться? Начать торговаться дальше, рассчитывая на помощь ШИИРа и Лариной? Ну уж не-е-ет! Меня вам так просто не поймать.

— Увы, ваше благородие, — пожал я плечами, сохраняя каменное выражение лица, — вы ошиблись, ибо эта сумма давно позади. Вам бы неплохо поднатореть в разнице курсов, прежде чем приходить на торги.

И, устало вздохнув, я посмотрел на распорядителя.

— Моя цена — двадцать восемь октаэдров Огня, шесть октаэдров Воздуха, триста тридцать гексаэдров Движения, — сказал я первое, что пришло мне на ум.

А затем добавил:

— И одна призма Времени.

— Призма Времени⁈ Ложь!!! — ткнул в меня пальцем смертельно охреневший Горбатов и заорал: — У тебя ничего этого нет, безродная скотина! Провокатор!

Народ охнул, и тут же послышался грохот — вновь пара дам шлепнулась не в надуманный, а в самый настоящий обморок.

Тишина следом опустилась такая звонкая, что я снова услышал комарика. Он вился вокруг рыжей башки Горбатова и бил его лапками.

— Негодяй, оскорбил Илью Тимофеевича! — пищал он голосом Метты, и я разглядел ее маленькую фигурку с крылышками. — Получай! Дуэль! Дуэль!

Нет, с дуэлью мы как-нибудь повременим.

— Роман Арнольдович, — пронзил тишину голос Свиридовой. — Извинитесь перед этим… пылким молодым человеком. Вы не в кабаке.

— Что⁈ — вздрогнул он и рыкнул уже на нее: — Он сорвал торги!

— Кажется, в уставе торгов нет пункта, запрещающего называть цены исходя из общепринятых артефактных эквивалентов, — ухмыльнулась Свиридова. — Нет же, Ростислав Карлович?

— Эмм… нет, — выдохнул распорядитель, цвет лица которого мог поспорить с мордой Горбатова.

— Вот и славненько, — кивнула Свиридова. — Зато в уставе четко прописано, что оскорбление одного из участников торгов недопустимо и карается выдворением с места проведения мероприятия. Вам помочь, Роман Арнольдович? Или вы все же извинитесь перед молодым…

— Ни за что и не перед кем я не буду извиняться! — прошипел Горбатов. — Ни перед этим сосунком, ни перед тобой, шиировская шлюха!

Народ снова охнул, и еще троица дам плюхнулась в обморок. Затем скрипнул стул, и на ноги поднялся Геллер.

— Прошу прощения, — сказал он, хрустнув шеей, а затем его глаза сверкнули. — Кажется, назвали Юлию шлюхой?

Маг сделал тяжелый шаг. Публика задержала дыхание.

— А ты кто такой черт тебя?.. — обернулся к нему Горбатов, но тут его сынок вцепился ему в рукав и подал голос: