Лучший иронический детектив - Коллектив авторов - Страница 85

Натуся возмущенно повернулась к нему.

— У вас действительно сумасшедший дом, — признал Михалыч. — Вместо того, чтобы выгнать детей, когда обсуждаются следственные действия, мы, видите ли, с ними сотрудничаем! А пожилые женщины, вместо того, чтобы вязать шапочки, ездят в международные организации, лазят в окна по лестницам и дразнят убийц! Да шучу я, шучу, — закричал он, видя по лицам, что дети и пожилые женщины ему сейчас выскажут все, что о нем думают. — Я и сам знаю, что дети нам сейчас дадут массу полезных советов, а Клеопатра Апполинариевна ночью обезвредит пару бугаев одним приемом карате.

— Значит, нас выгнать, да? — дрожащим голосом сказал Владик. — А вот сейчас я что-то вам не скажу, и вся ваша засада сорвется!

— И что ты такого можешь сказать? — подозрительно посмотрел на него Михалыч. — Ты что-то скрываешь?

— Я-то ничего не скрываю, а вот вы обо всем подумали?

Саша закрыл глаза. Если дети в этом доме уже учат взрослых жить, может и не стоило бы Натусе рожать?

— Обо всем, — неуверенно сказал Михалыч. Он вообще никогда ни в чем не был уверен в этом доме.

— Ну, смотрите, раз вы все знаете.

— Владик, — строго закричала тетя Ася. — Не смей ничего утаивать! Речь идет и жизни и смерти!

Клеопатра Апполинариевна все же содрогнулась при этих словах. Она не возражала против смертельной опасности, но при условии, что о смерти не говорят вслух.

— Я ничего не утаиваю, — огрызнулся Владик. — Я просто думаю.

— А я, значит, не думаю, — спокойно сказал Михалыч.

— Может, вы и думаете, но спорим, вы не думаете того, что я думаю, и если вдруг вы этого не думаете, то засада может сорваться из-за того, что я думаю.

Все изумленно замолчали. Михалыч пытался переварить его слова, но так и не разобрался, то ли Владик о чем-то не думает, то ли он сам.

— Ты сам-то понял, что сказал? — осведомился Саша.

— Я-то понял. Но если мои советы не нужны, я не буду вмешиваться в разговоры взрослых, пожалуйста. — Владик принял вид послушного ребенка и принялся кушать салат, не глядя на Михалыча. Михалыч, напротив, не сводил с него выжидательный взгляд.

— Так о чем ты хотел сказать? — не выдержал он.

— Мне говорить? — уточнил Владик.

— Ну?

— Так вы просите?

— Владик, ты большой нахал, — грозно сказала Натуся. — Категорически!

— Я просто спрашиваю, вдруг он обидится, — объяснил Владик, кивнув в сторону Михалыча.

— Не обижусь, говори, — вздохнул Михалыч.

— Вы помните, почему я в окошко ночью выглянул?

— Рики зарычал, — вспомнил Михалыч. А…, ну собака,… конечно! — сказал Михалыч.

— Что «конечно»? — строго спросил Владик.

— Мы ее из дома уберем. Возьмете ее с собой к Федотовне. Лешка собак любит.

— Он-то любит, а его мать не даст Рики в доме ночевать. А на улице мы его не оставляем. Он у нас домашний.

— Ну не знаю, — потерял терпение Михалыч. — Решайте эту проблему сами, но чтобы собаки в доме к вечеру не было. А то залает, когда он будет лезть, и спугнет.

Договорившись, что к восьми они с Костей засядут в доме, Михалыч распрощался.

— Как ты думаешь, Саша, про собаку он до меня подумал или после? — допытывался Владик.

— Тетя Ася, Рики нельзя к Лешке, они собак в дом точно не пускают, — беспокоилась Ирка. — И вообще, зачем нам к нему ночевать идти? Может быть, мы вам понадобимся. Дом-то большой, что же нам, спрятаться негде?

В душе тетя Ася была с ней согласна, — ей было спокойнее, когда дети рядом. Но с Рики надо было что-то делать. Решено было посмотреть, слышен ли его лай из подвала. Тетя Ася спустилась с ним вниз, поручив Саше залезть в окно. Они просидели там полчаса, в то время как Саша старательно стучал в дверь, влезал и вылезал в окно и кричал не своим голосом. Но Рики решительно не хотел лаять. Он сидел у двери, приветливо стуча о пол хвостом, и оглядывался на тетю Асю, недоумевая, зачем он должен сидеть здесь, когда Саша затеял наверху такую веселую игру. Разочарованная тетя Ася вылезла с ним наверх, и Рики побежал к Саше, приглашая его поиграть еще.

— Нет, мать, — отдуваясь, сказал Саша. — Надо пригласить кого-нибудь чужого. Как это мы с тобой не подумали, что на своих лаять он не будет.

Ирку отправили к Лешке. Он очень удивился, узнав, что его просят залезть в чужое окно.

— Сама, что ли не можешь залезть, если вы ключ потеряли?

— Ничего мы не теряли. Мы просто хотим посмотреть, будет Рики лаять, если ты полезешь в окно, или нет.

Лешка вытаращил на нее глаза.

— А зачем вам это?

— Саша дрессирует его по своему методу, я сама толком не знаю, — уклончиво ответила Ирка.

На Лешку Рики тоже лаять не пожелал. Своих он узнавал даже из подвала. Тетя Ася рассердилась:

— Долго нам еще в подвале сидеть?

— Ты Зинаиду Михайловну пригласи, — предложила Ирка. — А я с ним в подвале посижу. Рики на нее обязательно залает — он ее терпеть не может.

— Эту самогонщицу? — возмутилась тетя Ася. — Ни за что! Мало того, что она свою водку продавала, и всех алкашей к себе привадила, так еще и врала, что она тут ни при чем. Как будто бутылки у нее на деревьях растут.

— А может, и правда не она продавала, — стараясь не рассмеяться, предположила Ирка.

— Как это не она?! От нее все с водкой возвращались.

— А может, кто-то у нее во дворе продавал?

— Ну, это уже совсем глупости. Не буду я ее приглашать, — воспротивилась тетя Ася.

Броня предложил запереть там Рики одного.

— Когда ему надоест сидеть, он залает, — сказал он.

Вырывающийся Рики был заперт в подвале.

— Не обижайся, Рикуленька, — уговаривал его Владик, — ты полай, и мы тебя выпустим.

Лаять Рики сегодня никак не желал. Тетя Ася сидела в комнате Клеопатры Апполинариевны, прислушиваясь, но слышала лишь голоса ребят:

— Рики, голос! — кричал Броня.

— Рики, ну полай, что тебе стоит, — умолял Броня.

— Ну и сиди там, пока не залаешь, — пригрозила Ирка. — Пошли отсюда, ребята.

Они сделали вид, что уходят, громко топая ногами, но услышали лишь жалобный вой и царапанье в дверь.

— Я не могу больше выносить это издевательство над животным! — жалость у Ирки, как всегда, взяла верх над разумной необходимостью. Она шагнула обратно к двери, и тут, наконец, раздался стук в дверь, за которым последовал истошный лай Рики.

— Ай, умничка, ай, молодец, — приговаривал Владик, обнимая выпущенного из заточения Рики, который скакал вокруг ребят и громко жаловался.

Стук в дверь продолжался, и тетя Ася поспешила к двери. — Он так и не лаял? — спросила она у детей на ходу.

— Лаял, еще как, а ты, значит, не слышала?

— Слава богу, — сказала тетя Ася, — теперь думайте, кто с ним будет ночью спать в подвале.

— Да откроет кто-нибудь, наконец, дверь, — высунулась с кухни Натуся.

— Уже иду, — закричала тетя Ася и бросилась к двери. За ней стоял сердитый Костя.

— Что такое, стучу, стучу, и все не открывают, — ворчал он.

— Костенька, здравствуйте, а мы вас к вечеру ждали, — вышла к нему Клеопатра Апполинариевна.

Навстречу Косте вышел одетый в черные брюки и белую рубашку Саша.

— Мать, я поехал к клиенту, — сказал он, — а Костя пока с вами побудет.

— Санька! — ахнула тетя Ася. — Ты точно вернешься?

— Оставишь вас тут одних, — проворчал на ходу Саша. — И чтобы до моего возвращения никаких новых историй, — крикнул он уже от калитки.

— Привет, коллега, — поздоровался Костя с Владиком.

Довольный Владик тут же потащил его рассматривать проекционный фонарь, а тетя Ася решила пока посидеть за компьютером. Ожидание становилось невыносимым, и это привычное нудное занятие создавало иллюзию обычного дня. Постепенно она втянулась и перестала замечать, как Натуся с Иркой лепят пельмени, а Владик с Костей, расположившись на ковре позади нее, разобрали и снова собрали проекционный фонарь, поставили в него свечку и, вложив в него картинку с красивой барышней, получили вполне сносное изображение на белой простыне. Оно было хорошим, вероятно, оттого, что простыня была английская, стоимостью примерно в тети Асин ноутбук. Владик прикрепил ее к деревянной стене толстыми гвоздями, проделав в ней изрядные дырки, но, поскольку тетя Ася этого не видела, спокойствие ее было не нарушено.