Лучший иронический детектив - Коллектив авторов - Страница 60

— Ой, Владик, — отвернулась Ирка, — ты не мог бы ее обратно в клетку посадить?

Саша отправился с Клеопатрой за остальными крысами, а тетя Ася с детьми пытались разобраться в том, что происходит.

— Я не понимаю, почему они на Клео нацелились, — удивлялась тетя Ася. — Крысы есть во многих домах, которые сейчас тоже по полдня простаивают без хозяев, а они уже во второй раз в одно и то же место лезут.

— Может, им легче к знакомому месту возвращаться? — предположил Броня.

— Да нет, — перебил Владик. Скорее всего, они или он боятся, что у Лешки, например, может неожиданно вернуться сам Лешка и тогда ему накостыляет. А Клеопатра Апполинариевна — что ж ее бояться.

— Наверное, ты прав, — согласилась тетя Ася.

Крысы были принесены и водворены на старый комод и огромный высоченный сундук, которые стояли в этой комнате с незапамятных времен. Их принялись обнюхивать Анфиса с Рики. Рики неистово лаял, но крысы, видимо, действительно были умными. Понимая, что им ничего не грозит, они нахально не обращали на него никакого внимания. Одна из крыс свесила из клетки свой зад вместе с длинным хвостом. Рики зашелся в истерике, встав на задние лапы. Крыса, улучив момент, когда Рикин нос оказался прямо под ней, тут же направила струю прямо на него. Пристыженный Рики под общий хохот убрался под диван, где с отвращением принялся вылизываться.

— Они действительно умные, — отсмеявшись, признал Саша. — Ладно. Мать, ты меня убедила. Давай полезем сегодня к Клеопатре Апполинариевне в шкаф.

— Ну зачем же в шкаф? — засуетилась та.

— Это я так фигурально выражаюсь, — объяснил Саша. — Я имею в виду, что засаду действительно стоит сделать. Меня только беспокоит один вопрос: если они уже поняли, что крысы у нас, то к кому они теперь полезут?

— А мы пойдем к Клеопатре Апполинариевне во двор, — встрял Владик, — и будем кричать: «Мы вашим крысам орешков принесли».

— Давайте попробуем положиться на судьбу, — предложила тетя Ася. — Я думаю, он еще не успел ни в чем сориентироваться, да пока он ногу перевяжет, — нет, не думаю, чтобы он узнал, что крыс там нет.

— Значит, давайте попробуем, — заключил Саша. — Впрочем, — добавил он, критически оглядев детей и мать, — попробую я один.

И тут же вынужден был заткнуть уши от негодующих криков всех четверых. Броня, который сам предложил засаду, был возмущен, что его идею буквально крадут у него из-под носа. Тетя Ася, вызвавшая Сашу из города, была не менее возмущена, так как ей хотелось досмотреть все до конца. Она просто не могла допустить, что ее отстраняют от дела, где она планировала быть главным действующим лицом. Саша некоторое время смотрел на своих энергично жестикулирующих и гневно орущих родственников, потом неожиданно крикнул: «молча-а-ать». Тетя Ася поперхнулась, и все действительно замолчали.

— Вы собрались дело делать или в игрушки играть? — уже спокойнее продолжал Саша. — Как, по-вашему, где мы там расположимся? Вы думаете, преступник не услышит сопения нескольких человек в одной комнате?

— Почему в одной? — перебил его Броня. — Мы спрячемся во всех комнатах.

— Да? — иронично переспросил Саша. — А крысы, насколько я помню, у Клеопатры Апполинариевны все в одной комнате. И даже если мы разбежимся по всем трем комнатам, вы полагаете, мы сможем не обнаружить себя? Ты, Бронька, будешь периодически спрашивать трагическим шепотом, как у меня дела, потом мама захочет узнать, цел ли ты там и пойдет в твою комнату проверить, потом вы по очереди захотите то пить то писать, а я буду орать, призывая вас к тишине, и через час вся деревня будет знать, что у Клеопатры Апполинариевны дом набит какими-то придурками. Мать, если ты мне сейчас скажешь, что я не прав, можете дальше развлекаться без меня, а я пойду ну кухню и делом займусь. Там, насколько я помню, еще пирога прилично осталось.

— Самое смешное, что он прав, дети, — вынуждена была признать тетя Ася. — Санька, оставь пирог в покое, а то в дверь не пролезешь. И иди давай с Клеопатрой Апполинариевной.

— Умница, — обрадовался Сашка. — Мать, а что у нас будет на ужин? — И он проворно зашагал в сторону дома Клеопатры, не дожидаясь, пока тетя Ася обретет дар речи, чтобы поразиться его прожорливости.

— Слопает весь пирог, и скажет, что мало, — вздохнула тетя Ася. — Пошли, Ириша, яблоки чистить.

У соседки Саша первым делом осмотрел место действия.

— Убрать осколки? — робко спросила Клеопатра Апполинариевна. Она признала в Саше право командовать парадом и склонялась перед его находчивостью.

— Нет, оставим все как есть, — решил он. — Не будем возбуждать подозрений. Шторки у вас, Клеопатра Апполинариевна, жидковаты, под ними не спрячешься. Что мы имеем в закромах?

В закромах Клеопатра имела толстенные желтые гардины, которые она вытащила из антресолей. — Они не подшиты, — смущенно пискнула она.

— Преступнику придется с этим смириться, — заявил Саша, — хотя, я думаю, его эстетическое чувство будет оскорблено. Но мы будем рассматривать это как часть справедливого наказания.

Через пять минут шторы были повешены, сдвинуты в сторону от оконного стекла, чтобы с улицы перемены в интерьере не были заметны, а Клеопатра Апполинариевна выгнана из дома.

— Заприте снаружи дверь, — проинструктировал ее на прощанье Саша, — и идите по соседкам, Рассказывайте им, что боитесь оставаться дома, сходите в магазин, и дайте везде понять, что домой возвращаться боитесь, и, возможно, ночевать останетесь у моей мамули. К ней идите в последнюю очередь, там у нас будет штаб. И ждите меня. Вопросы есть?

— Есть. Саша, а если он до вечера не придет, что ты будешь есть? Давай я тебе на столе салатик и булочки оставлю.

— Клеопатра Апполинариевна, вы понимаете толк в сыскной работе, — восхищенно сказал Сашка. — Произвожу вас в лейтенанты. И скажите там мамуле, чтобы с ужином особо не суетилась, а то она думает, что я проглот какой-то.

Оставшись один, Саша попробовал спрятаться за штору. Там было темно, пыльно и тесно, и он занял наблюдательный пост у окна.

«Что главное в сыскной работе, помимо, понятное дело, салатика и булочек?» — думал он, вздыхая. — «Главное — терпение. И не отвлекаться!». Он притащил к окну стул и уселся на него, предварительно убедившись, что из окна его не должно быть видно. Из окна Клео был виден кусочек ее огорода — к счастью, со стороны окна там были не кусты, загораживающие обзор, а грядки, и забор. Сразу за забором была «мертвая зона» метра в два, как оценил Саша, а дальше — маленький заросший травой пустырь и деревенская улица. И пустырь и улица были пусты, и Саша, устроившись поудобнее на стуле, стал терпеливо ждать. Спустя полтора часа на улице появился здоровенный бугай, который шел по направлению к дому. Саша всполошился. Сам он был не очень спортивен и вряд ли смог бы в одиночку одолеть человека такого телосложения. К счастью, бугай прошел мимо, и Саша кинулся искать газовый баллончик, о котором ему говорила мать. Он искал его по всем ящичкам, и, наконец, нашел в кухонном шкафчике, между банкой малинового варенья и пакетом с мукой. Сунув баллончик в карман, Саша ринулся к окну, и как раз вовремя. На заборе показались чьи-то ухватившиеся за него руки, а затем показалась и голова. Саша облегченно вздохнул — это был довольно щуплый подросток, который, прихрамывая и низко пригибаясь, воровато направился к окну. Саша аккуратно встал и, тихонько отодвинув стул к стене, спрятался за пыльную гардину.

Через некоторое время послышался шорох и скрип — это юный преступник снизу поддевал ножом оконный шпингалет, пытаясь его поднять. Через минуту ему это удалось и он, стараясь не скрипеть, медленно открыл окно. Все так же осторожно, боясь скрипнуть половицей, он пошел по комнате, вертя головой. Не обнаружив клеток, он нерешительно потоптался на месте развернулся обратно. К окну он уже шел решительнее и очевидно торопясь. В тот момент, когда похититель крыс пытался вылезти в окно, из-за шторы метнулась рука и схватила его поперек груди. Эффект превзошел все ожидания. Мальчишка подскочил на месте и отчаянно заорал. Когда Саша вышел из-за портьеры, он продолжал стоять на месте с зажмуренными глазами и визжал. Держа его за шиворот, Саша ждал, когда тот замолчит, но мальчишка, сбавив децибелы, продолжал тихонько взвизгивать и трястись от страха.