Наследие. История Джил и Майкла - Ли Мери - Страница 9

Смотрю на него, он на меня. Мне так хочется, чтобы он успокоил меня и морально придал сил, но он не обязан этого делать. А я не в праве об этом просить.

Но я обязана кое-что ему сказать. Все мои нападки на него – это чистой воды обида за момент, что был несколько лет назад. Недавний разговор с мамой, встреча с не мертвыми и смерть моего пациента показали, что все мы не вечные и тащить груз обид и недомолвок не нужно. Рано или поздно все это перестает иметь хоть какое-то значение.

– Майкл? – произношу я и если это возможно, то его взгляд становится более внимательным. – Прости меня. Я хочу, чтобы ты был моим другом. Я действительно вела себя как ребенок и искренне прошу за это прощения. Но… Я… я не хочу тебя потерять.

Он молча разглядывает меня, потом отворачивается и смотрит в окно. Я задерживаю дыхание и внутренне напрягаюсь. Секунда. Вторая. Третья. Майкл снова возвращает свой пронзительный взгляд ко мне.

– Я всегда был твоим другом и даже самое ужасное ребяческое поведение этого не изменит. Ничто не в силах этого изменить.

Фу-у-ух.

– Спасибо, – шепчу я.

Думаю, он даже не представляет, как для меня важны эти слова.

– Всегда пожалуйста.

Мама спускается вниз и, подходя к нам, говорит:

– Майкл, я не думаю, что тебе нужно сегодня уезжать.

Так ты снова уезжаешь?

Отвожу взгляд в сторону и понимаю, что новость о его скором отъезде все же бередит душу. Когда мы увидимся в следующий раз? Увидимся ли вообще?

– Нужно, Джей, – уверяет Майкл.

– Завтра Гриро отправит отряд, и…

Майкл не дает маме договорить, перебивает ее:

– Сколько отрядов ты уже отправила? Три? Четыре?

Мама поджимает губы и отвечает:

– Семь.

– Ты же сама понимаешь, что это расточительно. Людей и так немного, и неизвестно, что будет, если Майкл не вернется. Ты должна собрать вокруг себя самых преданных, а не отправлять их на смерть.

Что Майкл имеет ввиду? Для чего маме люди вокруг нее?

– Он вернется! – говорю я, даже в мыслях не могу представить другого варианта. – Папа обязательно вернется.

Но взгляды Майкла и мамы рушат мою надежду. Мне становится так неприятно оттого, что они не верят в папу так, как я. Он ведь никогда нас не подводил и сейчас не подведет.

Мама берет мои руки в свои и сжимает их.

– Надежда – это неплохо, но ты должна быть готовой к любому раскладу. Понимаешь?

– Нет. Я не готова к тому, чтобы потерять вас обоих. Это…

– Джил, ты сильная. – Уверяет мама.

– Нет. – Спорю я. – Я слабая. Мама, я вообще не сильная и никогда такой не была. Я…

Мама улыбается, но улыбка настолько печальная, что я чувствую горечь во рту.

– Детка, ты лучшее, что есть у нас с папой и когда-либо было, но если что-то произойдет, то ты должна держаться рядом с Гриро. Не отходи от него ни на шаг, пока не приедет Майкл.

Бросаю взгляд на парня и спрашиваю у мамы:

– Почему именно Майкл?

– Потому что тебя я доверяю только ему, – уверенно произносит мама и сильнее сжимает мои руки.

Повисает тишина, которую нарушает Майкл:

– Джей, мне пора. Держись тут. – Говорит он и обнимает маму. – На всякий случай я оставляю Истона здесь, пусть присмотрит за Джил.

– Хорошо. – Отвечает мама и слегка прикасается ладонью к его щеке, отнимает руку, и печальная улыбка скользит по губам.

Они выглядят ровесниками, но когда мама была в лапах Сенатора, немного поехавшего правителя Подземелья, то обнаружила маленького мальчика в клетке. Она спасла его и, несмотря на то, что большую часть жизни Майкл прожил в Хелл, он для моей мамы как сын. В их жилах течет разная кровь, но они одни из самых родных друг для друга людей на планете.

– Береги себя, – шепчет мама.

Майкл отстраняется от нее и, посмотрев на меня, говорит:

– Скоро увидимся.

Майкл уходит, а я так и продолжаю смотреть на дверь, что закрылась уже пару минут назад.

Джил.

Прошло четыре дня, как я вернулась домой. Основную часть времени я провожу с мамой. Мы много болтаем и вспоминаем старые времена. При свете солнца она всегда выглядит безупречно и уверенно. Мы стараемся обходить тему о возвращении папы, но ночами я слышу, как она тихо плачет, лежа одна на большой и пустой кровати.

Я слышу, но не иду к ней.

Моя мама закрытый человек, и я знаю, как ей важна картинка уверенной и сильной женщины. За все девятнадцать лет я ни разу не видела ее слез. Ни единого раза! Вот она действительно сильная. Только оставшись наедине сама с собой, мама позволяет печали захватить ее. Лишь папе позволено делить с ней невзгоды.

Я же другая. Мне повода для слез не нужно. Я могу заплакать практически от любого момента. Если увижу маленького брошенного котенка или стукнусь мизинцем о тумбочку. Меня легко растрогать или обидеть. Я куда более осторожная и даже трусливая, чем моя мама.

Кейт тоже не пристает ко мне с разговорами. Когда мы стали с ней дружить, то главным ее условием было – никаких глупых вопросов. Это касается всего. Мы разговариваем на разные темы и обсуждаем множество общих моментов, но разговоры по душам – это табу. Мы не достаем с этим друг друга. И вы не поверите, но эта часть нашей дружбы самая привлекательная. Никто не пытается залезть другому в душу и разбередить там действительно важные моменты.

Но если же появляется тема, которая действительно волнует кого-то из нас, то мы это обсудим. Последний раз это были ночные кошмары Кейт. Прошло примерно три месяца с этого разговора. Она пришла ко мне посреди ночи и сказала: "Нужно поговорить". И этих двух банальных слов достаточно, чтобы понять – произошло что-то серьезное. В ту ночь Кейт несколько часов рассказывала мне о том, что ей снится мама, и она просит убить ублюдка отца. Кейт плакала, а я успокаивала ее. На утро мы сделали вид, что ничего не произошло.

Она высказалась. Я выслушала.

Стало ли от этого кому-то легче – непонятно, но только так мы ведем душевные беседы. И казалось бы, я должна поделиться своими переживаниями с Кейт, но я не могу.

Не сейчас.

Я просто не готова.

За эти дни Истон полностью покорил мою маму. В прошлый раз недовольный вид папы явно мешал Истону быть самим собой. Но сейчас я часто застаю, как мама и мой парень сидят на кухне и обсуждают всякий бред, словно они знакомы тысячу лет.

Вот и сейчас я спускаюсь со второго этажа и вижу, как Истон и мама беседуют за чашечкой горячего чая. Разглядываю парня – высокий, статный, темные волосы и зеленые глаза. Он более чем симпатичный. Кейт говорит, что у нас будут красивые дети. Она постоянно забывает о том, что, возможно, мне не стоит иметь детей. Ведь неизвестно, как ген тварей поведет себя в этом случае.

– Детка, присаживайся к нам, – говорит мама.

Сажусь рядом с Истоном, он сплетает наши пальцы и пожимает мою руку под столом. Сжимаю его ладонь в ответ и ловлю мамин взгляд, который скачет от меня к Истону и обратно. Она отставляет чашку с чаем и, закатив глаза, говорит:

– Я не хочу быть той матерью, что постоянно сует нос в дела взрослой дочери, но не могу не спросить, – останавливает взгляд на Истоне, – Истон, ты мне нравишься, но Джил у меня одна, и я хотела бы знать о твоих намерениях.

– О, мама, прекрати, – прошу ее я и прикрываю горящие щеки руками. – Что еще за намерения? Ты перечитала любовных романов?

– Это по части Саманты, она поглощает книги как сумасшедшая. Просто вы давно встречаетесь и…

Она замолкает и кивает Истону. Он говорит:

– Мои намерения самые что ни на есть чистые. Я люблю вашу дочь и хочу прожить с ней всю жизнь.

Сердце сжимается от слов Истона. Мы вместе полтора года, а порой кажется, что намного больше. Иногда мы на одной волне, но бывают моменты, когда я совсем его не понимаю. Словно мы с разных планет. Мне приятно и стеснительно слышать его признание. Он даже не сомневался. Но слова Истона все же оставляют горечь.