Магия белых ночей (сборник) - Каблукова Екатерина - Страница 63

Пока Анна со ступенек, ведущих наверх, где спальные комнаты, наблюдала за вечерней трапезой гостей, Акулина со стопкой белья в руках тихонько приблизилась к ней и шепнула:

– Ой, Анна Тимофеевна, боязно мне что-то от этих гостей. Вон, глядите, какие глазища у них. Смотрят, чай, в самую душу. Аж мороз пробирает. Да и одёжи у них не благородные.

Анна всё это и сама подметила, но пока не могла понять, кто к ней пожаловал и для чего.

– Вижу, Акулина, вижу. Ты не бойся и иди стелить им постели. А я об остальном позабочусь.

Девушка с облегчением убежала наверх, а Анна сперва справилась на кухне, всё ли в порядке, а затем самолично вынесла на подносе румяный курник и поставила на стол перед гостями.

– Приятного аппетита, – пожелала она с любезной улыбкой и отшагнула назад.

Гости довольно загоготали, их массивные пальцы быстро разделили пирог и вскоре на подносе остались лишь крошки. Один из гостей обернулся к Анне и улыбнулся, но улыбка показалась скорее оскалом, чем жестом дружелюбия. В глазах его, голубых до такой степени, что аж белёсых, недобро отразился свет свечей.

– А ты, хозяйка, чего с нами не откушаешь? – спросил он, но прозвучало как требование.

Анна в ответ сдержанно улыбнулась.

– Я бы с удовольствием, – ответила она, – но у меня ещё много дел. Хорошего вам вечера. Ваши комнаты наверху уже готовы. Надолго ли у нас останетесь?

– Наутро выедем, – с недовольством буркнул голубоглазый.

– Тогда желаю вам хорошо выспаться.

Наказав кухонным мальчишкам убрать за гостями, Анна поднялась в комнату, чтобы проверить, всё ли постелено. Акулина всегда работала безукоризненно, но сегодня она напугана и могла что-нибудь забыть.

Однако обеспокоила Анну не подготовка комнаты, которая, как и всегда, оказалась в идеальном состоянии, а скрип ступенек и топот, означающий, что по ним поднимается большое и тяжёлое тело. Она поспешила покинуть комнату, но на выходе столкнулась с голубоглазым гостем.

Сердце её ёкнуло в недобром предчувствии, но Анна дежурно улыбнулась.

– Ваша комната в порядке, – сообщила она. – Я лично всё проверила. Вы можете отходить ко сну.

Дикий огонёк, сверкнувший в глазах постояльца, сообщил Анне две вещи: первая – у людей таких огоньков в глазах не бывает, а вторая – намерения у него не самые благочестивые. А когда улыбка гостя стала растягиваться, она отлично рассмотрела белые с прожилками клыки и резцы, которые бывают у волков или волкодлаков.

Отпрянув к стене, Анна сунула пальцы в карман на пышной юбке, где нащупала настойку из борца – верного средства от волкодлаков. Его она по привычке носила с собой, потому как полёты на Лисий нос, где лес густой и недобрый, могут обернуться неожиданными встречами со зверями. Но Анна и подумать не могла, что звери сами заявятся к ней в заезжий двор.

Гость тем временем оскалился ещё больше, из его горла вырвался глухой, гортанный звук.

– А вы разве не останетесь со мной в опочивальне? – с ухмылкой поинтересовался волкодлак.

Анна сжала пальцами склянку с настойкой и ответила решительно:

– Независимо от того, желаете вы меня обесчестить или сожрать, я вынуждена отказаться от вашего предложения.

На щетинистом лице волкодлака мелькнула тень интереса.

– Вот как? – хмыкнул он. – Стало быть, поняла, кто мы такие?

– Поняла, – согласилась Анна. – И советую вам мирно провести эту ночь, а затем, как и обещали, покинуть мой заезжий двор.

Выражение лица постояльца снова стало грубым и хищным, он спросил:

– А ежели нет?

– А вы проверьте, – предложила Анна.

Решительность и смелость, которую колдунья демонстрировала, она ощущала не более чем наполовину, а то и вовсе меньше. Настойка из борца – средство сильное. Но что, если она не успеет или промахнётся?

– А вот и проверю, – вдруг проговорил волкодлак и кинулся на Анну.

Двигался оборотень быстро, колдунья успела лишь метнуться внутрь комнаты и вынуть из кармана склянку. Волкодлак бросился следом, зацепив когтями платье так сильно, что оторвал здоровенный лоскут, обнажив нижнюю юбку.

– Акулина! – успела крикнуть Анна, выплёскивая в морду волкодлаку настойку из борца.

Но к несчастью, оборотень успел увернуться, и настойка вместо лица попала ему на шею. Кожа в том месте зашипела, пошла большими и некрасивыми пузырями, волкодлак заревел и рявкнул:

– Теперь уж и я не знаю, что с тобой делать, колдунья! Сперва хотел одно, а теперь вижу, что лучше бы съесть тебя и дело с концом!

– Боюсь, подавишься, – констатировала Анна и успела начертать в воздухе защитный символ в тот момент, когда оборотень снова бросился на неё.

Всем весом врезался он в незримую преграду, и его с грохотом откинуло на пол. В этот момент в комнату с воинственным криком ворвалась Акулина, неся в руках на манер пики раскалённое клеймо в виде буквы «А».

– Ах ты прелюбодей! Псина плешивая! – заголосила Акулина, которая в пышной юбке и с торчащими из-под чепца кудрями выглядела весьма устрашающе. – Получи, харя чужеядная!

После чего Акулина со всей силой девушки, выросшей в деревне и крепко знакомой с колкой дров, обрушила на грудь волкодлака раскалённое и искупанное в серебре клеймо. В комнате зашипело, воздух наполнился запахом жжёной шерсти, а оборотень завопил совсем не по-мужски – высоко и тонко.

– Так-то тебе! – сурово прикрикнула на него Акулина. – Неча тут у нас прилишных барышень-колдуний к негожему склонять! Ишь, какой нашёлся! Вымётывайся отседава! И свору свою забирай к лешему!

Выпроводили они с Акулиной всю шайку за десяток минут с помощью всё того же раскалённого клейма и колдовских щитков, которые у Анны появилось время выставить. Когда они уже наблюдали, как оборотни садятся в сани, голубоглазый вожак обернулся и окинул их мрачным взглядом.

– Зря ты, колдунья, не была со мной приветлива, – хмуро сообщил он, влезая в сани.

– Не я начала это, – заметила Анна. – А ты получил то, что заслужил.

– Ты меня застала в этот раз врасплох. Но поглядим ещё, как запоёшь потом, – многозначительно отозвался волкодлак, после чего извозчик стеганул кнутом, и перепуганная лошадь понесла сани вверх по Мытнинскому переулку.

На пару с прислужницей Анна смотрела вдаль удаляющимся салазкам, из-под которых вздымалась мелкая снежная россыпь.

– Ох, недоброе чуется мне, Анна Тимофеевна, – качая головой, произнесла Акулина, кутаясь в пуховый платок. – Ох не нравится мне это.

– И мне, Акулина, – согласилась Анна. – И мне.

К пятнице случилось ещё две метели, да к тому же по городу разлетелись слухи, что на Конной площади и даже в Гостином дворе орудует шайка. Ведет себя грубо и бесцеремонно. И даже не особо боится полицмейстеров и управ благочиния.

– Сдаётся мне, Акулина, – предположила Анна, готовя летательный горшок к дороге на исток Чёрной речки, чтобы набрать гремучей воды, – что не обошлось здесь без наших заезжих гостей.

Акулина подала ей соболью накидку и помогла влезть в горшок.

– Истину говорите, голубушка, – запричитала она. – Вот чует моё сердце, это дело рук волкодлаков.

– Что-то делать надо, – заключила Анна, расправив юбку.

Акулина заломила руки и охнула.

– Не лезли бы вы, Анна Тимофеевна. Вы-то колдунья умелая. Но волкодлаки – дело страшное. Сами видели, как они кидаются. Еле отбились мы с вами от них.

– Так-то оно так, – согласилась Анна. – Но они же начали промышлять на земле простых людей. Как из лесу только посмели вылезти.

– Зверей обычно голод из привычных мест к людям гонит, – заметила Акулина.

– Но не так, чтобы по Конной площади посреди города промышлять. Надо вмешаться.

Попрощавшись с прислужницей, Анна в большом медном горшке поднялась в воздух под пологом невидимости. Через пару мгновений она уже летела над зимним городом, который накануне густо занесло снегом. Неву до самой весны сковало льдом, и по ней толкали сани коньковые извозчики. Ветер стих ещё утром, так что слетала на Чёрную речку и управилась с гремучей водой Анна быстро.