Орленок (СИ) - Горъ Василий - Страница 31

— Я в порядке, Игнат. Просто засмотрелась и вспомнила прошлое. В этот раз приятное.

— И не захотела возвращаться в настоящее? — невесть с чего спросил я и получил не тот ответ, которого ожидал:

— Знаешь, последние года три перед гибелью родителей я считала себя самой несчастной девчонкой на Надежде. Ведь они любили сестру намного сильнее, чем меня, не уделяли мне столько времени, сколько требовала душа, загоняли домой ровно в десять вечера, категорически запретили гулять с самой отвязной компанией нашей деревни и так далее. После того, как мне пришлось взвалить на свои плечи ответственность за Инну, настоящее стало потихоньку открывать глаза на «несчастное прошлое». Первая же неделя самостоятельной жизни помогла понять, почему папа с мамой, вернувшись с работы, брались за домашние дела, а не бросались развлекать меня. Где-то месяцев через восемь, когда за растление несовершеннолетних арестовали и посадили всех парней из компании, частью которой я мечтала стать, я поняла, от чего меня уберегли родители. А потом вдруг задурила сестренка, которой захотелось свободы и независимости, и этот бунт помог увидеть аналогичный, но мой, со стороны. Таких «прозрений» было много, так что я постепенно избавилась от большей части розовых очков и научилась ценить то, что у меня есть. Поэтому теперь наслаждаюсь каждым мгновением настоящего, которое ты мне подарил, очень неохотно его покидаю и с радостью возвращаюсь. В общем, я действительно в порядке и… и изнываю от желания побыстрее уйти в Пятно, чтобы стать еще чуточку сильнее!

— Маньячка… — мягко улыбнулся я, дождался подтверждающего кивка и ответил на завуалированный вопрос: — Мои планы не изменились: сразу после обеда мы сгоняем в Лукоморье за продуктами, потом соберем рюкзаки, часик-другой поленимся и завалимся высыпаться перед долгой дорогой…

…Поездка в «Бессонницу» и обратно прошла без каких-либо эксцессов. Сборы — тоже. Но стоило нам с Кольцовой разобраться с делами и обсудить самый первый вариант расслабления, как мне позвонил глава рода Докукиных. Никакого желания общаться с этой личностью у меня не было, но оставлять вопрос с вирой в подвешенном состоянии было нерационально, поэтому я принял звонок, вежливо поздоровался и превратился в слух.

— Добрый вечер, Игнат! — поприветствовал меня старый интриган и вроде как похвалил: — Я смотрю, вы не теряете времени впустую и обзаводитесь серьезными связями аж в самом Новомосковске?

— Стечение обстоятельств… — честно признался я. Потом заметил в глазах Ольги искорки любопытства, плюхнулся на диван, жестом поманил ее к себе и продолжил прерванный монолог: — Придумал еще один способ «раскачать» слишком уж медленно возвращающуюся память, настроил планов, отправился в столицу на три дня и, как обычно, вляпался в очередную историю.

— … из которой, как обычно, выкрутились с неплохим прибытком, верно?

Я мысленно хмыкнул, приобнял напарницу, привалившуюся к плечу, и вздохнул:

— Меня загнали в угол. Пришлось выкручиваться.

— У вас, определенно, получилось! — хохотнул аристократ и посерьезнел: — Теперь, когда ваше имя на слуху у всей молодежи Империи, а черная «Стихия» стала символом неудержимости, и проблем с набором постоянных клиентов не будет. Впрочем, теперь, когда вы заинтересовали саму Ксению Станиславовну Веретенникову, искать альтернативные каналы сбыта высокоранговых Искр, по сути, не обязательно: одно слово этой целительницы — и вся ее клиентура станет вашей…

— А ему-то какое дело? — сварливо поинтересовалась Дайна, повторив мои мысли по этому поводу, от Ольги потянуло нешуточным возмущением, а Докукин и не думал замолкать:

— Знакомство с Ольгой Максимовной Максаковой тоже не будет лишним — ректор НАИ заслуженно считается одной из влиятельнейших аристократок Империи, соответственно, ее слово может открыть для вас очень многие двери.

— Мне были нужны всего одни… — стараясь не злиться, сообщил я. — И они уже открылись: я познакомился с дипломными работами выпускников Академии Искусств разных лет и полностью удовлетворен. А просить открывать себе другие двери не собираюсь.

— Зря: да, вы, потомственные добытчики, занимаете нишу вне сословий, но даже самые уважаемые представители ваших родов обретают хоть какой-то вес в высшем свете страны только с помощью по-настоящему влиятельных аристократов и в их свите.

— Возможно… — не стал спорить я. — Но в данный момент я решаю задачи, которые считаю не в пример более важными, чем обретение веса в высшем свете: ищу родных, делаю все возможное, чтобы вернуть память, вкладываюсь в развитие напарницы и в меру имеющихся возможностей создаю фундамент для самостоятельной жизни. На тот случай, если мои поиски родных по какой-либо причине не увенчаются успехом.

Доказывать, что обретение веса в высшем свете Империи не в пример важнее всего вышеперечисленного, Харитон Павлович, слава богу, не стал. Зато воспользовался фразой про фундамент и спросил, проконсультировался ли я юристом Императорского банка. Тут я и разошелся:

— Да, проконсультировался. И даже досконально разобрался в причинах его совета не соглашаться на ваше предложение…

— Не соглашаться? — неприятно удивился аристократ.

— Вы не ослышались… — мысленно хохотнув, подтвердил я. И объяснил, что в этих «льготах» не так. Открытым текстом: — Ваше предложение поставит меня в уязвимое положение перед Законом и создаст море возможностей для шантажа. Ну, и зачем мне такое счастье?

Тут Докукин закосил под дурачка — вроде как расстроился и спросил, уверен ли я в адекватности юриста, а после того, как получил утвердительный ответ, попросил при первой же возможности заглянуть к нему в поместье, поделиться полученной информацией и обсудить еще один вариант виры.

Я пообещал заглянуть в первых числах декабря, достаточно уклончиво ответил еще на несколько вопросов о моих отношениях с Веретенниковой и Максаковой, попросил передать Александре Ярославовне благодарность за теплые слова в мой адрес и с большим трудом дождался завершения разговора. А после того, как Докукин, наконец, пожелал мне всего хорошего и сбросил звонок, криво усмехнулся:

— Новомосковск — одна большая деревня, слухи в ней разлетаются со скоростью света, а Харитон Павлович…

— … жадная старая гнусь! — гневно прошипела Кольцова. — Вместо того, чтобы до конца своих дней благодарить тебя за неоднократное спасение жизни внука, эта тварь жаждет наложить лапу на твои знания, появившиеся связи и доходы! Удавила бы…

— Да, урод он еще тот… — подтвердил я, успокаивающе погладив девушку по плечу. — А таких алчных деятелей лучше всего бить по карману. Поэтому к следующему визиту в поместье Докукиных я придумаю способ забрать виру деньгами.

— Это его, мягко выражаясь, не обрадует…

— Плевать: прогибаться я не буду в любом случае! — холодно усмехнулся я и счел, что мы потратили на Харитона Павловича слишком много времени: — А теперь предлагаю забыть об этой личности и, наконец, расслабиться…

…В этот раз с выбором способа расслабления мы пролетели — 'новый и фантастически интересный детектив с невероятно закрученным сюжетом, со средним баллом востребованности, зашкаливающим за девять единиц, и тремя с лишним миллионами просмотров за два месяца оказался такой нудятиной, что не передать словами. К сожалению, первые минут сорок я еще надеялся на то, что неспешное повествование вот-вот взорвется феерией событий, и не хотел расстраивать Кольцову, предложившую этот вариант отдыха, поэтому стоически боролся со скукой. Потом незаметно для самого себя провалился в полудрему и отключился. Проснулся по верещанию будильника в гарнитуре и не сразу сообразил, что задрых в гостиной, на разложенном диване. Потом понял, что не чувствую левую руку и левый квадрицепс, приоткрыл левый глаз и мысленно хмыкнул, обнаружив, что лежу на диване в гостиной, в объятиях Ольги и накрыт теплым пледом, а экран ИРЦ уже не в режиме ожидания, а полностью выключен.

Не знаю, как Дайна догадалась, о чем я подумал в этот момент, но ее монолог заставил смутиться: