Очерки о традиции и метафизике - Генон Рене - Страница 9

Это позволяет нам сделать еще одно важное замечание: когда человек, заметив окружающий его хаос, который к настоящему времени, когда фаза максимальной консолидации мира уже пройдена, становится уже очевидным, хочет тем или иным образом ему противодействовать, то не будет ли самым лучшим способом сделать это противодействие неэффективным его переориентация на какую-либо из предшествующих и поэтому не столь далеко зашедших стадий того же самого процесса деградации, когда этот хаос еще не был столь заметен? Любой «традиционализм» должен естественным образом объявлять себя «антисовременным» движением, но, бесспорно, от этого он еще не перестает быть в той или иной форме зараженным чисто современными по своему происхождению идеями, только на этот раз взятыми на более ранней стадии собственного развития; в том мире, который мы называем современным, невозможны никакие отклонения, даже чисто случайные, поскольку от самого его начала и до наших дней все, что в нем происходит, следует друг за другом с неумолимой неизбежностью. Здесь можно добавить еще следующее: те силы, которые заинтересованы в дезориентации любого «противодействия» процессу деградации современного мира, удивительным образом совпадают в своих действиях с силами, проникающими внутрь организаций, еще хоть в самой малейшей степени сохраняющих свою связь с традиционными формами; и в том и в другом случаях достигается одинаковый эффект нейтрализации тех общественных институтов, которые при иных обстоятельствах могли бы оказать этим силам серьезное сопротивление.[23] Однако только о нейтрализации здесь говорить не приходится, так как эти институты рано или поздно кем-то умело сталкиваются между собой и вступают в отношения непрекращающейся борьбы, закономерно приближающей современный мир к окончательному распаду, против которого обе противоборствующие стороны вполне искренне выступают. В этих столкновениях встать на чью-либо сторону означает неизбежно оказаться одураченным, поскольку в реальности действия любого института современного мира, как бы он себя сам ни именовал, предопределены теми антитрадиционными влияниями, о которых мы выше уже сказали; в этих условиях вмешиваться в невидимо направляемую этими влияниями борьбу было бы равносильно тому, чтобы принять правила игры, исход которой заранее предопределен. Мы не хотим выводить отсюда некую общую закономерность, но все же должны констатировать, что данная борьба не имеет никакого отношения к истинным принципам традиционной организации общества, хотя именно эти принципы на первый взгляд и являются здесь предметом противостояния; никогда ранее не говорили столько о принципах, как это делают в наши дни, применяя это слово почти всегда к тому, что меньше всего этого заслуживает, и даже иногда к тому, что, наоборот, является отрицанием всяких принципов вообще. Мы видим здесь еще один пример злоупотребления словом в рамках все той же общей тенденции фальсификации языка, самым ярким примером которой является полное искажение смысла слова «традиция», к которому нам предстоит обратиться особо в следующем очерке.

Мы уже говорили о том, что этимологически слово «традиция» не обозначает ничего иного, кроме идеи передачи, и такое значение вполне естественно и полностью соответствует нашей собственной концепции традиции, которую мы частично уже изложили; здесь необходимо сделать лишь некоторые уточнения, чтобы исключить даже самую незначительную возможность недоразумения в этом важнейшем для нас вопросе. Недоразумение может заключаться в следующем: если передавать можно вообще все, что угодно, и даже вещи совершенно профанические по своему характеру, то почему же нельзя, как мы не раз повторяли в предыдущем очерке, говорить о «традиции» по отношению ко всем передаваемым тем или иным образом вещам, какой бы природой они ни обладали, не ограничивая применение этого слова только той областью действительности, которую принято называть «сакральной»?

С самого начала следует сделать одно важное замечание, которое смогло бы значительно сузить рамки этого вопроса: если мы обратимся к первоначальным временам человеческой истории, то увидим, что этот вопрос тогда даже и не возникал, поскольку не существовало никакого различия между «профанным» и «сакральным». В действительности нет такой особой области существования, к которой определенные вещи принадлежали бы уже в силу своего происхождения; на самом деле существует лишь точка зрения профанов на эти вещи, которая сама является результатом процесса деградации, выражающего самую общую закономерность циклического нисхождения человеческого существования в силу его постепенного удаления от первоначального состояния. Можно утверждать, что до начала этой деградации — в состоянии, которое было естественным для человечества в начальные стадии цикла, — все вещи имели традиционный характер, поскольку всегда рассматривались в их непосредственной связи с основными принципами, и поэтому «профанная» деятельность, то есть деятельность, оторванная от этих принципов или их игнорирующая, была просто невозможна даже в той области человеческого существования, которую сегодня называют «обыденной» жизнью, или, точнее сказать, в той области, которая тогда соответствовала этому чисто современному понятию.[24] И конечно же, «профанная» деятельность была невозможна в области наук, искусств и ремесел, традиционный характер которых сохранился до гораздо более позднего времени, а в нормальных цивилизациях встречается и сегодня; все это ведет к тому, что если не принимать во внимание времена так называемой «классической» античности, то можно вполне определенно сказать, что «профаны» появляются только в современной цивилизации, представляющей собой предельную на настоящий момент степень той деградации, о которой у нас идет речь.

Если иметь в виду только современное положение вещей, то возникает вопрос, почему понятие традиции не включает теперь в свое содержание те области действительности, которые рассматриваются как «профанные», то есть как утратившие свою связь с фундаментальными принципами, и применяется только по отношению к области сакрального? Здесь было бы недостаточно просто повторить, что идея традиции уже в достаточной степени искажена в современном мире; вполне естественно, что некоторые слова в результате длительного употребления изменяют свой первоначальный смысл, что-то утрачивая или, наоборот, приобретая; но для таких изменений в любом случае должны быть определенные причины, которые для нас приобретают в этой ситуации особое значение. Следует заметить, что подобные искажения распространяются не только на те языки, в которых используется латинское слово «традиция»; так, например, в древнееврейском языке слово «каббала», которое также выражает собой идею передачи, сохраняется для обозначения традиции именно в том смысле, как мы ее понимаем, но чаще всего употребляется все же для указания на ее эзотерическую и инициатическую часть, то есть на самое скрытое и важное в содержании традиции; это обстоятельство недвусмысленно говорит о том, что обсуждаемый нами вопрос гораздо интереснее и значительнее любого другого вопроса об употреблении слов в современных языках.

Из всего сказанного прямо следует вывод, что все, к чему применимо понятие «традиция», в сущности, осталось таким же, каким и было изначально; имеется в виду то, что было передано от предыдущего состояния человечества до наших дней. Вместе с тем необходимо заметить, что «сакральный» характер традиции в современном мире сообщает такой передаче совершенно иной смысл, связывая ее прежде всего с областью фундаментальных принципов и лишь затем со всеми остальными сферами человеческого существования. Если обратиться к пространственным сравнениям, то можно также сказать, что существует передача «вертикальная», связывающая область сверхчеловеческого и собственно человеческого, и передача «горизонтальная», соединяющая между собой различные последовательные состояния человечества; если вертикальная передача имеет «вневременный» характер, то передача горизонтальная естественным образом предполагает хронологическую последовательность. Добавим, что вертикальная передача в свою очередь может быть рассмотрена не только сверху вниз, но и, наоборот, снизу вверх, выражая тем самым идею причастности человечества к реальностям высшего порядка, что на самом деле чрезвычайно важно и всегда особо подчеркивается во всех традиционных формах, поскольку традиция в определенном отношении и есть осознанная и эффективная связь человека с высшими состояниями бытия. С другой стороны, горизонтальная передача, рассматриваемая в ходе циклического нисхождения, соответствующего хронологической последовательности событий, представляет собой движение в некотором смысле против «естественного» хода времени, поскольку является, в сущности, возвращением к изначальному состоянию человека; это возвращение также оказывается необходимым условием достижения высших состояний бытия.[25]