Дорогой Солнца. Книга третья (СИ) - Котов Сергей - Страница 21

Металлу, из которого они были сделаны, крепко досталось: на нём виднелось множество вмятин, от совсем крошечных, до огромных. Кое-где чернели дыры, подозрительно похожие на следы от пуль. Уцелевшая поверхность была забрызгана чем-то чёрно-коричневым.

Один из углов ворот был вогнут, открывая проход, в который легко могли протиснуться мы с Рубином одновременно.

Осматривая бывшие ворота, Пуля присвистнул.

— Что, опять кровь? — уточнил Рубин.

— Не-а, — ответил Пуля, принюхиваясь к одному из потёков. — Похоже на масло.

— Ерунда какая-то, — пожаловался лётчик. — Я не могу восстановить картинку. Не понимаю, что тут произошло.

— Ну и не парься, — посоветовал я, после чего подошёл к вогнутой части ворот и посветил внутрь.

Тёмный бетонный тоннель. Под потолком ряд панелей — вероятно, осветительных. Однако же активироваться они и не думали. На полу кое-где лужи от скопившейся влаги.

— Ладно, чего уж… — вздохнул я и полез в проём.

Тоннель уходил вдаль, постепенно загибаясь влево. Никаких ответвлений, дверей или люков, даже технических, видно не было. Просто пустая бетонная кишка с плоским полом, достаточно широким, чтобы по нему проехал грузовик. Судя по имеющейся колее, может, действительно проезжал — и даже не один.

— Достали эти подземелья, — пожаловался Пуля. — Чувствую себя крысой…

Мы с Рубином промолчали, переглянувшись.

А я вдруг подумал, что создание подземной инфраструктуры — одно из обязательных требований любой современной затяжной войны. Тем более глобальной.

Странно, что ещё до войны не было создано никаких специальных отрядов, обученных операциям именно в таких условиях. Спецназа подземелий. Даже у нас, во время подготовки, таким действиям уделялось удивительно мало внимания. А ведь большую часть операций я лично проводил именно в подземельях!

Кажется, у американцев была подобная программа — когда они собирались штурмовать северокорейские ядерные объекты. Но что с ней случилось потом? Довели до ума или закрыли? У меня не было ответа на эти вопросы.

Зато я знал по крайней мере один пункт, который обязательно упомяну в рапорте по итогам этой командировки…

— Гляди-ка! — Рубин вывел меня из задумчивости.

Он стоял возле стены и указывал на что-то, показавшееся мне сначала крупным потёком просочившихся грунтовых вод на бетонной стене. И лишь приглядевшись я понял, что линии этих потёков какие-то очень уж правильные.

— Похоже на штрих-код, — заметил Пуля.

— Угу, — кивнул я, после чего добавил очевидную вещь: — нужна аппаратура.

— Скорее всего, это навигационная метка, — сказал Рубин. — Подземелья большие, заблудиться как нефиг. Тут должна быть какая-то простая система навигации.

— Вероятно, — согласился я.

По дороге мы нашли ещё несколько шрих-кодов. А ещё пиктограммы — фигурки человека, зелёную и красные, волнистые линии, зонтик, значок радиации (возле него я особо тщательно измерял фон, но всё было в норме) и перевёрнутые треугольники.

Тоннель упёрся в огромный зал овальной формы. С права и слева, насколько хватало глаз виднелись такие же выходы из тоннелей, как тот, из которого мы вышли. Эти выходы были соединены огромным пандусом. На высоте где-то десяти метров был ещё один пандус-эстакада. Лучи наших фонарей упирались в его металлические силовые конструкции.

В центре помещения была большая площадка с круглым отверстием в центре. По краям от отверстия чернели подпалины, а чуть поодаль — какие-то металлические тумбы и толстые шланги рядом с ними.

Пуля присвистнул, потом посмотрел наверх и посветил туда фонариком. Однако его луч оказался недостаточно мощным, чтобы добраться до потолка зала.

— Ну что, похоже, нашли мы наш космодром, а, Тор? — спросил напарник.

— Пожалуй, — согласился я.

— Выглядит заброшенным, — заметил Рубин.

— Может, отсекли часть комплекса, когда в этом отпала необходимость, — предположил Пуля.

— А что за схватка у входа была? Что здесь военные делали? — спросил Рубин.

— Вот давайте и попробуем выяснить, — сказал я, направляясь к спуску с пандуса.

Пуля посмотрел на часы.

— До заката ещё три часа, — сказал он. — Достаточно времени.

— Ну, если что, можно и здесь переночевать, — сказал Рубин с таким выражением, что было непонятно — шутит он или всерьёз.

Осмотр стартовой площадки ничего не дал. Лишь обгоревшие коммуникации, штанги, держатели и прочее хозяйство. Всё обесточено и, судя по всему, уже довольно давно.

— Слушай, — спросил я, обращаясь к Рубину. — Ты вроде как спец. Как считаешь, сюда могли садиться посадочные модули или первые ступени многоразовых ракет? Или она чисто для запуска?

— Могли, — кивнул он. — Смотри вот сюда, — он указал на прямоугольные участки бетона, которые выделялись чуть более светлым оттенком. — Возможно, это посадочные опоры возвращаемых модулей. Скорее всего, первых ступеней, судя по размеру.

— Которых сейчас здесь нет… — констатировал я.

— Которых нет, — кивнул Рубин.

— Значит, наши беглецы приземлялись не здесь, — вставил Пуля.

— Или же аппарат убрали со стартового стола, — сказал Рубин.

— Ладно… хорошо бы найти переход в обитаемую часть подземелья, — сказал я. — Очень уж хочется пообщаться с кем-то из местных.

Рубин, нахмурившись, огляделся вокруг.

— Тогда и впрямь надо думать о ночёвке, — сказал он.

— Для начала надо бы сориентироваться, — сказал я. — Думаю, что основной комплекс должен лежать где-то в горах, на западе.

— До гор тут километров пять, — сказал Пуля. — Но ты прав. Я лучше идти в том направлении. В стороне Колорадо Спрингс подземные коммуникации, скорее всего, порушены. Туда идти опасно.

— Запад там, — Рубин указал на один из тоннелей, расположенный левее того, через который мы вошли в зал.

— Уверен? — Пуля поднял бровь.

— Абсолютно, — кивнул лётчик. — У меня совершенное чувство пространства, — сказал он, и после короткой паузы добавил: — и встроенный гироскоп.

Опять было совершенно непонятно, шутит ли он. Но переспрашивать я не стал.

Поначалу тоннель выглядел точно так же, как «наш». Однако метров через триста, за небольшим изгибом, впереди мелькнуло что-то светлое.

Пуля, шедший первым, остановился и сделал знак: «Внимание!». Он выключил фонарик, и мы последовали его примеру.

Теперь было отчётливо видно: впереди что-то светится. Желтоватый тёплый свет — такой стараются ставить в жилых помещениях.

Метров через тридцать в тоннеле обнаружилось небольшое боковое ответвление. Тут было несколько гермодверей, расположенных попарно, одна напротив другой. На дверях был нарисован человечек и перечёркнутая наискосок горизонтальная линия. Что это может значить я даже гадать не стал, в этом подземелье и без того хватало непонятного.

Одна из дверей была приоткрыта, свет лился именно оттуда. А ещё мы услышали звук человеческого голоса. Мужчина приятным баритоном напевал какую-то кантри-песенку.

Пуля, держа наготове пистолет с глушителем, заходил первым. Мы с Рубином его прикрывали.

Скользнув в проход, он опустился на четвереньки и пристроился возле прохода, из которого лился жёлтый свет.

Я видел, как он заглянул внутрь. Медленно выпрямился, удерживая пистолет перед собой.

— Стоять! Не двигаться! — сказал он на английском.

Я ожидал, что пение оборвётся — но этого не произошло. Впрочем, певец, кем бы он и был, немного сбился с мелодии и начал фальшивить.

Пуля сделал нам знак: «Осторожно, ко мне!»

Мы с Рубином вошли в помещение.

За гермодверью был небольшой коридорчик. На вешалке справа виднелась форма — филд-джакет и камуфлированная куртка со значками ВВС.

Пуля стоял возле входа и с недоумением глядел то на нас, то на то, что происходило внутри помещения.

Я подошёл и заглянул внутрь.

Это была небольшая кухонька: плита, микроволновка, холодильник возле противоположной стены, квадратный столик с двумя стульями по центру. На одном из стульев сидел мужик в спортивных шортах и шлёпанцах, с голым торсом. Перед ним на столе лежали карты, разложенные каким-то хитрым образом.