Барышня ищет разгадки (СИ) - Кальк Салма - Страница 87

— Наталья Павловна пожелала нам отомстить. Ариадне за смерть Сушкова, а мне за то, что я не захотела искать внебрачную дочь их покойного отца и её сына. Она думала, мы не выберемся.

— Там странное место, я сам потом побывал. Мне доводилось, но в других частях этого сооружения, и там не было никаких неодолимых магических барьеров. Родионовы подстраховались, покойный Павел Петрович, видимо, счёл нужным оплатить такой барьер, не знаю, что они там хранили, но заклято было качественно. Правда, тот барьер частично не устоял перед огнём, а остатки снёс Иван Алексеевич, когда искал тебя. Он знает о нашей силе столько, сколько не знаю ни я, ни отец, многому научился в дальних странствиях, поэтому он смог.

Как хорошо, что он был в городе, что он… вообще был. Есть.

— А где он сейчас?

— Да тут же, Лукерье твоей зубы заговаривает, — рассмеялся Миша. — Вчера едва-едва шептал, потому что выложился весь — на пожаре, и после, когда вас с Ариадной вытаскивал. А теперь уже в полном порядке. Позову сейчас.

— А пожар? Отчего случился пожар?

Вчера в дыму я думала, что Наталья специально что-то подожгла — чтобы мы с Востровой задохнулись.

— У соседей Родионовских кто-то косорукий запнулся да керосин разлил, потом туда искры из печи попали — а много ли нужно для пожара? Пока сами пытались унять, огонь-то наружу и перекинулся. У Мироновых полдвора выгорело, и у Родионовых тоже — склад какой-то, и что-то ещё во дворе. И поделом им всем.

— Хоть так. Ладно, зови Ивана Алексеевича.

Правда, сначала пришла Лукерья, хмуро оглядела меня и так же хмуро сказала, что сегодня мне не нужно бы вставать и куда-то ходить. Ладно, умыться можно. Но не более, потому что вчера я надышалась дыма и спасли меня в самый тот момент, дальше которого было бы уже поздно, так сказал Зимин, которого звали врачевать. Поэтому нужно пить восстанавливающие отвары и спать. И не болтать почём зря, силы не тратить.

— Лукерья, я думаю, с батюшкой-то можно парой слов перемолвиться? — улыбнулась я.

— Можно, — кивнула она.

Придержала стакан и меня, дала выпить несколько глотков горьковатой пряной травы. Помогла лечь обратно, поправила одеяло. Молча кивнула вошедшему Ивану Алексеевичу.

Тот опустился на стул, где прежде сидел Миша, и осторожно взял меня за руку.

— Оленька, я так рад, что успел.

— Спасибо вам, — улыбнулась я. — Никто другой бы не справился. А избежать этого я бы не смогла, наверное. Я думала, что сильнее обычного человека и справлюсь. Но оказалось — нет, — вздохнула я.

— Всегда найдётся кто-то более сильный, мощнее или иначе одарённый, более умелый. Понимаешь, всегда. Поэтому мы держимся вместе и протягиваем друг другу руку помощи. Не только родным людям, но родным — в первую голову.

Ох. Дома было как-то иначе, про родных и про помощь. А здесь… вот так. Неожиданно, и с этим ещё нужно свыкнуться.

— Я вправду не ожидала. Кто ж знал, что у них там под домом такое?

— Кроме них никто и не знал, наверное, разве только ваш Болотников, он-то нисколько не удивился, — улыбнулся он, светло и легко. — Всё закончилось, спи, тебе нужно отдыхать. В больницу сообщили, что ты нездорова, да и вообще — найти бы тебе другое дело, не такое опасное.

— Да куда там опасное, — отмахнулась я. — Работа как работа. Та ещё, конечно, но кто-то ведь должен её выполнять, верно?

— Верно, но — Севостьян с Мишей тут прикинули, сколько выпускников академии им бы сюда затребовать. Попробуют привлечь, вдруг получится?

— Хорошо бы, губерния большая. Люди нужны.

— Но это потом. А сейчас братья Родионовы просят тебя принять их извинения и некую сумму денег в золоте и ассигнациях, как вещественное выражение этих извинений.

— И они… не будут мстить нам за Наталью Павловну?

— А Наталья Павловна виновата сама, нечего было сначала пакостить, а после запираться и говорить неправду, — пожал он плечами. — Нет, не жалею совершенно, что пришлось её припугнуть. Жива осталась, а могло бы и иначе как-нибудь случиться. Пожар опять же, дым, мало ли, что в таком разе бывает.

Он пожал мне руку и тихо вышел. А я лежала и глупо улыбалась — вот так, Оля, в домашней жизни у тебя были бабушка, мама, тётя и двоюродная сестра, а тут отец, жених и отец жениха. Если где-то чего-то недостаёт, то в другом месте будет избыток. И всё это — одной мне, так выходит?

Хотя… я бы подумала, что ещё можно делать некроманту в нашей губернии. Или даже так — магу в нашей губернии, магов мало, и каждый на счету. Правда, сначала нужно будет всё равно окончить полный курс, а там уже поглядим.

О нет, сначала я, всё же, выйду замуж и окончательно превращусь из безродной сиротки Ольги Филипповой в важную даму Ольгу Соколовскую, у которой, к тому же, есть примечательный отец. Там и поглядим, кому легче жить на свете.

А пока и впрямь спать хочется, даром, что день белый за окном.

Я закрыла глаза, и разве что услышала, как пришёл Миша и снова взял меня за руку. Вот так, да. Вместе — справимся с чем угодно и победим.

Эпилог

Три месяца спустя

Я стояла на перроне и ожидала поезда из Москвы. Сегодня к нам должны были приехать студенты Московской академии на практику. Ох, сколько ж я убеждала Афанасия Александровича прислать сюда побольше народу и получше — потому что, убеждала, дело найдём для всех. Он вздыхал и говорил, что губерний-то у него ох сколько, а магов сильно меньше. Я расписывала ему предполагаемую программу практики и рассказывала, где и как мы займём тех самых студентов. Видимо, была убедительна, потому что мы договорились.

Ещё Афанасий Александрович, всех ему благ, договорился, чтоб я сдала по магической связи, без личного присутствия три теоретических экзамена в летнюю сессию. Мол, живу далеко, нахожусь на службе, нужно сделать такую поблажку. И ничего, сделали, а сдала я на «отлично», выучила да сдала. Теперь зимой остатки, и следующим летом держать уже выпускной экзамен, как все.

И вот он, паровоз, за ним вагоны, первым классом студентов никто не отправил, они прибыли вторым. Я уже только что не подпрыгивала — ну когда же они выйдут?

— Уже сейчас, Лёля, уже скоро, — усмехнулся Миша, он, конечно же, пришёл вместе со мной, руководитель практики, как-никак.

Впрочем, руководить практикой должен был и Иван Алексеевич — договорились, что поделят студентов на месте, когда посмотрят на каждого. И лично я считала, что моим однокурсникам очень даже повезло. Будет, чему поучиться.

Первым из вагона появился Митя Ряхин — осмотрелся, кивнул мне, кивнул кому-то внутрь вагона и степенно сошёл на платформу с заплечным мешком в руке. За ним вышел как всегда элегантный Борис Толоконников с таким же элегантным саквояжем, и Войтек Томашевский. Коля Малинин стёк на платформу и оглядывался — куда это он попал? Дальше спускались третьекурсники — князь-песец Вася Юрьев, неугомонный Ваня Шилов и Глеб Строцкий. А из-за Глебова плеча выглянула… Марьяна, вот так сюрприз! О Марьяне я с Афанасием Александровичем даже и не говорила, она ж всегда на практику домой ездит, её же отец с братьями ждут!

Тут я уже не выдержала и пошла обниматься — с Марьяной, какая-то она печальная, нужно будет расспросить, с парнями — ничего ж такого, да, Миша в курсе, что мы просто друзья и однокурсники. А они-то не в курсе, я ж никому ничего не говорила!

— Слушаем меня, дорогие коллеги, — весело начала я. — Представляю вам его высокоблагородие надворного советника Соколовского, Михаила Севостьяновича. Будет вам здесь царь, бог и руководитель практики, слушаться — как Афанасия Александровича.

Парни прониклись, поклонились — кто изящно, кто неуклюже.

— Кроме того, — усмехнулась я, — Михаил Севостьянович — мой супруг.

О да, в Москву я не сообщала — никому, кроме Пуговкина. Тот одобрил и пожелал всяческого счастья.

— Я, Оленька, очень рад, что всё устроилось, все потерянные нашлись и во всём разобрались, — сказал он. — Потому что когда прошлой зимой ко мне внезапно явилась девица, лицом как профессор Спасская, и статью, и способностями, но — ничего не знающая и не умеющая, и рассказывающая о себе удивительное — я не стал ничего говорить, но решил посмотреть, как оно дальше пойдёт. А пошло отлично, и дальше пускай не хуже. Что же, батюшка-то твой не против службы?