Я сплю среди бабочек (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 28
- Предыдущая
- 28/54
- Следующая
Не понимаю, зачем тебе это, — озвучиваю я свою мысль, и Юлиан сжимает мои плечи чуточку сильнее.
Любовь не нуждается в объяснении, рыжая.
Ты меня не любишь.
Ты этого не знаешь! — восклицает парень с горячностью. — Возможно, я давно и страстно влюблен в тебя, просто боялся сделать первый шаг… Думаешь, я просто так выбрал тебя на роль няньки для своего брата?! Не каждому можно доверить ключи от собственного дома и… сердца.
В его голосе столько неожиданного энтузиазма, что я чувствую, как бъется мое сердце: быстро, еще быстрее — стремительно. Поддаюсь его чарам и расслабляю плечи… Он это чувствует и делает последний, крохотный шажок в мою сторону — теперь мы стоим почти вплотную. Так, только держись…
И все равно я тебе не верю, — сиплю я враз охрипшим голосом.
И не надо, просто позволь мне доказать свои чувства… Хорошо?
Киваю, не в силах больше сказать ни слова, и тогда Юлиан склоняется и целует меня в губы. Чувствую, как он сильнее прижимает меня к себе, как проводит языком по моим сомкнутым губам, требуя большего — позволяю, и он углубляет наш поцелуй. Я почти не дышу… только ноги, будь оно все неладно, мерзнут все сильнее и сильнее. Почти не чувствую пальцев.
Почти как клубника, — Юлиан наконец размыкает наш поцелуй и, довольный, проводит языком по своим губам. Зря он это делает на морозе, размышляю я вскользь, только губы обветрятся и пострадают…
Это, должно быть, моя губная помада, — делаю я смущенное предположение и заправляю за ухо прядь каштановых волос.
Нет, это ты моя сладкая клубничка, Шарлотта! — возражает мне парень и быстро глядит на часы.
Опаздываешь куда-то?
Да тут один друг… — мнется он нерешительно. — Впрочем не важно, у меня еще есть пару минут… Можно? — он снова смотрит на мои раскрасневшиеся от поцелуя губы, и я смущенно пожимаю плечами…
Целоваться с Юлианом приятно… Его губы рождают горячий прилив крови к моим щекам, которые горят на морозе, подобно яблокам, его руки, скользящие вдоль моего позвоночника — два восхитительных ожога, заставляющих пальцы на моих ногах неосознанно поджиматься. Хотела бы остановить этот момент и продлить его до бесконечности…
Мне пора, рыжая, — говорит мне Юлиан, касаясь кончиком пальца моих зацелованных губ. И пусть я все еще немного опьянена всеми этими неожиданными нежностями, но я все же нахожу в себе силы сказать:
Я буду твоей девушкой лишь в одном-единственном случае, Юлиан Рупперт…
И в каком же, Шарлотта Мейсер? — вторит он мне с улыбкой.
Я одариваю его наигранно строгим взглядом своих голубых глаз и со всей серьезностью припечатываю:
…Если только ты перестанешь звать меня рыжей!
Договорились. — Он переплетает наши пальцы между собой, и мы покидаем сонное очарование укрытого снегом, словно похоронным саваном, парка, ставшего невольным свидетелем моего сверхневероятного приключения.
Возможно, это может показаться странным, но единственным, чего я по-настоящему боюсь, так это встречи с Алексом и его отцом соответственно — боюсь того, как посмотрю им в глаза и признаюсь, что встречаюсь теперь с Юлианом. Теперь, когда я дала себе зарок завязать с семейством Зельцер и больше никогда не попадаться им на глаза! Не сочтут ли они меня неким модифицированным видом смертоносной чумы, которая, когда не смогла войти в дверь — влезла в окно…
Вот же, говорила мама, — не зарекайся!
После нашего недавнего с Юлианом расставания я два часа мечусь по комнате, пытаясь разложить по полочкам произошедшее, но толи полочек не хватает, толи раскладывать приходилось слишком много — у меня так или иначе ничего не выходит. Видела бы меня сейчас Изабель — ухохоталась бы! К счастью, ее не было дома.
«Давай встретимся вечером и вместе посмотрим кино, — предложил мне Юлиан при расставании. — Я даже приготовлю попкорн. Согласна?»
Я, конечно же, согласилась, и только после его ухода сообразила, что звал он меня скорее всего к себе домой… А возвращаться туда я хотела меньше всего, хотя и скучала по колким Алексовым замечаниям и нашим с ним разговорам.
И вот стою я под знакомой мне дверью, и веки мои нервически подергиваются — хоть бы никого не было дома! Впрочем, когда это мои желания сбывались… Хотя, постойке, именно сегодня-то и сбылось мое самое заветное желание в лице парня, державшего сейчас меня за руку. Но на этом, похоже, моя удача закончилась… Увы.
Если бы я могла, то велела бы Юлиану ходить на цыпочках и говорить еле слышным шепотом, но это его дом и никакого права затыкать ему рот в его собственных стенах у меня нет, а потому я мученически сношу каждое его громогласное бренчание кухонной утварью, вызывающее у меня гримасу почти физической боли. Вот, значит, что такое застенки инквизиции, думаю я в отчаянии! Кошмар.
Может, пойдем уже в твою комнату, — мямлю я в очередной раз, когда Юлиан пытается выудить из кухонного шкафа нужную посуду для попкорна и гремит, что говорится, на весь дом.
Нет, какой же фильм без попкорна!? — веселится мой новоиспеченный парень, устраивая еще большой тарарам. Мог бы уже сразу в фанфары протрубить!
Что здесь происходит? — голос Адриана Зельцера заставляет меня буквально подпрыгнуть на месте. Я мысленно считаю до десяти… пять раз, и только потом оборачиваюсь; они с Юлианом между тем ведут следующий разговор:
Хочу приготовить попкорн. Не знаешь, какая чашка лучше всего подойдет для этого?
Напряженная тишина за моей спиной практически оглушает, и я могу только представить, что там сейчас происходит.
Наконец слышу шаги. Звук открываемой дверцы шкафа, звон посуды…
Возьми эту.
Пап, что у нас тут за концерт?
Ну вот, так и знала не на что мне сегодня рассчитывать…
Здравствуй, Алекс, — это я оборачиваюсь к появившемуся на кухне парню в инвалидной коляске.
Привет, Шарлотта, — отвечает мне тот, и взгляд его так и мечется между мною и Юлианом. Сопоставляет…
Мне страшно смотреть на его отца: как будто бы я дала ему слово, которого, увы, не сдержала… Но прятаться вечно нельзя, и я поднимаю свои несчастные глаза — мужчина смотрит на меня, не мигая.
Шарлотта, милая, раз уж все так удачно собрались, почему бы нам сразу не сделать официального заявления, — Юлиан подходит и приобнимает меня за талию. — Мы с Шарлоттой теперь встречаемся. Сюрприз! — провозглашает он не без самодовольства, и я снова болезненно морщусь. Вот же беда с этими лицевыми мускулами!
Встречаетесь? — переспрашивает Алекс, ловя мой метущийся от смущения взгляд. — И с каких, позвольте узнать, пор? Вчера, если мне не изменяет память — а она меня обычно не подводит! — вы еще не были вместе…
Не были, — все с тем же самодовольством подтверждает Юлиан. — А сегодня вот Шарлотта согласилась быть моей девушкой… Правда, дорогая? — он тянется и целует меня в щеку.
Я так ошеломлена всеми этими «дорогая» и поцелуями в щечку прямо перед его отцом и братом, чего бы я, конечно же, предпочла избежать всеми силами, что, боюсь, выгляжу рыбой, вытащенной из воды и брошенной на пустынном берегу… Открываю рот, но слова упорно не идут.
Она так счастлива, что буквально лишилась дара речи! — насмешливо тискает меня Юлиан за ту самую поцелованную ранее щеку. Я даже не отстраняюсь — не могу. И тут для полного счастья в прихожей раздается голос Франчески, а потом и она сама появляется на пороге кухни:
И что у нас тут происходит? — с улыбкой, медленно стекающей с ее лица при виде Юлиановой руки на моей талии, произносит красивая итальянка. Пальцы моего парня на секунду больно впиваются в мое бедро…
Я знакомлю всех с моей новой девушкой! — с чрезмерной веселостью, так не вяжущейся с общим настроением на кухне, произносит Юлиан. Такое чувство, словно он получает от всего происходящего некое извращенное удовольствие… Только с чего бы? Почему?
С твоей новой девушкой? — вопрошает Франческа с холодным блеском в глазах, который, подобно клинку, пронзает меня почти насквозь.
- Предыдущая
- 28/54
- Следующая