Мартышка для чемпиона (СИ) - Алекс Коваль - Страница 27

На что Царица снова сужает свои глаза до тонких, подозревающих меня во всех смертных грехах щелочек и предупреждает грозно, взмахнув указательным пальцем у меня перед носом:

— Секса не будет, Бессонов! Я сегодня не в том физическом и психоэмоциональном состоянии. Ясно?

— Как белый день!

— Так что, если ты рассчитывал на него, то лучше сразу езжай домой и не трать ни мое, ни свое время.

— А если не рассчитывал?

Блондиночка отступает от двери, в приглашающем жесте распахивая ту шире.

Ю-ху, это победа!

И гребаный исторический момент. Я первый раз в жизни так радуюсь перспективе не потрахаться с классной девушкой, а поиграть с ней в «Монополию». Наверное, так и выглядит приближающаяся старость? Дальше что? Вместо резинок буду скупать в аптеках виагру?

Да ну нет! Там все работает исправно. Даже сейчас. О чем Марте знать не обязательно. Здесь зона, свободная от стояков. Я понял.

Довольный собой, переступаю порог и клюю насупившуюся Царицу в щеку.

— Ты чудо!

— А ты раздражаешь.

— Это ненадолго. Уже совсем скоро ты будешь счастлива, что я здесь. Вот увидишь, Обезьянка.

— Это вряд ли… а… что, прости? Как ты меня сейчас назвал? Обезьянка?! — взвизгивает Марта. — Еще раз так меня назовешь — и будешь лететь с балкона быстрее своего веника, дубина хоккейная! — выхватывает у меня из рук тюльпаны злюка.

— Клюшка.

— Что?

— В хоккее есть только клюшки. Дубинок нет.

— Как же нет! — фыркает зараза. — Есть! И одна прямо сейчас стоит передо мной: огромная, широкоплечая, двухметровая дубина!

— Я хорош, это правда.

— Это не комплимент.

— Разве? — хмыкаю и скидываю кроссовки, собираясь осмотреться на местности. — Миленько у тебя тут. Я пройду? — киваю в сторону гостиной, да только и шага сделать не успеваю. Торможу, утыкаясь в животное, преградившее мне путь. Забавный ушастик скалится и рычит. Сильно старается, нагоняя жути, похоже, не зная, что его габариты далеки от реально пугающих.

— Это кто тут такой грозный малютка? — присаживаюсь на корточки и тяну к собаке руку.

Зверь щелкает челюстями, едва не оттяпав мне пару пальцев. Их спасает только моя феноменальная реакция.

— Твою ж…

— Этого малютку зовут Питти, Бессонов, — льется елейное за спиной. — И, думаю, ты уже понял, что ты ему не нравишься. Так же, как и мне. Поэтому советую держать особенно дорогие твоему сердцу части тела при себе, чтобы не уйти отсюда без парочки лишних конечностей.

— Ясно. Значит, ты такой же «дружелюбный», как твоя хозяйка, парень.

— Хуже, — скалится Марта. — Гораздо хуже.

А-а-ах…

Ой…

Ауч!

М-м-м…

— Левее, — мурлычу, — еще… — задыхаюсь, — еще… а теперь правее… м-м-м, да-а-а-а! — стону от удовольствия, когда ловкие пальцы Бессонова давят на какую-то особенно чувствительную точку на ступне. Снова и снова плавно разминают, продавливая подушечками больших пальцев впадинку, отчего извилины в моей голове взрываются красочными фейерверками, а в глазах темнеет.

Господи, эти руки просто созданы для массажа!

Божечки-кошечки, уже вечность никто не делал мне так приятно!

Весь этот ваш секс по сравнению с этим — детский лепет!

Я кусаю губы и тихонько мычу, когда пальцы Арса начинают массировать щиколотки. Затем снова ступню. Проминают каждую подушечку. Каждый пальчик. Напрочь забываю про идущую по телеку «Красотку» и, кажется, в этот момент даже имя свое забываю.

Требовательно дрыгаю пальчиками на ноге, когда Бессонов останавливается. Открываю один глаз. Этот гад глазами навылупку таращится на красотку Робертс.

Эй, блин, у тебя тут своя разомлевшая Джулия!

Легонько тычу его второй ногой по ребрам. Длинные пальцы хоккеюги снова приходят в движение, начиная разминать вторую ступню.

То-то же!

Я откидываюсь затылком на подушку и с улыбкой закрываю глаза. Я снова в раю. Примечательно, что за последние дни я говорю это уже второй раз и оба раза по вине этого мужлана с очумелыми ручками. Какая-то подозрительная тенденция прослеживается, не находите?

Тихонько мурлычу от удовольствия себе под нос, выдавая крайне неприличные звуки наслаждения. Еще парочка минут, и я буду готова капитулировать и признать: Бессонов был прав. Я счастлива, что он сейчас здесь. А уж как счастливы мои нервные окончания, у-у-у!

Массаж ног заканчивается, а нега, в которой утонуло мое тело, проходить не желает. Поэтому, пока Арс внимательно досматривает фильм, я, кажется, начинаю засыпать. В реальность выныриваю, только когда слышу:

— Молодец мужик. Я знал, что он за ней прикатит.

— Конечно, прикатит, — зеваю, — это же кино. Художественный вымысел. По-другому и быть не могло.

— То есть ты считаешь, что в реальной жизни мужики не способны на такие поступки?

— Какие? Влюбиться в проститутку, будучи миллионером? Не считаю. Уверена. Это сказка, Бессонов.

— Чушь. И тут весь цинус ведь не в том, кто она и кто он, а в том, что для настоящих чувств не существует классового разделения. Ты вообще смотрела этот фильм?

— Пф-ф, сотню раз! А ты, значит, из тех наивных мечтателей, что верят в любовь?

— А ты, значит, нет?

— Нет.

— Хрень, — машет головой Арсений. — Все девчонки в нее верят.

— Хрень! — подскакиваю я, усаживаясь на пятую точку. — Я верю в то, что есть удобные для совместного сосуществования люди и неудобные. И ваши отношения — это выбор, а не предопределение или мифическое сильное чувство. Ты тупо выбираешь себе в спутники человека, минусы которого тебя бесят меньше всего. Суровая правда жизни, малыш.

— Херня!

— Любви нет! Да что уж там, даже романтика, и та умерла! Где все эти широкие жесты и красивые поступки, что совершали рыцари прошлого во славу своих дам?

— Кругом! Просто времена поменялись и сейчас скакать в башню на бой с драконом уже капельку неактуально, Царица.

— Ерунда.

— То, что тебе попадались на твоем пути мудаки, не значит, что все мужики такие.

— Окей, ну, вот ты! — фыркаю. — Совершал когда-нибудь ради женщины какой-то красивый поступок, Бессонов? И сверкать голым торсом — это не поступок, чтобы ты понимал. Это самолюбование.

— Черт, ты двумя предложениями срезала девяносто процентов моих поступков.

— Так я и знала.

— А мы берем именно женщин или школьные годы тоже идут в зачет?

— Ага-ага, давай рассказывай, как ты в школе ради одноклассниц подвиги совершал. Звезды с неба воровал и жвачки из магазинов. Ну-ну. Я больше чем уверена, что ты был одним из тех популярных парней, такой местный царек, который тусил с самой красивой девчонкой в школе и в окружение которого попадали исключительно избранные!

— Э-э, вообще-то нет, — говорит серьезно Арсений.

— Да ладно? — скептически заламываю бровь.

— В школе я был застенчивым парнем, который даже с девушкой толком завести разговор не мог. Я не ходил ни на какие тусовки. Да и гулять выбирался из дома раз в месяц, в лучшем случае. Все время сжирал хоккей. Тренировки, тренировки и тренировки. А когда ты постоянно тесно общаешься исключительно с тремя десятками парней — это накладывает свой отпечаток на умение контактировать с противоположным полом.

— Хм-м-м, — тяну задумчиво. — Значит, корона выросла, когда ты стал успешным хоккеистом?

— Нет у меня никакой короны, это ты все время пытаешься на меня ее нацепить! — звучит раздраженно. — Я простой парень, Марта. Да, со своими тараканами и заморочками, а у кого их, блин, нет? Но они точно далеки от звездной болезни, — дерганно хватает с кофейного столика ведерко Бес, запуская в рот полную ложку мороженого.

Упс.

Я, признаю, слегка смутившись и почувствовав совсем то-о-оненький укол совести, подтягиваю к себе ноги, убирая их с колен Бессонова, и подгибаю их под себя.