Мартышка для чемпиона (СИ) - Алекс Коваль - Страница 26

— Как я тебя понимаю, дружище. Мне тоже сегодня ни фига не перепало, — треплю собаку за ушами, чмокая в мокрый нос.

Через час от начала фильма ведерко с мороженым становится наполовину пустым. Мой живот надутым до размера футбольного мяча. А фильм навевает откровенную скуку.

— Видите эту юную даму? — корчусь я, подражая голосу Гира. — У вас есть что-нибудь столь же прекрасное? — взмахиваю рукой. — Мы хотим потратить неприлично много денег… потому что куда нам их еще девать, кроме как на проституток! — вздыхаю, втыкая ложку в подтаявшее мороженое. — Питти, кажется, пора менять традиции, — тянусь к пульту. — Как думаешь, если я каждый женский день буду пересматривать ужастик про маньяка-убийцу, это будет сильно странно?

Ответом мне служит неопределенное урчание. Пес поднимает морду. Ведет ушами. И с недовольным фырканьем уносит от меня свою хвостатую задницу на другой конец дивана. Где заваливается на бок, утыкась мордой в подлокотник.

— Принято.

Заношу палец над кнопкой «пауза», когда неожиданно раздавшийся громкий стук в дверь заставляет меня подскочить на месте, с грохотом роняя пульт на паркет.

Ох, блин!

Это что еще за на фиг?

Бросаю взгляд на настенные часы. Начало девятого. Кого там принесло? Аву?

Стук раздается вновь.

Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги, топая в прихожую. Что за детский сад! Просила же не приезжать! Говорила же, что хочу пострадать одна! Ну вот зачем, а? И что этой милосердной женщине не имется?

С тихим ворчанием поворачиваю ключ в замке, давлю на ручку, открывая дверь со словами:

— Меня не надо жалеть! Я самодостаточная ж… — запинаюсь, округляю глаза, — …опа! — срывается с моих губ удивленное.

— Ты сказала: самодостаточная жопа? — взлетает бровь э… нет, это не Ава.

— Ты что здесь делаешь? — спрашиваю растерянно.

— Приехал поздравить твою самодостаточную жопу с праздником, — расплывается в улыбке Бессонов, взмахнув просто необъятных размеров букетом разноцветных тюльпанов. — Пустишь?

Я в ответ молча пребывая в тихом ах…фиге. Стою перед неотразимым секси-мужиком, одетым в черные чиносы и белую рубашку, красотка слегка бомжеватого вида. С зареванными глазами, опухшим лицом и растрепанной, съехавшей на бок дулькой на голове. Голове, в которой нет ни ответной колкости, ни умной мысли. Только хлопаю глазами, как форточки на сквозняке, а в черепной коробке свистит ветер. Хотя, может, оно и к лучшему? Там уже давно надо было проветрить…

Царица в огромной толстовке и выцветших штанах все так же офигенна, как и без всего. А вообще, давайте честно, она будет смотреться потрясно в любом случае. Даже если на нее напялить грязный драный мешок из-под картошки. Меня даже не пугают ее красные зареванные глаза (хотя я терпеть не могу женские слезы, они вызывают у меня только неконтролируемый приступ паники и ничего больше). И спутанное гнездо на голове тоже не прошибает на «бежать отсюда со всех ног», потому что даже оно на ее макушке выглядит, мать твою, очаровательно мило!

Эта девчонка секс. В данный момент такой уютный, домашний, с долгой прелюдией и ленивой возней под одеялом — секс.

Стойте, я правда это сказал?

Да, дьявол.

После встречи с Царицей я стал помешанным! Если она продолжит меня динамить, то есть вероятность, что в скором времени моя помешанность перейдет в стадию буйной. И зубы соперников будут отлетать на льду только так.

— Так что, так и будем стоять на пороге? — спрашиваю, как бы намекая на то, что было бы неплохо меня пустить в святая святых — крепость этой неприступной Царицы.

Однако с этим явно будут проволочки, потому что коза изгибает бровь дугой и бросает:

— Могу вынести стул, и ты посидишь на пороге, если хочешь.

Ха-ха. Улыбаюсь. Хренушки.

— Лучше пригласи меня на чай, — нагло делаю шаг вперед, напирая.

— А у тебя дома что, свой чай закончился? — резво преграждает мне путь Марта, более известная в своей семье как Мартышка. Что, кстати, прикольно. Обезьянка. Интересно, она отлупит меня этим веником из сто одного тюльпана, если я назову ее Обезьянкой?

— Предостаточно: черный, зеленый и даже синий. Но я хочу твой.

— Перехочешь.

— Гостеприимство? Не-а, не слышали. Неприлично держать дорогого гостя на пороге, тем более, когда он полтора часа пилил к тебе на другой конец города.

— Дорогого — неприлично, но ты к данной категории не относишься. И я тебя, вообще-то, не звала.

— А меня не надо звать. Я сам приезжаю.

— Ну, вот как приехал, так и уедешь. Часы посещений на сегодня закончены. Поезд ушел. Дома чай попьешь.

— Дома не сладко. Тебя рядом нет.

— Очень мило. Но неправдоподобно. Не верю, Бессонов! — складывает руки на груди блондиночка. — А это что? — кивает на букет. — Это мне?

— Это? — включаю дурачка, бросая взгляд на тюльпаны, наисвежайшие и пышнейшие, кстати. — А-а, нет. Это твоей соседке пенсионерке с восьмого этажа.

— На восьмом нет соседки пенсионерки.

— Правда, что ли? Надо же. Ну, тогда выходит, что тебе, — протягиваю цветы Марте, доставая из своего арсенала улыбок самую очаровательную. — Теперь впустишь?

Царица молчит. Сверлит меня своим взглядом, явно пробуя на мне какие-то неведомые науке телепатические способы внушения. Но, когда понимает, что ни хрена у нее не получается, и я и не думаю никуда уходить, закатывает глаза. Вздыхает и уже менее воинственно заводит все ту же песню:

— Бессонов, я же тебе уже ск…

— Да, да, да. Вопреки твоему твердому убеждению, что все хоккеисты тупые, у меня прекрасная память. Я вселенское зло. Мне ничего не светит. Твоя вагина для меня запретная территория и она совершенно не хочет дружить с моим членом. Он, кстати, невероятно огорчен этим фактом! А еще я такой неотесанный врущий мужлан не пара такой потрясной белой и пушистой тебе. Тут все записано, — стучу пальцем по виску, — но мы два взрослых и, надеюсь, адекватных человека, мы можем просто по-хорошему провести вечер вдвоем? Залипнуть на кинцо, поиграть в настолку, сожрать огромную пиццу, не знаю. Чем еще люди занимаются в свободное время? У меня просто его не то, чтобы много, и обычно мы с парнями режемся в покер или рубимся в плойку (прим. игровая приставка PlayStation).

Твою мать, мужик, что ты несешь?

Какая настолка? Какой фильм и пицца? Тебе что, пятнадцать, блять? У тебя в телефоне куча номеров свободных баб, с которым не надо так «отжиматься», а ты что делаешь? Из самых трудных путей к сексу ты выбрал просто нереальный!

Марта, очевидно не меньше меня самого впечатлившись моим задушевным спичем, складывает губы буквой «о», со свистом выпуская воздух. Открывает рот, собираясь что-то сказать, и тут же его закрывает. Открывает. Закрывает. Хлопает ресницами, замешкавшись. В итоге выдает:

— Но зачем?

— Что зачем?

— Тебе-то это зачем?

Не поверишь, детка! Я тоже хотел бы это знать…

— Возможно, у меня есть коварный план.

— Какой план?

— Я же сказал — коварный.

— И в чем заключается твой коварный план?

— Аха, так я все и выложил тебе, которая обожает рушить мои планы. Забудь.

Вы же поняли, что все это херня? Нет у меня плана. И не было. Я в целом плохо помню тот момент, как сорвался из дома Ярика, когда подслушал разговор его жены с сестрой. Что-то в башке коротнуло, и меня как ветром сдуло. Опомнился уже, когда заворачивал во двор старенькой многоэтажки с букетом тюльпанов на заднем сидении. И подумал, что отступать было бы, наверное, уже глупо. Что я, совсем что ли олень непоследовательный?

— Так что? Мир? — протягиваю Марте букет и снова включаю пай-мальчика, сверкая своими, слава богу, не выбитыми за хоккейную карьеру идеально ровными тридцатью двумя зубами.