"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Денисова Ольга - Страница 276

Слизняк на гравийной дорожке, который корчится изо всех сил, чтобы спасти себя от непонятной, но осязаемой кожей опасности… Червяк под подошвой тяжелого сапога… Это было так похоже на удар мрачуна! Только… никаких мрачунов рядом быть не могло. А ощущение беспомощности не проходило, не кончалось, и ужас длился и длился! Йока припал к ходившему ходуном камню всем телом, распластался на нем лягушонком и ощущал над головой подошву тяжелого сапога, от которого не мог спрятаться.

Может, ему только показалось, но… грохот вокруг более всего походил на смех, низкий, тягучий, замедленный хохот какого-то страшилища…

Вместо тяжелого сапога сверху обрушилась стена дождя, камень уже не трясло с такой силой, ужас отступал, только ощущение пощечины не пропадало… Ощущение себя слизняком на гравийной дорожке, соломинкой в водовороте, песчинкой в черной воронке смерча… Йока приподнял голову и увидел ее – воронку смерча, летевшую прямо на него. Теперь на улитку она была не похожа, а более всего напоминала разогнавшийся на спуске магнитовоз. Только размером явно его превосходила. А может, так показалось из-за мутной стены дождя?

Сильные руки дернули его вверх за подмышки…

Нижняя челюсть тряслась от напряжения и норовила безвольно упасть на грудь. До этой полянки, где Внерубежье скрылось за деревьями, ветер не долетал. Светило солнце, и щебетали птицы. А Йока все еще хватал воздух ртом с какими-то подозрительными всхлипами.

– Ох, Йелен… – Важан покачал головой. – Цапа, надо было разбудить и Черуту тоже.

– Да ладно вам, профессор. Поглядите, ничего, кроме ссадин на коленках.

– Нет, Цапа. Дело не в ссадинах. Йелен, скажи мне честно, ты все еще хочешь стать путешественником?

Йока неприлично громко икнул, напряг плясавшую нижнюю челюсть и ответил:

– Да.

– Тебе просто не повезло. Такие сильные подземные толчки случаются в этих широтах довольно редко.

– Выпейте глоток, господин Йелен. – Цапа снял с пояса давешнюю флягу с хлебным вином. Йоку едва не вырвало от одного ее вида.

– Выпей, Йелен, – кивнул ему профессор. – Один глоток тебе в самом деле не повредит.

На этот раз хлебное вино подействовало как нельзя лучше – во всяком случае, перестала трястись челюсть. И мысли почему-то прояснились, вместо того чтобы запутаться еще сильней. Одновременно с этим подумалось, что сейчас ему здорово влетит. За то, что ушел из домика без спроса и как дурак в одиночестве спустился в долину Внерубежья. Как ни странно, Йока в самом деле ощущал себя дураком. И… виноватым дураком.

Но Важан почему-то не спешил читать ему нотаций.

– Извините меня, – пробормотал Йока, опуская глаза долу, как подобает воспитанному мальчику. Если бы тогда, в лодке, Важан не закрыл его своим телом, Йока никогда ничего подобного ему не сказал бы.

– Йелен, иногда мне кажется, что розги были бы тебе чрезвычайно полезны. Если ты пока еще настолько мал, что не думаешь о реальных опасностях окружающего мира, от глупостей и легкомыслия тебя мог бы удержать страх перед хорошей поркой.

– Вы считаете меня таким трусливым, профессор? – поморщился Йока.

– Нет. Просто тогда ты бы взвешивал свои поступки на совсем иных весах и не пошел бы на столь унизительную процедуру ради ерунды. Безнаказанность порождает легкомыслие и безответственность, Йелен. Впрочем, история знает первобытные культуры, где детям ничего не запрещали и не наказывали вовсе – это очень жестокий способ воспитания детей. Вздумай я сегодня им воспользоваться, тебя бы уже не было в живых.

– Признаться, я не совсем понял, профессор…

– Предполагается, что ребенок будет учиться на своих ошибках, и если при этом падает в реку, то должен выплыть сам. Сегодня ты выплыть не сумел.

Пожалуй, слышать это было обидно, хотя Йока и признавал правоту Важана. От этой его правоты становилось еще обидней.

– Оно… ударило меня, профессор, – сказал Йока, желая оправдаться. И, видя, что Важан не понял, о чем Йока ведет речь, вспомнил слово Суры: – Толкнуло.

– Такой подземный толчок кого угодно сбил бы с ног, – заметил Цапа откуда-то сверху – в отличие от профессора, он не сидел на месте, а рыскал по полянке.

– Нет. Оно… толкнуло меня в другом смысле. Ударом мрачуна.

Профессор удивленно и недоверчиво поднял брови.

– Йелен, я не верю, что ты станешь лгать в свое оправдание, а потому… Боюсь, тебе это показалось.

Йока обиженно прикусил губу. Нет, ему не могло показаться. Не могло.

– Я скажу иначе, профессор: это было очень похоже на удар мрачуна.

– Ничта, это в самом деле может быть похоже, – вставил Цапа, оглядываясь. – Землетрясение вызывает неосознанный страх. Когда то, на что ты привык опираться – твердь! – вдруг шатается под ногами.

– Что ты там ищешь, Цапа? – недовольно глянул на него Важан.

– Думал, может, земляника есть…

– Земляника будет недели через три, не раньше.

– А вдруг. За сводом гораздо теплей, а тут до него рукой подать.

– Это как искать упавшую монету под фонарем, а не там, где она упала… – проворчал профессор и повернулся к Йоке: – Йелен, я, признаться, считаю, что это было удивительное совпадение – подземный толчок такой силы именно в ту минуту, когда ты спустился в долину. Но удар мрачуна – это выброс биоэнергии, которой нет и не может быть у Внерубежья.

– Оно хотело меня напугать. – Йока вскинул голову, настолько верной ему показалась эта мысль, эта формулировка.

– Оно тебя едва не убило, Йелен. Но вряд ли Внерубежье способно хотеть.

– Нашел! – радостно выкрикнул Цапа из лесу.

– Неужели землянику? – опешил Важан.

– Сморчки! Целых три штуки.

Крапа Красен так часто пересекал границу миров, что давно не замечал трудностей перехода. И на этот раз, воспользовавшись порталом на Змеючьем гребне, вышел в Исподний мир в задумчивости, но не успел сделать и шага, как ему в сапог, взвизгнув, впилась здоровенная серая крыса – он случайно наступил ей на хвост. Крапа выругался и стряхнул зверька на землю. Нет, на Змеючьем гребне не могло быть никакой чумы – без малого сто пятьдесят лет прошло, – но он все равно содрогнулся. Расспросы эпидемиологов, вытребованные гарантии, отчеты, заключения убедили его не вполне. Крапа не боялся заболеть, но вспышка чумы сейчас означала конец всех его начинаний. Впрочем, бумага из Афрана в кармане была не многим лучше.

Что ж, он сделал все, что мог. И, конечно, презреть распоряжения Гроссмейстера было не только нарушением служебного долга, но и прямым предательством своего клана, своего мира… И трижды правы были и этот Инда Хладан, и мозговед из Афрана, и Приор Славленской Тайничной башни, и Гроссмейстер – сейчас не приходится выбирать средства. Но худой мир, как известно, лучше доброй ссоры, а теперь миром дело решить не получится. И речь не о мире в Млчане – Крапе Красену проблема представлялась глубже и серьезней: если чудотворам не удастся договориться с Исподним миром по-хорошему, Исподний мир ответит. На этот раз точно ответит – или умрет.

Крапа не мог назвать конкретных сил, которые сметут Храм с лица земли, но такие силы рано или поздно найдутся. Возможно, против чудотворов восстанут сами храмовники – не те, что ищут золота и власти, а помоложе, почестней. Крапа уже слышал проповеди, призывающие чтить лишь Предвечного, раздать золото Храма беднякам, погасить солнечные камни и замириться с колдунами. Возможно, от Храма мир избавит светская власть. Возможно, колдуны наберутся сил для такого удара. Но всем, кто хоть немного соображает, ясно: Храм – это смерть Исподнего мира, а жизнь ему несут колдуны. Однако мало кто понимает, что с падением свода в Верхнем мире Исподнему миру лучше не станет: если мрачуны не будут передавать энергию назад, он умрет, ему не поможет даже уничтожение всех Надзирающих с их физиологической потребностью отдавать энергию в Верхний мир.