"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Денисова Ольга - Страница 234

– Ничта, – фамильярно прервал его Цапа, – в твоем рассказе нет никакой поэзии. Слушай лучше меня, Йока Йелен. Представь себе, как однажды к пещере в лесу…

– У них был домик, – перебил его Йока. – Только он уже развалился. Я видел его развалины.

В комнату зашел дворецкий и начал неторопливо убирать со стола.

– Отлично. Представь себе, как к домику в лесу однажды приходит беременная росомаха. Между прочим, священное животное для мрачунов, потому что все знают, что именно росомаха родит Вечного Бродягу. Так вот, к ним является росомаха с раздувшимся брюхом и не может разродиться. Что должна думать сумасшедшая мрачунья? Заметь, будь старуха в здравом уме, она бы никогда не поверила в то, что росомаха может родить мальчика. Что делает мрачунья? Рассекает чрево росомахи, конечно. И вытаскивает оттуда… человеческое дитя! Думаю, любой врач подтвердит, что недоношенные младенцы – очень маленькие и покрыты первородным пушком, словно шерстью. Что может подумать сумасшедшая старуха? Что этот младенец и есть Вечный Бродяга! Но он слишком мал, а старуха, хоть и сумасшедшая, понимает, что дитя умрет без еды и тепла. Ну, тепло она еще могла бы ему обеспечить, но где старуха возьмет молоко? И она отправляется на железную дорогу и садится в поезд. Чтобы найти ребенку кормилицу. Но вместо кормилицы появляется Инда Хладан! Чудотвор! Конечно, ребенка отбирают, а старуху отправляют на виселицу, потому что она твердит как заведенная, что дитя – это Вечный Бродяга. Ведь она сумасшедшая. Хочу заметить, мрачуний, которые объявляли своих детей Вечным Бродягой, в то время было несколько десятков. Об этом писали все газеты.

– А… а глухонемой мальчик? – спросил Йока.

Дворецкий посмотрел на Цапу и хитро прищурился.

– Глухонемой мальчик, видимо, следил за старухой, или она успела его спрятать, прежде чем ее схватили чудотворы. Но мальчик видел Инду Хладана с младенцем на руках. Он возвращается в лес и устраивает там «святилище», подобно первобытному человеку. Он не может говорить, но хочет запечатлеть это событие, рассказать о нем людям. Возможно, тогда он был еще не так безумен, как теперь. Возможно, его бабка нашла способ разговаривать с ним, и он знал легенду о Вечном Бродяге. Потому что событие показалось ему настолько важным, что он до сих пор придерживает в «святилище» некоторый порядок, ухаживает за могилой росомахи.

– Значит, это… не Враг? Не Вечный Бродяга?

– Конечно нет. Вечный Бродяга – очень сильный мрачун, он может размазать по стенке не только профессора Мечена, но и всех мрачунов, охраняющих Брезенскую колонию. Он может, погасив ночник, передать своему призраку столько энергии, что в Верхний мир явится Охранитель. И, наконец, он может прорвать границу миров до того, как Обитаемый мир будет сметен с лица земли. А?

– Цапа, Цапа. – Профессор тронул его за руку. – Ты красиво сказал, но пока хватит. Я думаю, Йелен не задал нам самого интересного вопроса. Йелен, о чем бы еще ты хотел спросить? Если, конечно, предположить, что рассказ Цапы – чистая правда.

– А что, росомаха на самом деле может родить мальчика? – Йоку больше занимали слова Цапы о профессоре Мечене и сильном мрачуне.

– Нет. Не может. Лучшие эксперты Славлены вынесли такое решение и передали его думской комиссии. – Цапа широко и довольно улыбнулся.

Глаза дворецкого смеялись. Он снова взглянул на Цапу, а потом и на Йоку.

– Вы что, издеваетесь надо мной? – обиженно проворчал Йока.

– Нет, – прервал их смех Важан и велел дворецкому: – Сядь, Черута. Покажи господину Йелену свои руки.

Жар сменился слабостью, и Волчок еще толком не стоял на ногах, когда за ним пришла карета из службы дознания Государя. То ли пятый легат нашел способ замолвить за Волчка словечко, то ли Змай, но дознаватели были на удивление мягкими, задали всего несколько вопросов и, выслушав ответы о приказе господина Явлена, не стали даже устраивать проверок и расспросов, где произошла их встреча и во что господин Явлен был одет. Спросили, правда, зачем приходил Огненный Сокол, и Волчок ответил, что капитан звал его в свою бригаду – это мог бы подтвердить и пятый легат. В общем, ни пятисот золотых лотов, ни капитанской кокарды получить не удалось, и Волчок так этому радовался, что, выйдя на Дворцовую площадь, с полчаса стоял прислонившись к фонарному столбу и не мог ступить и шага.

Впрочем, ничто не мешало дознавателям Государя вернуться к допросу через несколько дней, и Волчок вздохнул с облегчением, когда пришел приказ двадцать девятого апреля явиться на службу собранным для недельного похода.

Волчок не ошибся – Огненный Сокол нашел способ убрать его на время из Хстова. Однако обольщаться не следовало: капитан наверняка хотел устроить Волчку еще одну проверку, иначе оставил бы его на какой-нибудь заставе Северного тракта – зачем на Змеючьем гребне гвардеец, который еле волочит ноги?

На этот раз шли не таясь – строем, вместе со стрелками Государя, – словно хотели выставить силу напоказ: земля дрожала под сапогами, печатавшими шаг. Огненный Сокол ехал верхом вместе с командиром стрелков и двумя чудотворами (хвала Предвечному, господина Явлена среди них не было). Однако через болото шли все же ночью, в темноте, не зажигая факелов, а прибыли на Змеючий гребень до рассвета – на этот раз выбирали самую короткую дорогу.

Что-то было не так: Волчок это понял еще на рассвете. Разведчики, прибывшие на место за сутки до стрелков, о чем-то шептались с Огненным Соколом и чудотворами, указывая на Цитадель. А потом из-за гребня показалась долговязая сутулая фигура Чернокнижника – он возвращался с болот, а не из замка. И разведчики так размахивали руками, что пропустить его появление было трудно. Рядом с ним шел тонкий высокий юноша с луком за плечами, и Волчку почудилось что-то знакомое в его фигуре.

Лагерь разбили часа за полтора, Огненный Сокол отдал команду отдыхать. И Волчок жалел, что на этот раз никто не даст ему подзорную трубу – посмотреть на колдунов. Шагая по болоту, он мечтал об отдыхе, слабость после болезни еще не прошла, и обычно его клонило в сон даже на ходу. А тут, в двух шагах от Лысой горки, сон улетучился, после ночи на болоте тянуло почки и ныли рубцы на плече. Волчок повалялся в шалаше часа два, толкая в бок соседа, который норовил повернуться на спину и захрапеть, а потом не выдержал и выбрался наружу.

– Гляди-ка, – тут же раздался тихий голос Огненного Сокола. – Вот кто выберет самую красивую колдунью! Волче! Тебе, как всегда, не спится?

Капитан, один из чудотворов и командир стрелков смотрели на Лысую горку из-за каменной гряды. Сокол, без клобучка и привязи, расхаживал по камням и тоже пристально смотрел вниз. Волчок пожал плечами – ему показалось, что они развлекаются.

– Иди сюда. Мы поставили по золотому лоту на трех колдуний. Ты нас рассудишь – выберешь самую красивую.

– Я ничего не понимаю в женской красоте, – усмехнулся Волчок и заметил, что Огненный Сокол потихоньку показывает ему пальцы, сложенные колечком.

– Тот гвардеец, что перед смертью рассказал нам о красавице-колдунье, тоже ничего в этом не понимал. Ты нам вполне подходишь.

Волчок вопросительно глянул на Огненного Сокола – пальцы, сложенные колечком, были явным намеком на монетку, но как понять, что за девушку выбрал капитан? Огненный Сокол же невозмутимо кинул в рот кусочек вяленого мяса и позвал птицу:

– Рыжик… Иди, иди сюда…

– Не тяни время, Знатуш, – проворчал стрелок. – Сейчас девки разбегутся.

Рыжик склевал разжеванное мясо, как всегда, изо рта хозяина. Они хотят таким образом найти Спаску? Или в самом деле просто развлекаются?

– Волче, бери подзорную трубу и смотри. Одна сидит у самого крайнего костра справа. Вторая сейчас говорит с Чернокнижником. Третья несет охапку хвороста – видишь?

Волчок кивнул. Спаски не было на Лысой горке, он бы увидел ее и узнал безо всякой подзорной трубы. Он посмотрел на лицо колдуньи, которая несла хворост, пока та не успела скрыться в какой-нибудь землянке. Вторая, говорившая с Чернокнижником, была интересней – рыженькая, улыбчивая. Третья, бледная и беловолосая, с печальной красотой и печатью безвременной смерти на лице, понравилась ему больше остальных, но он решил подыграть Огненному Соколу.