"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Денисова Ольга - Страница 209

– Нахожу, – угрюмо ответил тот. – Особенно меня поражает голубизна неба и солнечные лучи, которые пробиваются сквозь зелень. Иногда мне в самом деле кажется, что это волшебство.

– Не считаете же вы, что мы украли это голубое небо у Исподнего мира? – улыбнулся Инда.

– Нет. То, что мы украли у Исподнего мира, находится за пределами свода. И, насколько я понял, вы тоже не прочь украденное вернуть. – Красен усмехнулся гораздо более едко, чем позволяла субординация.

Инда вежливо (и немного натянуто) рассмеялся, чтобы замять дерзость куратора Млчаны. Они сели за стол, уже накрытый на двоих, – дворецкому Инда велел убраться. Может быть, от страха потерять и эту террасу, и солнце, и легкий ветерок, шуршащий в молодой листве, и мешающийся с цветочным ароматом запах земли, вскопанной садовником, все это показалось Инде столь восхитительным, сто́ящим, чтобы за это бороться?

– Красен, все чудотворы понимают, что наши предшественники сделали много ошибок. Но на то были и объективные причины, вы так не считаете?

– В Хстове недавно придумали каламбур, который приобрел большую популярность в народе: «Нет худа без Добра». Мне в последнее время видится что-то зловещее в перевернутых и перепутанных понятиях добра и зла.

– Добро и зло есть абстракции, к тому же относительные. То, что враждебно нам, мы называем злом, то, что дружественно, – добром. – Инда пожал плечами.

– Я этого не оспариваю. Но не кажется ли вам, что скоро все мы увидим, что такое истинное зло?

– И что же, по-вашему, есть истинное зло? – Инда постарался улыбнуться.

– То, что действительно враждебно человеку. Бездумная сила, которой, казалось бы, нет дела до людей. Но иногда мне кажется, что эта сила наделена разумом и нам никогда не понять этого разума.

Трещина, которая, словно стрелка, указывает на Славлену… Не разум – инстинкт. Инстинкт неживого: темный, как закоулки мозга рептилии. Ужас первобытного человека перед природой недаром породил религию – Инда и сам готов был поверить в то, что бездумная сила Внерубежья способна если не видеть и слышать, то ощущать. И людям скоро не останется ничего, кроме как безуспешно просить эту силу о милосердии, – только ждать от нее милосердия глупо, потому что она бессердечна.

– Давайте вернемся к Исподнему миру, Красен… – Инда поморщился, разгоняя наваждение.

– Да, конечно. Мне показалось, что вы устали и хотите прерваться хотя бы на время обеда.

– Я не устал. Но если перерыв нужен вам…

– Нет, я могу говорить без перерыва.

– Тогда расскажите мне о раскладе сил во внутренней политике Млчаны. Мы не закончили говорить о возможном падении Храма.

Красен кашлянул и продолжил:

– Семь лет назад на престол сел девятнадцатилетний Дубравуш – единственный и очень поздний сын прежнего Государя. Существует немалая вероятность, что он не имеет никакого отношения к роду Белого Оленя, потому что появился на свет, когда его законному отцу пошел седьмой десяток, жена же его, пятая по счету, еще не отметила двадцатилетия. Однако наследник с младенчества был любим толпой, служил символом продолжения рода, его отец ввел в обращение медную монету с профилем малолетнего сына, что само по себе послужило народной любви, – золотые монеты толпа видит редко, а медяки водятся у каждого. Молодой Государь с самого начала заявил о себе как честолюбивый, амбициозный и очень способный правитель, что косвенно подтверждает его нецарское происхождение, – род Белого Оленя слишком стар, кровь его холодна: прежние цари маялись от безделья, топили свою хандру в роскоши, предавались разврату, изысканным развлечениям и меньше всего интересовались делами государства.

– Насколько мне известно, мы поощряли такое положение дел. Как же случилось, что на этот раз мы не вмешались в этот процесс?

– Во-первых, никто не ждал от девятнадцатилетнего Дубравуша такой прыти – до смерти отца он ничем не отличался от своих предков. Во-вторых, еще неизвестно, на руку нам его амбиции или нет.

– И в чем же состоят его честолюбивые замыслы?

– Молодой Государь поставил своей целью процветание государства.

– Что ж, цель достойная… – посмеялся Инда. – Я бы сказал, неординарная. И каким образом он собирается этой цели достигнуть?

– Вы напрасно иронизируете. Государь посягает на власть, земли и золото Храма. Он знает, что колдуны – основное богатство государства, а потому потворствует Чернокнижнику. Он ратует за просвещение.

– У него есть какие-то рычаги для того, чтобы противостоять Храму?

– Армия. Золото. Знать, которая получит земли в результате секуляризации. И народ, недовольство которого скоро хлынет через край.

– Что же ему мешает? – спросил Инда.

– Храм. И нежелание ввергнуть государство в гражданскую войну. У Храма тоже есть гвардия, золото, земля и народ, который слушает Надзирающих. И мы – нам не нужна ни гражданская война, ни падение Храма. Но нам нужны колдуны и возрождение Цитадели, нам нужен как стабильный сброс энергии в Исподний мир, так и стабильное ее поступление оттуда. Нам необходим худой мир, и мы всеми силами стараемся удержать паритет между Храмом и Государем – как только паритет нарушится, одна из сторон пойдет в наступление.

– Вы хотите сказать, что двадцатишестилетний мальчик может переиграть такую совершенную структуру, как Храм? Может противостоять нам и нашим интересам в Исподнем мире?

– Даже если бы мы безоговорочно приняли сторону Храма, Государь, как глава светской власти, все равно мог бы изрядно нам помешать. Но как только Стоящий Свыше расправится с Государем, так сразу мы станем единственными противниками Храма.

– А как молодой Дубравуш относится к нам?

– Нас он безоговорочно считает врагами как государства, так и Исподнего мира в целом. В одной из речей, правда произнесенной в узком кругу, Государь говорил о злых духах, умеющих творить чудеса, которые тайком пробрались в Исподний мир и отнимают у людей сердца. Кроме того, я подозреваю, что он знаком с энергетической моделью двух миров. И ему, как и Храму, нет никакого дела до того, что будет с нашим миром, – он защищает интересы своего.

– Нет, это уму непостижимо… – Инда покачал головой. – Как же мы допустили приход к власти такого человека? И зачем нам это надо?

– Цари не оказываются на троне случайно. Для этого созрели предпосылки.

– Красен, оставьте! Какие предпосылки? Мы веками создавали нужные нам предпосылки и устраняли те, которые нам мешают.

– Тогда бы Храм продолжал уничтожать колдунов, отказался от сотрудничества с нами и через поколение привел к краху оба мира. И такую предпосылку, как нищета Исподнего мира, мы устранить не в силах. Эта земля должна была родить человека, который встанет на ее защиту, – и она его родила.

– Нет, Красен. Не земля. Вам не кажется, что мальчик на троне – объект влияния множества придворных? Почему его амбиции не направили в нужное нам русло? Почему он не отправился в далекий поход воевать чужие земли? У него для этого есть армия, золото, знать, которая получит чужие земли в пользование, и народ, которому тоже кое-что перепадет в победоносной войне. Нет, Красен. Слишком ясные цели ставит перед собой молодой Государь, слишком хорошо понимает расклад сил, слишком далеко смотрит.

– Он молод – он должен далеко смотреть. Это Стоящий Свыше готов погубить оба мира, лишь бы дожить свой век в покое и роскоши.

– Да, только мне почему-то кажется, что Государя кто-то искусно направляет. И что это за метафора – о злых духах, отнимающих у людей сердца? Это какой-то местный миф? – Инда почему-то стал раздражаться. Может, от недоверия к Красену? Государь, защищающий свои мир, – это прекрасно, очень романтично и достойно восхищения. Но почему бы Красену тоже не жить интересами своего собственного мира?

– Злыми духами колдуны называют нас, чудотворов. Они называли нас так испокон веков, задолго до реформации Храма. И я не исключаю, что в близком окружении Государя есть колдун, близкий к Чернокнижнику.