"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Денисова Ольга - Страница 189

– Каждый год – одно и то же… – раздалось поблизости недовольное ворчание.

Волчок посмотрел на соседа – и откуда тот взялся? Раньше рядом стояла толстая торговка с тремя детьми, а тут вдруг появился этот странный человек, зевавший от скуки. Гвардеец посмотрел на него не столько с подозрением, сколько с недоумением, а незнакомец нагло ухмыльнулся и даже не опустил глаз – то ли был очень смел, то ли очень глуп. В лавре бы его быстро научили, как надо смотреть на гвардейцев и как слушать притчи из Свидений.

– В первый раз? – шепотом спросил незнакомец, подтолкнув Волчка в бок.

Волчок кивнул.

– Нравится? – не унимался сосед.

Волчок кивнул снова. Чего пристал?

– А на Сретенье здесь никогда не бывал?

Волчок покачал головой – Сретенье он праздновал в лавре, никаких представлений там не было, да и не дело мнихов развлекать трудников. Довольно того, что весь день можно было стоять в теплом храме, а не таскать камни по скользкой лестнице под проливным дождем.

– В этом году на Сретенье кулачные бои были знатные. Говорят, и сегодня будут. Пойдешь?

Волчок пожал плечами: почему бы не пойти? Наверное, сегодня не самый подходящий день проситься в гвардию. А если показать себя в кулачном бою, то, может, и кто-то из гвардейцев это заметит.

Притча подходила к концу, близилось появление колесницы, и Волчок отмахнулся от незнакомца, вздумавшего еще о чем-то спросить. На помост всходили певчие храма Чудотвора-Спасителя – об их волшебном пении Волчок тоже слышал в лавре. И оно в самом деле оказалось волшебным. Печальная мелодия заворожила, дыхание замерло от тоски – смерть Айды Очена, победившего Змея, уже не казалась сказочной. Боль щемила сердце, и любовь рвалась из груди – в небо. Да, Айда Очен воскреснет, но это случится потом. Да, Предвечный протянет свою длань к земле, раздвигая небесную твердь, и поднимет с мостовой распростертое тело Чудотвора-Спасителя, отягощенное злом. Зло, изъятое из душ людских, убило победителя Змея, бросило с небес на камни – и об этом надо помнить. Каждый день, каждую минуту. Рука сама собой потянулась к нательной длани Предвечного, и Волчок подумал, что позолота совсем стерлась с дешевенького деревянного обережья, надо бы заработать немного денег и вызолотить его снова. А еще лучше – купить новое, железное или даже серебряное.

Дождь вдруг перестал, волшебное пение словно развеяло туман над Дворцовой площадью, стало светлей, когда из толпы раздались первые крики:

– Летит! Летит!

Волчок повернулся в сторону башни Правосудия – да, это была она, крылатая колесница Чудотвора-Спасителя… На белоснежные крылья неожиданно упали лучи солнца, пробившиеся сквозь тучи, Айда Очен стоял раскинув руки, словно обнимал спасенный им некогда город. Рыдание поднялось из груди к горлу, и Волчок замер от восторга. Люди падали на колени и тянули руки к крылатой колеснице, и даже скучавший надоедливый сосед смотрел на чудо с тоской и слезами на глазах. Ноги подогнулись, и Волчок рухнул коленями на мостовую – сосед остался стоять, Волчок видел его сжатый кулак.

Один в большом городе Волчок чувствовал себя неуютно, поэтому с радостью принял предложение незнакомца вместе пойти на праздник. У него было странное прозвище – Змай, а имени он не назвал.

На площади и улицы выкатывали бочки с вином – на одних белел царский венец, на других золотом горела длань Предвечного. Вокруг каждой тут же собирался народ, звеня медными монетками.

– Ну что, попробуем, в чьих подвалах вино крепче? – усмехнулся Змай возле бочки с золотой дланью. – Каждый раз, как подхожу к бочкам из подвалов Храма, думаю, что оттуда польется кровь.

– Почему… кровь?.. – запнулся Волчок.

– А ты, небось, в гвардию пришел проситься? – Змай не ответил.

– Да. А что, думаешь, не возьмут? Мне Надзирающий из лавры слова в грамотке написал…

– Слова, говоришь? Возьмут, не бойся. Ты парень крепкий, высокий – таких как раз и берут.

– Я и грамоту знаю, и первое Свидение сам прочитал…

– Далеко пойдешь… Может, и мнихом станешь. Просился бы сразу в мнихи.

– Не, я сначала в Гвардию. Мниху сила не нужна – у них душа должна быть добрая.

– А у тебя что, злая?

– Не, у меня тоже добрая. Но добрая душа – у кого хочешь, а сила, чтобы за Добро постоять, не у всех есть.

В бочке было прозрачное и чистое хлебное вино, а никакая не кровь. Волчок, чтобы не ударить лицом в грязь перед новым знакомым, потратил один из трех гранов на полную кружку.

– Ну что, тяпнем помаленьку и пойдем со Злом биться? – Змай отхлебнул из своей кружки, будто там была вода.

– С каким Злом? – не понял Волчок.

– Увидишь.

И Волчок увидел – и очень удивился. По площади Чудотвора-Спасителя, перед храмом и башней Правосудия, расхаживали странные отвратительные твари, покрытые змеиной чешуей с ног до головы, – словно вылезли из Кромешной, не боясь света Предвечного. Волчок даже приостановился в испуге и подумал, что выпил слишком много хлебного вина сразу.

– Что, страшно? Ты ж в гвардию собрался!

– Да не, не страшно. – Волчок, оправившись от первого потрясения, почувствовал кураж.

– Гляди, побьешь такого – заметят и точно в Гвардию возьмут.

И Волчок бился изо всех сил – сначала с другими кулачниками, а потом и с чешуйчатыми тварями. Только голова с каждым боем туманилась все сильней – шутка ли, выпить кружку хлебного вина разом! Праздничный вечер он помнил смутно – фейерверки помнил, потому что никогда раньше не видел, как небо расцветает сотнями шипучих, брызжущих искрами огней.

Кони несли кибитку по Хстовскому тракту резвым галопом; и встречные, и попутные телеги едва успевали съехать на край насыпи, а Славуш, правивший лошадьми, во все горло орал:

– Разойдись! Дорогу! Дорогу!

И при этом совсем не походил на учителя, каким обычно являлся в комнату Спаски.

Кибитку так трясло, что на ухабах Спаска едва не ударялась головой о слегу, державшую навес. Милуш хмурился, а отец хохотал и придерживал Спаску за плечи. Она же слишком хорошо помнила, чем иногда заканчиваются путешествия отца на лошадях, и не понимала его веселья.

Но вскоре кони перешли на рысь, а потом потащились шагом – как привыкли. Однако во время остановок от отца все равно шарахались в испуге и взять себя под уздцы не позволяли.

Спаска долго привыкала к одежде мальчика: все ей казалось неудобным, особенно штаны. Да и берет с пером, под которым спрятали косу, мешал и был тяжелым. Милуш хотел прибыть в Хстов инкогнито, а не в карете с гербом, и отцу посоветовал не показываться со Спаской на людях: мужчина с маленькой девочкой бросается прохожим в глаза, запоминается. До этого отец не брал ее с собой в Хстов, она жила в замке под присмотром бабы Павы.

И все в хстовских землях казалось Спаске чужим: и люди, и дома, и еда, и унылые картины вдоль тракта. В трактирах напротив входа на полках стояли лики чудотворов, а входящие кланялись им с искренним почтением. Отец велел Спаске и Славушу кланяться тоже, сам же ни разу даже не кивнул головой в сторону ликов.

– А почему тебе можно на них наплевать, а нам нельзя? – спросил возмущенный Славуш.

– Потому что меня здесь и так все знают. Я часто езжу в Хстов, все привыкли.

Милуш, желая сохранить инкогнито, кланялся ликам тоже, но с таким лицом, что лучше бы он этого не делал.

Хорошая еда в трактирах стоила очень дорого, да и не везде можно было заказать баранины или козлятины, на обед довольствовались одним утенком на четверых. Каши и хлеб, как и везде, считались роскошью – подавали в основном овощи, и хорошо если сладкую репу, чаще – безвкусную плохо почищенную брюкву, иногда с гнильцой. Похлебки варили из соленого щавеля пополам с крапивой, для сытности добавляя яйцо – только тем, кто мог за яйцо заплатить. Рыбы не было вообще, но кое-где продавали раков.

– Перевелась рыба. Реки здесь гниют, рыба дохнет. Если что-то и ловят, то отправляют в Хстов, – объяснял отец Спаске и Славушу, который тоже ехал в Хстов в первый раз. – И здесь еще не так плохо, Выморочные земли близко, Лодна. Дальше к югу хуже: и крыс едят, и лягушек, вместо брюквы – сурепка, вместо щавеля – мокрица. Хлеб пекут пополам со мхом, но и это к праздникам.