"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Денисова Ольга - Страница 185

– Так может, это просто разбойники? – усмехнулся Инда.

– Нет. Они убивают бескорыстно. И не из удовольствия убивать. Они выполняют священную миссию. Я так и не смог понять, кому это нужно, кто получает выгоду от этих бессмысленных смертей. Секта тайная, о ней не ходит даже слухов – всем злодеяниям в Исподнем мире всегда есть объяснение: колдуны, слуги абсолютного зла, воруют детей, травят скот, насылают дожди и эпидемии. Колдуны же по привычке считают виноватыми храмовников.

Инда вдруг подумал о трещине, ползущей под свод… Воспоминание было ярким, ворвалось в разговор грохотом ветра Внерубежья и испариной на лице от горячего ядовитого тумана над расплавленным камнем. И шорохом дождя по капюшону: «Я иду». Тогда, стоя на тонкой корке из камня, прикрывшего лаву, Инда не чувствовал страха – разве что трепет перед мощью неживой природы. А тут ощутил ужас: пересохло во рту, кровь отлила от лица, похолодели руки и ноги.

– Что с вами, Хладан? – тут же спросил Красен. – Неужели я напугал вас своими рассказами?

Ну да, он же дипломат… Он должен видеть малейшее изменение на лице собеседника.

– Нет. Я случайно вспомнил свой давешний сон. Мне редко снятся кошмары, но иногда это случается.

– Мне часто снятся кошмары. Это издержки моей службы. Оставим болотников в покое. Возможно, больше вас заинтересует Живущий в двух мирах, которого чтят на севере Млчаны – в Волгороде и на Выморочных землях.

Инда навострил уши, в глубине души жалея, что не смог как следует подумать о том, почему вдруг испугался.

– Да, это и в самом деле интересно.

– На Выморочных землях за сто пятьдесят лет культ Предвечного так и не прижился – вместе со сборщиками податей Храм посылает в деревни проповедников, но что может сделать одна проповедь раз в три года? Представьте себе: гвардейцы грабят дома, а Надзирающий в это время рассказывает о добрых чудотворах… Фокусы с солнечными камнями там не работают, и лично я не поеду показывать чудеса в деревеньку из десяти дворов, где мне запросто топором проломят голову. Все население Выморочных земель меньше, чем один-единственный Волгород, так что нам незачем ломать там копья. Нет, в существование Предвечного там верят, как верят в духов, болотных злыдней и девок-водяниц. Но дальше упоминаний всуе эта вера не идет. А Живущий в двух мирах – это наивная народная выдумка. Он всегда ходит пешком, ничем не отличается от обычного человека, но появляется там, где обижают слабых или обманывают доверчивых, и восстанавливает справедливость.

– И почему же его зовут Живущим в двух мирах?

– Потому что он запанибрата с Предвечным. В какой-то степени он – его антагонист. В известной волгородской сказке Живущий в двух мирах три года был посредником между Предвечным и Смертью. Предвечный велел Смерти забирать то самых старых, то самых молодых, то самых матерых, а Живущий в двух мирах передавал ей совсем другое: то грызть камни, то черпать воду из болота, то корчевать дубы. В другой сказке Живущий в двух мирах останавливает конец света. Предвечный, осерчав на людей, допытывается, хорошо ли люди ему поклоняются. Если плохо – он обещает тотчас наслать мор, потом устроить потоп, потом и вовсе стереть людей с лица земли. Живущий в двух мирах подстраивает дело так, что Предвечный остается людьми доволен.

– А чудотворы в этих сказках не антагонисты Живущего в двух мирах?

– О чудотворах на Выморочных землях ничего не знают, а в Волгороде их все же любят, потому в сказках над ними не потешаются. В глумлении же над Предвечным кроется глубокий психологический смысл народных поверий: то, над чем можно посмеяться, не так пугает. Предвечный – олицетворение сил природы, окружающей среды, зачастую враждебной человеку. А чудотворы человеку не враждебны, их не нужно бояться, потому нет смысла и смеяться над ними.

– А превращаться в Змея Живущий в двух мирах случайно не умеет?

– Нет. – Красен улыбнулся и покачал головой. – Живущий в двух мирах есть воплощение не силы, а справедливости. Да, он никого не боится, но никогда не побеждает силой – чаще плутовством. Самый серьезный его ратный подвиг – наподдать зарвавшемуся купцу или щелкнуть по лбу Надзирающего. Наверное, это его основное отличие от чудотворов – он человек, один из людей, просто наделенный волшебной способностью бывать там, куда обычным людям путь заказан.

– А вам не показалось, что это авторские сказки, а не народные? Что кто-то нарочно распространяет их среди людей?

– И снова нет. Народная сказка наивна, это гремучая смесь верований, суеверий и чаяний. И даже авторскую сказку народ перемелет так, что в следующем поколении вы ее не узнаете. Кроме того, Живущий в двух мирах не только герой сказок, люди в самом деле верят в его существование. И честное слово, я кое-что знаю о насаждении культов – эта наивная вера не есть культ: Живущему в двух мирах не поклоняются, не существует никаких обрядов, нет религиозных отношений. Культ включает в себя какие-то действия людей, в ответ на которые они вправе рассчитывать на помощь сверхъестественных сил. Вряд ли вам знакома хстовская байка о старушке, которая кланялась Змею…

– Нет, эту байку я, разумеется, не знаю, – ответил Инда.

– В храмах часто изображают Айду Очена рядом с поверженным Змеем, и одна старушка, приходя в храм, сначала била поклоны Чудотвору-Спасителю, а потом с тем же усердием – Змею. И когда ее спросили, зачем она кланяется Змею, она ответила: так ведь неизвестно, где после смерти окажешься, надо и Змея уважить. Никакой искусно созданный культ не выбьет из людей этого архаичного представления о мироздании: поклоняться надо силе, а не абстракциям вроде добра и зла. И, разумеется, никто не учил старушку культу Змея. Так и с Живущим в двух мирах: вера идет снизу, а не сверху. Людям нужны заступники, им надо на кого-то уповать. И чем они беспомощней перед жизнью, тем сильней в этом нуждаются.

В мае, когда мор окончательно ушел с болот, дед забрал Спаску из замка домой. Отец был в отъезде, и она даже не смогла с ним попрощаться.

Дед все еще переживал смерть Гневуша, искал способностей у младшего внука, но пока не находил. Ратко возненавидел Спаску еще сильней. За то, что ей удалось спастись в замке, а Гневуш, будущий колдун, его гордость и надежда, мора не пережил. Одна из сестер, Верушка, выздоровела, но на ее лице оспа оставила безобразную рябь.

Мать боялась приласкать Спаску лишний раз, чтобы не вызвать мужниного гнева. Хотя Спаска видела – теперь видела: из всех детей мать любит ее и балует больше остальных.

После жизни в замке Спаске было трудно снова привыкнуть к деревне. Ее рассказам о бабе Паве, о вкусной еде и кровати с перинами никто не верил. Кроме матери. Она иногда вздыхала, то ли грустно, то ли счастливо, и говорила, что Спаска и должна жить как настоящая царевна. Однако вещи, которые для нее покупал отец (юбки, чулочки, тонкие рубашки с многочисленными пуговицами, сапожки, башмачки, бусы, заколки и ленточки) спрятала в сундук, сказав, что юбки и украшения девочке надевать еще рано, обувь износится, а чулки протрутся, если их трепать каждый день. Впрочем, Спаска и сама понимала, что «в городском» будет в деревне белой вороной, другие девочки ее засмеют, хотя бы из зависти. И без этого все видели, в чем она вернулась из города, и к прозвищу «змеиное отродье» добавилось не менее обидное «царевна».

А сразу после праздника урожая, в середине сентября, когда Спаске уже исполнилось семь лет, сборщики податей снова появились на Выморочных землях. Только на этот раз их деревне пришлось помогать соседям: все мужчины, прихватив топоры, ушли биться с гвардейцами, а через два дня вернулись с победой. Только были они невеселы – говорили, что кому-то из гвардейцев удалось уйти, и теперь Храм не замедлит ответить.

И через полмесяца Храм ответил. Гвардейцы появились ночью, черной и слякотной, когда вся деревня спала, кроме деда и Спаски. Дед теперь водил ее в Верхний мир каждые два-три дня, и она танцевала для добрых духов. Они вышли из межмирья и собирались отдать принесенную силу, когда большой отряд гвардейцев уже подошел вплотную к деревне. Спаска почувствовала движение чужаков, телом ощутила их шаги, кожей – жар их тел (змеиная кровь!), хотя болото скрадывало звуки, а мелкая изморось впитывала тепло. Их было больше сотни человек.