«Милая моя, родная Россия!»: Федор Шаляпин и русская провинция - Бунин Иван Алексеевич - Страница 75

«Вот вдалеке показалась свита — и мимо меня промчался грозный царь со своими опричниками. Шаляпин гневно сверкнул глазами. В театре такая сцена была бы недостижима. В перерыве я спросил у Шаляпина, где он учился так хорошо ездить верхом.

— Я же артист — надо ехать, ну я и еду».

Кинематографическая техника, качество кинопленки да и сама организация съемок массовых натурных сцен были в те времена еще несовершенны. Картина создавалась без четкого сценария, репетиционных проработок ансамблей. Съемки шли трудно, напряженно, были курьезы. Дело дошло чуть ли не до срыва.

Снималась сцена: Иван Грозный сидит у шатра в глубоком раздумье, на ладони он держит птенца. Смысл сцены такой: вот ты, птичка, взмахнешь крыльями и улетишь в поднебесье, а я прикован цепями к царскому престолу. Шаляпин с большим лиризмом вел эту сцену, у него даже слезы на глазах заблестели.

Иванов-Гай сказал:

— Федор Иванович, сцена должна длиться двадцать семь минут, а у вас вышло сорок семь — в кино это скучно.

Шаляпин был ошеломлен: вот как? Шаляпин стал уже скучен!

С негодованием сорвал он парик, бороду и с руганью набросился на режиссера, в гневе ушел со съемок. Назревал большой скандал. Фирма «Шал-Рез» разваливалась. Уже были затрачены большие деньги на массовки, подготовительные работы, костюмы. С большим трудом удалось Резникову уговорить Шаляпина продолжить съемку.

Первый просмотр фильма состоялся в электротеатре «Форум» 16 октября 1915 года.

Газета «Рампа и жизнь» высоко оценила в своей статье значение кинодебюта великого артиста, назвав день выхода на экран фильма «Царь Иван Васильевич Грозный» венчанием на киноцарство Шаляпина! Но в адрес фильма были и резко отрицательные отзывы (в том числе и Горького).

Хотя сам Шаляпин был разочарован своим кинодебютом, но в интервью газете «Театр» он сказал: «Мое выступление в кинематографе не случайное; я смотрю на будущее кинематографа уповающе и считаю, что в области кинематографии есть такие возможности, которых, пожалуй, не достигнуть и театру… Я рад и счастлив от сознания, что лента „Псковитянки“ может попасть в самые отдаленные уголки глухой провинции, что я, таким образом, буду иметь возможность, быть может, „выступить“ в деревнях и селах…» Так великий артист пророчески оценил свое участие в кинематографе.

Фильм «Псковитянка» был приобретен Народным комиссариатом просвещения для публичного показа во всех городах и деревнях Советской России.

В дальнейшем Федор Иванович с большой осторожностью относился к многочисленным предложениям сняться в художественных фильмах, памятуя о неудачном, по его мнению, киноопыте. Вероятно, по этой причине он отказался сниматься в кинофильме «Степан Разин». Из художественных кинолент с его участием мы знаем фильм «Дон-Кихот», но это разговор для другой публикации. <…>

Золотое кольцо.

1998. 12 февраля

В разговорах о Шаляпине неизменно возникает вопрос: а почему Шаляпин уехал за границу и не вернулся? К сожалению, на родине певца историю его невозвращения долгое время или умышленно замалчивали или подавали в искаженном виде. Между тем из документов, опубликованных к сегодняшнему дню, из переписки Шаляпина, публикаций прессы 20-х годов вырисовывается объективная история этого «невозвращения». Шаляпин был насильственно отторгнут от России.

«Он слегка разухабисто и не очень вдумчиво всю жизнь мечтал о революции, — писал один из его современников, — и вдохновенно пел „Дубинушку“. Но вот дубинушка пришла, размахнулась и перебила хребет всему, чему поклонялся и что ценил Шаляпин…

Пришла революция и всё отняла, до последней денежки, до последней копеечки, а в утешение подарила ему роскошную шубу, снятую с какого-то московского купеческого плеча. Ибо всё же соображали новые правители, что Шаляпину не след простуживаться. Власть берегла его. Власть и подарила шубу.

В этой шубе нараспашку Шаляпин позировал художнику Кустодиеву для его знаменитого портрета…

Во всяком случае за время своего пребывания в эмиграции Шаляпин не спел „Дубинушку“ ни разу…»

Но в первые революционные годы он даже сочинил «Гимн революции» и пел его в концертах вместе с аудиторией. Был на приеме у Ленина, спасал имущество и ценности императорских театров от разбазаривания (и Ленин подписал соответствующий декрет «Об объединении театрального дела»), хлопотал за арестованных друзей, давал концерты в пользу голодающих…

В ноябре 1918 года Совнарком постановил в ознаменование заслуг перед русским искусством даровать Шаляпину звание народного артиста Республики. Первым из деятелей искусств Советской России Шаляпин был удостоен этого высокого звания.

Шаляпин просит разрешения у властей на зарубежные гастроли, ибо экономические трудности в стране давали о себе знать. А к тому времени на иждивении Шаляпина состояло шестнадцать душ! Две многодетные семьи — пятеро детей от первой жены и пятеро (двое приемных) — у второй. И хотя Шаляпин получал индивидуальный оклад по ведомости, подписанной Лениным, средств на пропитание иждивенцев не хватало. Разрешение на зарубежные гастроли было получено. И концерты певца за границей проходили с огромным успехом.

В мае 1927 года, приехав в Париж, Шаляпин передает священнику о. Георгию Спасскому 5000 франков как благотворительную сумму для детей русских эмигрантов. В газете «Возрождение» священник Георгий Спасский счел нужным напечатать слова благодарности за пожертвование в пользу бедных русских детей. Немедленно, вслед за этой публикацией, — как пишет сам Шаляпин, — посольским секретным шифром с улицы Гренель в Париже (адрес советского полпредства) в Кремль полетела служебная телеграмма.

Шаляпин был вызван в советское полпредство, куда его пригласил полпред Раковский.

— Я получил из Москвы предложение спросить вас: правда ли, что вы пожертвовали деньги для белогвардейских организаций, и правда ли, что вы их передали капитану Дмитриевскому, — речь шла о морском офицере, капитане первого ранга В. И. Дмитриеве, фамилию которого Шаляпин слышал в первый раз, — и епископу Евлогию.

Шаляпин ответил, что дал деньги на помощь изгнанникам российским и что это касалось детей…

Его попросили написать объяснительное письмо в Москву, что артист и сделал. Однако в Кремле ответом Шаляпина были недовольны.

Начинается организованная и продуманная травля Шаляпина.

«Нуждаются русские люди, голодают, — писал в журнале „Рабис“ некий С. Г. Симон. — И какие люди! Князья, графы, бароны, тайные и всяческие советники, митрополиты, протоиереи, флигель-адъютанты, генералы свиты Его Величества… Кого только нет! Миллионами ворочали, страной управляли, а теперь нуждаются, безработные… Ну как не защемить сердцу не народного артиста Республики, нет, а заслуженного артиста императорских театров, солиста Его Величества?! Почему мы молчим?.. Почему не положить предел издевательству и наглости над всем СССР этого „СВИТЫ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НАРОДНОГО АРТИСТА РЕСПУБЛИКИ“?.. Нет места среди работников искусств… носящих почетное звание… хамелеонам, ренегатам, подобным господину Шаляпину…»

За шквалом гневных осуждений последовали крутые санкции. 24 августа 1927 года Совнарком РСФСР специальным постановлением лишает Шаляпина звания народного артиста. А в октябре запрещает Шаляпину пользование усадьбой и домом на Нерли в Переславском уезде (ныне Ростовский район Ярославской области). Итогом всей разнузданной кампании становится лишение Шаляпина советского гражданства.

В 1934 году (во многом благодаря хлопотам Горького) правительство СССР «смягчилось». В Париж, проездом на отдых, приехал В. И. Немирович-Данченко. Он привез ордера на возвращение в Россию, подписанные Енукидзе, тогдашним халифом на час. По этим ордерам разрешался въезд в СССР Ф. Шаляпину, Мих. Чехову, художнику Е. Лансере, актрисе Е. Рощиной-Инсаровой. Специально для Шаляпина Немирович «привез» устное письмо Сталина.