Земля заката (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич - Страница 23

Александр чувствовал легкое оглушение, но, скорее от общей суматохи. Убил он человека или нет – теперь не узнать. Тот мог угодить под винт, а мог просто захлебнуться, оглушенный ударом по голове и вторым, еще более сильным, об воду. Очень маловероятно, что ему удалось выжить.

Младший давно уже не чувствовал угрызений совести, убивая врага. Даже если бы не было его многолетней дороги, только последних событий в Питере хватило бы с лихвой, чтобы нарастить кору. Расстрел садистов-наемников, ночной бой против оборвышей, кровавый путь на свободу через подъезды, дворы и улицы Васильевского острова – каждая смерть, к которой он был как-то причастен – все меньше и меньше царапала. Кора становилась толще.

Об этом эффекте говорили многие бывалые. Тонкокожие и чувствительные в аду не выживают. Конечно, потом что-то иногда возвращается, что-то давно забытое, и в самое неожиданное время… у него такое уже было. Но это совсем другая история.

Тем временем, морская битва продолжалась, хотя пираты больше не делали попыток приблизиться. Рассчитывали на внезапность – а штурмовать готовый к бою и хорошо вооруженный корабль им совсем не улыбалось.

А когда с носа заработал пулемет – перекрыв все другие звуки – желание воевать у них и вовсе улетучилось.

Как Данилов узнал, одна из лодок их «авангарда» была продырявлена и затонула, а вторая из-за неловкого маневра не смогла вовремя уйти с дороги траулера и была перевернута и раздавлена. Да, они не ожидали такого решительного отпора. Что-то пошло не так и эффект неожиданности не сработал. Да и вооружение на «Харальде» оказалось на высоте. Обычно на рыболовах и винтовок-то имеется совсем немного, а тут – и автоматы, и пулемёт. Потеряв абордажную партию и две лодки, пираты решили «зафиксировать убыток» и уйти с этого «рынка». Можно было ещё пострелять по удирающим, но капитан приказал не тратить патронов. Патроны дороги. Особенно крупный калибр. Почти невосполнимы.

После боя капитан слегка пожурил лысого кочегара Хрольфа по прозвищу Ёрмунганд (Великий Морской Змей), за перерасход боезапаса. Но потом все-таки выдал премию – новый нож, немного талеров, еще какое-то барахло. И копченую свиную ногу, которую тот тут же унёс в свою каморку, ни с кем не поделившись.

Никто не знает, скольких морских разбойников они отправили в этот день к Нептуну.

Позже Младший узнал, что заброшено было несколько крюков.

Курсировавшие вдоль бортов и перед носом рыболова лодки были отвлекающим маневром. Основными направлениями атаки были корма и левый борт. Туда незаметно подошли лодки на вёслах. И когда на носу поднялась стрельба, с них забросили несколько абордажных крючьев с помощью метательного устройства. Вручную так не докинешь.

Как бы то ни было, с левого борта группа разбойников, вооружённых до зубов, смогла попасть на судно и встретилась с защитниками. Завязался ожесточённый бой. Нападавшие, в попытке прорваться внутрь корабля, нырнули в люк на палубе. Жуткая резня продолжилась в узком проходе. Пиратов забили топорами, монтировками и другим инвентарем. Кровищи было очень много. Несколько матросов получили ранения, серьёзные, но не смертельные.

Жертв могло быть больше, если бы не Шаман, которого, как оказалось, в самом начале инцидента от греха заперли в каптёрке. Не очень-то ещё ему доверяли. Понятно, что полярных племён может быть много разных, но вдруг это его друзья-приятели.

Но он выбил дверь и по пути к месту сражения завладел на камбузе топориком для мяса. Два удара – и два пирата со страшными ранами упали около трапа, ведущего к машинному отделению. На остальных разбойников вид скалящего зубы Шамана нагнал такого страху, что они побросали оружие, хотя было уже слишком поздно, их тоже прикончили.

Последний негодяй удрал и выбрался на палубу, а оттуда бросился в воду. Может, рассчитывал выплыть, а может, это был поступок камикадзе, лишь бы не взяли живым. Про него можно было забыть.

Пришел капитан. В высоких сапогах и шляпе он напоминал охотника на африканском сафари. За спиной у него висела винтовка почти слонового калибра, из такой можно и лодку без труда потопить.

Рядом стоял старпом Клауссен, а при нём его знаменитый «страпон»: зверский крупнокалиберный револьвер. Тут же был Кнут, у старшего над рыборазделочной артелью пистолет в кобуре был обычный, зато были готовы к бою здоровые кулачищи. Чуть ли не все «офицеры», разве что Свенсона не было.

– Ты заслужил премию, Штеф. Но… ты просто выполнял условия контракта. Получишь десять процентов.

Имелась в виду, видимо, прибавка к месячному жалованию.

– Вообще-то это не я, сэр. Это Алекзандер. Он первым заметил тех чертей.

– Абордажников заметил наблюдатель. Но вы очень помогли. Тогда пять тебе и пять Беженцу.

Младшему прозвище показалось обидным. Хотя… а кто он такой, по сути?

Да и премия копеечная. Еще и пополам. Кстати, своих денег Саша еще в глаза не видел и даже не знал, реально ли талеры принимают на берегу. Кроме талеров существовали еще пфенниги, но на корабле мелкой монеты не водилось.

Капитан смотрел на море в бинокль, скорее всего, оснащенный тепловизором.

Постоял какое-то время и ушел в сопровождении своей свиты.

Уцелевшие лодки налётчиков уже отошли на большое расстояние.

Так и не удалось узнать, откуда были лихие люди. Во время абордажа кто-то слышал крики на норвежском и английском, но на этих языках могли говорить представители любых этносов. Младшему даже показалось, что ветер донес несколько русских слов. Это могли быть дети разных народов, прибалтов, финнов, шведов, русскоязычных… Этакий Интернационал. Он вспомнил, что во многих краях, через которые он прошел, говорили на одном языке, но это не мешало людям убивать друг друга с азартом: как оборвыши и питерцы.

Младший с бригадой присоединились к ревущей толпе, собравшейся возле надстройки. Радостные вопли моряков напоминали звуки, которые издает морж или морской слон.

«Победа! – догадался Александр. – Victory!».

Трупы врагов уже сбросили за борт, отрезав им головы.

За головы пиратов Легион платил награду. Хотя то, чем он занимался когда-то, многие тоже называли пиратством. Но легионеры стали оседлыми пиратами, собирающими налоги, а не режущими кур с золотыми яйцами. Кто-то называл их героями, кто-то фашистами. Кто-то говорил, что оба варианта правильные.

Как Легион добивался, чтобы местные головорезы не выдавали головы убитых крестьян или рыбаков за пиратские? А очень просто. Мухлевщиков ждала суровая кара. Нет, им не резали головы. Их приколачивали к столбу в полосе прилива. Или запихивали в мешок из шкуры тюленя и оставляли привязанными в местах, где бродят медведи. Неважно, бурые или белые.

Бурых мишек Александр уже видел на берегу, белые же обитали гораздо севернее. Хотя поговаривали, что теперь они заходят гораздо дальше на юг, чем до Войны. И даже активно спариваются с бурыми. Относительно последнего у Саши были сомнения, ведь белые хищники могут спуститься в нижние широты только зимой, когда косолапые спят по своим берлогам.

Еще какое-то время моряки толпились на палубе, многие вглядывались в горизонт.

Сборище не собиралось расходиться, все обсуждали случившееся, бесконечно смакуя детали. Младший был рад, что никто не собирается их со Скаро чествовать, потому что геройство бригады, как и награждение, произошли вдали от глаз большинства. Впрочем, он подозревал, что разговорчивый румын всем еще не раз всё расскажет в подробностях.

Наконец, прозвучала команда через «матюгальник»:

– Crew! Dismissed!

– Веселье окончено, – вздохнул бригадир. – Все, кроме вахты, идут по кубрикам. Возвращаемся к серым будням. Ну, типа с боевым крещением, ё-моё.

Атаку отбили. Но лов в этом участке моря пришлось сворачивать. Ботнический залив не такой большой, оставался риск снова столкнуться с этой бандой.

«Пусть отморозков сначала всех поймают и повесят. Или хотя бы зашугают так, чтоб они сидели по норам, не нападая даже на мелкие плоскодонки».