Апрель для Октября (СИ) - Деева Лина - Страница 13

«Любопытно, Эйприл тоже собачница?»

Дин раздражённо пнул носком сапога некстати подвернувшийся камень. Сколько можно вспоминать эту девчонку! Честное слово, не будь она ангелом, впору было бы заподозрить приворотное плетение и обратиться к кому-нибудь из подчинённых короля Белета.

Занятый этими мыслями, Дин подошёл к найтмару, и лишь тогда заметил, что обе стреноженные лошади неспокойны: прядают ушами, выстукивают копытами нервный ритм и испуганно косятся на лежащий невдалеке огромный валун. С учётом общей безжизненности адских пустошей такое поведение могло означать только одно — хищника.

Не рассуждая дальше, Дин сорвал с луки седла арбалет. Стремительно взвёл его и, одновременно швырнув в сторону валуна знак слепоты, выстрелил.

Сбитая в прыжке химера тяжело рухнула на землю, несколько раз дёрнула могучими орлиными лапами и затихла. Из её правого глаза торчал арбалетный болт.

— Друг мой, ты невероятно крут.

В кои-то веки уважение и восхищение в тоне и взгляде Лиона были неподдельными.

— Благодарю, — равнодушно отозвался Дин. Стараясь держаться на безопасном расстоянии от когтей и скорпионьего хвоста, обошёл тварь кругом. Да, повезло, что удача оказалась к нему благосклонна — на второй выстрел времени бы не хватило, а вступать в рукопашную с таким монстром… Дин удержался от того, чтобы не поёжиться. Отвлекая воображение, хлопнул в ладоши, призывая духа.

— Ваше сиятельство, — тот замер в поклоне, ожидая приказаний и опасливо косясь на мёртвую химеру.

— Тушу свежевать, — распорядился Дин. — Яд из тельсона сцедить, шкуру выделать, кости растереть в порошок. Выполняй.

Дух исчез, отправившись за подмогой, а Дин, повесив арбалет на прежнее место и отвязав найтмара, запрыгнул в седло. Небрежно бросил ждущему его верхом на кельпи Лиону:

— Через пару дней жди подарок, — и тронул каблуками конские бока.

— Ты очень щедр, — приятель благодарно приложил ладонь к груди. — И искушаешь охотиться с тобой почаще.

— Охоться, если есть желание, — Дину в самом деле было это безразлично. — Только не болтай в процессе.

Лион хмыкнул, но смолчал — не иначе внял просьбе.

Клепсидра методично отсчитывала проходящие на Земле часы и дни. Дин изъездил все пустоши, наохотившись на несколько лет вперёд и пополнив кладовые редкими алхимическими компонентами и звериными шкурами. Лион, как и обещал, не раз составлял ему компанию, добавив в свою коллекцию трофеев пару некрупных химер и гарпию.

Кроме охоты, Дин занимался поместьем. Провёл в замке строгую ревизию, проверил бухгалтерские книги, устроил давно напрашивавшуюся перепись легионов. И, хвала намертво прилипшей к лицу маске невозмутимости, никто даже не догадывался, насколько его воротило от этих скучных занятий.

— Ты прямо-таки домоседом заделался, — как-то после ужина заметил Лион. — Неужели слухи правдивы, и ты собираешься связать себя узами брака?

— Ни в коем случае, — Дин позволил отвращению прорваться в голос. — Причём тут вообще брак?

— Предполагают, что ты готовишь имение к прибытию будущей хозяйки.

Дин машинально опустил руку в карман и по недавно появившейся привычке сжал найденный жадеит.

— Бред.

Приятель развёл руками:

— За что купил, за то и продаю. Но если адские кумушки внезапно окажутся правы, я надеюсь, ты скажешь мне об этом? По-дружески.

— Непременно, — Дин не видел проблемы обещать то, что никогда не произойдёт.

Удовлетворённый ответом Лион перешёл к следующей сплетне — о новой фаворитке мессира Сатаны. Погружённый в раздумья Дин слушал приятеля вполуха. Раньше он не думал, что его безвылазное сидение в Аду будет замечено и, вполне возможно, кому-то покажется подозрительным.

«Пора возвращаться на Землю».

И от этой простой мысли на сердце вдруг стало радостнее.

***

С ночи его последнего визита прошло больше полутора месяцев, и утёс Семи Ветров встретил Дина ледяной глазурью и холодом близящегося Йоля. После затхлой атмосферы Ада кристальный воздух пился, как вода, и пьянил, как молодое вино. Дин привычно стоял на краю скалы и, глубоко дыша, смотрел на золотисто-серебряную паутину городских огней под ногами. Официально — выбирая жертву. На самом деле — пытаясь разглядеть среди мешанины красок грехов и праведных поступков тонкий серебристый след.

Половинка увядающей Луны уже закатилась за гору, а Дин всё не решался покинуть утёс. Ему казалось, ещё немного, и он заметит Эйприл — или та сама появится на Семи Ветрах. Но минуты неумолимо шли, и когда восточная часть неба начала бледнеть, Дин смирился. Хотел было сорваться вниз, в город, однако в последний момент передумал.

Потому что за всё это время так и не выбрал себе жертву.

То же самое повторилось на следующую ночь, и на следующую, и на следующую. И с каждой тревога Дина росла, пускай он не желал себе в этом признаваться. Будь Эйприл из демонов, можно было бы решить, что она банально сменила место охоты. Увы, ангелам, особенно низшим, такие вольности были запрещены. Каждый из них получал свою территорию и приглядывал исключительно за ней. Таким образом выходило, что девчонка сидела в Раю, в связи с чем возникал новый вопрос: добровольно ли? Поскольку что бы она ни рассказывала о Небесной толерантности, Дину в последнюю слабо верилось. Ад и Рай — вечные антагонисты, и наивно ожидать, будто за мирное общение их представителей эти самые представители не получат по всей строгости. «А уж если узнают историю с Гримом и пером…» — дальше Дин старался не думать. Хотя его самого жизнь в Аду полностью устраивала, Эйприл он падения не желал. Не тот характер у девчонки.

«Нужно каким-то образом выяснить, что с ней. Напрямую действовать нельзя, а значит, — Дин крепко сжал жадеит, — значит, остаётся Лимб».

***

Окружённый семью стенами замок всегда напоминал ему улей из-за постоянного гула голосов. Порой Дин думал, что для населявших первый круг душ наказание обернулось милостью. Для этих людей интеллектуальная беседа под разбавленное водой вино или возможность творить и делиться плодами творчества были очевидно ценнее райской благодати. Что скрывать, Дин и сам любил сюда захаживать, хотя больше слушал, чем говорил. Вот и сейчас, шагая по второй стене, он с удовольствием выхватывал обрывки фраз из разговоров прогуливавшихся тут же душ.

— …я напоминаю, что Единое будучи совершенным, ничего не ищет, ничего не имеет и ни в чём не нуждается…

— …Логос пронизывает материю, формирует и образует её…

— …числовая сущность мира…

— …поэма об императоре Октавиане…

Услышав последнее, Дин насторожился и догнал идущих чуть впереди высокого молодого человека и низенького плотного старика с обширной лысиной. Оба были одеты в тоги с пурпурной полосой.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, господин Сенека, господин Лукан, — любезно обратился он к ним. — Я верно понял, вы говорили о новой поэме господина Вергилия?

— А, господин Судья, — старик одарил его доброжелательной улыбкой. — Давно вас не было. Да, я говорил о несравненном Вергилии, наконец-то порадовавшем нас своей новой поэмой. Мы с племянником как раз идём из терм, где с удовольствием её слушали.

— Прекрасная новость! — Дин действительно любил стихи великого галлийца. — Как вы считаете, господин Вергилий ещё в термах? Я бы хотел засвидетельствовать ему своё восхищение.

Сенека и Лукан переглянулись, и последний неуверенно сказал:

— Полагаю, да. Вряд ли поклонники божественного Вергилия отпустили его так быстро.

— Благодарю, — наклонил голову Дин и заторопился в сторону внутреннего круга стен.

В термах было предсказуемо людно. Впрочем, завидев Дина, души вежливо расступались, и ему не пришлось толкаться, чтобы подойти к окружённому почитателями крупному высокому человеку в грубой, до пят свисающей тоге.

— Господин Судья! — обрадовался тот, заметив Дина. — Вот уж не ожидал!

— Мантия спешит преклонится перед лирой, — улыбнулся Дин. — Примите мои искренние поздравления, господин Поэт.