Моров. Том 4 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 30

— Иван Владимирович, — обратилась ко мне великая княжна, пришедшая в коробке гвардейцев, — прошу вас отпустить Матвея Данииловича, он уже уходит. Род Рябовых посмел затеять ссору на моем балу, и мой отец этого так не оставит.

Я кивнул и разжал пальцы.

Медлительность охраны получила еще одно объяснение. Романовым нужен был повод отправить Рябовых в опалу. И когда их сын устроил крайне некрасивую сцену, такой повод появился.

— Как пожелаете, ваше высочество, — с поклоном ответил я. — Прошу простить, я должен отвести Мирославу Анатольевну к ее родным.

Великая княжна благожелательно мне улыбнулась, а охрана мгновенно окружила Рябова. Несколько чувствительных тычков под ребра, и Матвей Даниилович послушно засеменил на выход, поддерживаемый бравыми бойцами под руки.

Я же действительно повел свою партнершу в сторону соседнего зала, где собрались люди постарше. Именно там я видел резерв Анатолия Никодимовича.

— У вас теперь будут проблемы из-за меня, Иван Владимирович, — прошептала Герасимова. — Простите, я не хотела… Я даже не думала, что он окажется настолько…

— Не переживайте, Мирослава Анатольевна, — пожал плечами я. — Даже если бы он собрал весь свой род, у него не вышло бы мне навредить. Впрочем, мы уже пришли.

При нашем появлении глава рода Герасимовых сначала улыбнулся при виде дочери, а после заметил меня, и его брови нахмурились.

— Иван Владимирович?

— Случилась не очень приятная история, Анатолий Никодимович, — заговорил я, чуть выводя его дочь вперед. — Род Рябовых нанес мне оскорбление и пытался силой принудить Мирославу Анатольевну покинуть мое общество. Вмешалась ее высочество, и Рябова прогнали. Но я думаю, что будет лучше, если ваша дочь побудет рядом с вами.

Герасимов не был глупцом. Он все прекрасно понял из моих слов, а потому протянул мне руку.

— Благодарю, Иван Владимирович, — произнес он. — Я этого не забуду.

— На моем месте любой поступил бы так же, — сказал я, отвечая на рукопожатие. — Доброго вечера вам, Анатолий Никодимович, Мирослава Анатольевна.

Уже вернувшись в танцевальную залу, я подумал, что дворяне — странное сословие. Откуда берутся вот такие Матвеи Данииловичи, берегов не видящие и считающие, что им море по колено? На балу великой княжны склоки устраивать — это надо совсем мозгов не иметь. Я-то изначально думал чуть надавить словесно, да и развести их по углам. А Рябов удила закусил и понесся, как последний баран.

Теперь еще и виру придется с главы рода Рябовых вытряхивать. И Анатолий Никодимович просто так им подобное поведение не спустит. Да и правящий род этого выступления не забудет. А все из-за одного дурака, который, видимо, уже принял лишнего шампанского и поскакал на подвиги.

Взяв бокал у официанта, я отошел с ним в сторону. Танцевать больше не хотелось, так что я просто наблюдал, как благородные парни и девушки кружатся в центре залы.

От меня не укрылось, что в паре метров от меня кто-то из молодых людей привел Кристину Гордеевну. Девушка выглядела довольной, но от нового танца отказалась, и, тоже взяв бокал, со скукой наблюдала за продолжавшими веселиться дворянами.

Меня она заметила и пару раз косила взглядом в мою сторону. Но я никак не показывал, что вижу ее, предоставив девушке самой решать, хочет она общаться или нет. Наконец, набравшись смелости, Большакова двинулась ко мне.

— Здравствуйте, Иван Владимирович, — произнесла она, остановившись в шаге от меня.

— Добрый вечер, Кристина Гордеевна, — ответил я, приподнимая свой бокал. — Вы потрясающе выглядите сегодня.

На ней было вечернее платье глубокого зеленого цвета с вышитым орнаментом откуда-то из средней полосы Российской Империи, гармонирующее с рыжими волосами. На голове, украшенный изумрудами, покоился кокошник, осовремененный, но узнаваемый.

Забавно, если меня прямо сейчас спросить, во что была одета Герасимова, я и не вспомню. Да и вообще женщины на этом приеме были одеты каждая по-своему, но при этом в одинаково не запоминающиеся наряды. А тут русский стиль производил впечатление. На фоне множества дворянок, разодетых кто во что горазд, такой выбор платья действительно привлекал внимание.

— Спасибо, Иван Владимирович, — открыто улыбнувшись, ответила Большакова. — Я немного видела вашу ситуацию с Рябовым… Сожалею, что вам пришлось через это пройти.

— Ерунда, пока никто не напал на гостей и никто не умер, можно сказать, что бал прошел крайне мирно, — отмахнулся я. — Лучше расскажите, как проходят ваши тренировки.

— Желаете выведать техники обучения моего рода, Иван Владимирович? — чуть посмеиваясь, уточнила Кристина Гордеевна. — Простите, я так редко бываю в обществе действительно понимающих мою страсть людей, что веду себя не слишком позволительно.

— Это совершенно нормально, — кивнул я, глядя в глаза собеседницы. — Магия, являясь всеобщим разделителем, вместе с тем является и лучшим средством обретения родства. Чародеи могут понять друг друга и чувствовать себя как дома в обществе таких же чародеев.

— У вас очень вольная интерпретация сословного общества, Иван Владимирович, — заметила Большакова.

— Я не считаю всех одаренных чародеями, Кристина Гордеевна. Только те, кто действительно проникают в суть магии и развиваются в искусстве владеть ей, достойны такого высокого звания в моем понимании, — произнес я. — Кстати, не желаете танец?

Она поставила бокал на стол и, облизнув губы, ответила:

— С превеликим удовольствием!

— Вы отлично танцуете, — заметила партнерша, когда танец подошел к середине.

— У меня были хорошие учителя, — чуть качнув головой, усмехнулся я.

— Мне кажется, вас просто не может быть, — с улыбкой произнесла Кристина Гордеевна. — Вы одарены магией, воспитаны, за несколько месяцев стали достаточно состоятельны. Скажите, Иван Владимирович, в чем же подвох?

Я кивнул и, дождавшись, когда девушке придется в танце оказаться рядом со мной, негромко прошептал:

— Все дело в том, что я Верховный маг из другого мира, — сообщил я ей на ухо.

Кристина Гордеевна посмотрела на меня, едва не выбившись из ритма движений, а потом не удержалась и, совсем не благородно фыркнув, рассмеялась в голос, запрокинув голову. Мне пришлось поставить барьер, чтобы хохот Большаковой не привлекал так много внимания, все же мы здесь не одни.

— Вы еще и шутник, Иван Владимирович! — воскликнула Кристина Гордеевна, быстро стирая выступившую слезинку.

Ее глаза сияли от смеха, на губах застыла улыбка. Было приятно посмотреть на нее такой. Учитывая, какой ее вкатили в мою гостиную, я действительно рад видеть, что Кристина Гордеевна пришла в себя. Приятно, когда твои добрые дела приносят свои плоды.

— Я полон талантов, Кристина Гордеевна, — подтвердил я, удерживая серьезное лицо. — И, конечно, чертовски скромен.

— О да, — поддержала она меня. — Вы сама скромность.

Я улыбался в ответ, просто любуясь симпатичной девушкой, продолжая вести в танце. Музыка постепенно ускорялась, и мы следовали за ней, курсируя по залу вместе с другими парами. Наконец, мелодия остановилась на высокой ноте, и я повел партнершу к месту, откуда мы начали.

— Спасибо, Иван Владимирович, — произнесла Большакова, тяжело дыша после танца. — Я давно так не веселилась.

— Мне приятно видеть вашу улыбку, Кристина Гордеевна, — с поклоном ответил я. — Так что для меня это было честью.

Девушка огляделась по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, предложила:

— Как вы смотрите на то, чтобы немного подышать свежим воздухом? Я бы, если честно, передохнула.

Я кивнул, предлагая ей локоть. Женские пальцы с аккуратными ногтями алого цвета легли на мою руку, и я повел Большакову к выходу. Усталость, которую она испытывала, была совершенно нормальной — год, проведенный в инвалидном кресле, это все еще год без движения.

И пускай Кристина Гордеевна исцелилась, однако она отвыкла от нагрузки. И хотя переносила ее достаточно легко, но все равно ей требовалось время для перестройки психики. И я не видел ничего плохого в том, чтобы составить ей компанию, пока Большакова приходит в себя.