Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий - Страница 37

Он кивает.

— Однако мы должны обсудить ваше предложение с коллегами, — я многозначительно киваю наверх, чтобы он даже и не думал, будто мы работаем без страховки. — Поэтому предлагаю снова встретиться в понедельник и наметить детальный и точный план работы на ближайшее время.

Он всё понимает и тут же поднимается из-за стола.

— Благодарю за ваше время и приглашаю вас в понедельник на азербайджанский ужин.

— Это очень любезно, — улыбаюсь я, тоже вставая. — Но сейчас вы у нас в гостях, поэтому приглашаем мы.

И всё в таком духе. Мы жмём руки, провожаем гостей и даём команду завершать санитарный час, а сами удаляемся за штабной столик и обсуждаем план действий. Обсуждать, собственно особо нечего. Слава наша идёт впереди нас, и прагматичные, трезвомыслящие люди сами принимают верные решения. Не все, но думаю, таких будет становиться всё больше.

Единственный неприятный момент в этом заключается в отсутствии моих войск на территории Азербайджана. А это значит, нужно срочно заниматься этой проблемой. Ставить на уши всех, кого только можно и продавливать срочное укоренение «Факела» в Баку. Эх, без Скачкова это будет непросто. Но, что поделать, где наша не пропадала…

Закончив с Цветом, я в сопровождении усиленной охраны выхожу из гостиницы. Машины стоят напротив входа, пройти нужно всего несколько метров, но парни выстраивают настоящий коридор, блокируя тротуар и вызывая недоумение у редких прохожих.

Ладно, я спускаюсь с крылечка, делаю пару шагов и в этот момент слева раздаётся шум. Ко мне подскакивают мои ребята и буквально поднося к машине, вталкивают в салон. Алик тут же выжимает газ, но я его останавливаю.

— Погоди-погоди, Алик!

Я смотрю в окно. Нападавших трое. Все они с ножами в руках. Бред какой-то. Они бросились на меня через толпу телохранителей. Это вообще бессмысленно. Двое уже лежат на мёрзлом асфальте без движения, а третий убегает.

Поняв, что шансов нет, он просто развернулся и дал дёру. Естественно, за ним побежало несколько парней. Они тут же догнали бегуна и, пнув по ногам, отправили в полёт. Он грохнулся оземь выпустив из руки здоровенный тесак. Прямо «Танец с саблями».

Его тут же подняли и потащили к машине. Пока шла гонка, двоих вырубленных сковали наручниками и распихали по машинам.

— Вить, — говорю я. — Давай, этого ко мне. Проверь только, чтоб у него ничего больше не было.

Виктор выскакивает, а через минуту рядом со мной оказывается перепуганный бичара с бешеными глазами, заросшей мордой и браслетами на руках.

— Не надо! — тревожно восклицает он, двигаясь от меня и глядя, как на лохнесское чудовище. — Не надо!

— Чего не надо? — спрашиваю я.

— Правда, не надо! — трясёт он головой. — Я сам скажу. Сам скажу!

— Ну, ладно, — спокойно, разрешаю я. — Говори, сердечный. Тебя кто послал?

— Куда мы едем? — волнуется наш новый пассажир.

— Здесь недалеко, на Лубянку, — киваю я. — Знаешь, что это такое?

Он отрицательно мотает головой.

— Серьёзно? — удивляюсь я. — Не знаешь, что такое Лубянка? Приезжий что ли?

Он снова головой мотает.

— А про кегебе слыхал?

В этот раз он кивает утвердительно.

— Ну, хоть что-то слыхал, — вздыхаю я. — Стало быть знаешь, что у них есть молоточки, иголочки, щипчики, ножечки, струнки и бритвочки. А ещё электроды, подключённые к высокомощным источникам и смертельные инъекции. Хочешь что-нибудь из этого испытать на себе?

Глаза убивца наполняются ужасом и осознанием того, что жизнь загублена напрасно.

— Ладно, давай поговорим предметно. Сколько тебе заплатили или пообещали заплатить?

— Сто рублей, — помолчав, выдаёт пленник.

— За что? — спрашиваю я.

— За это… — пожимает он плечами.

— За это… — повторяю я. — Ты кто такой вообще?

— Прут, — отвечает он.

— Оригинально. Ну, и чем ты занимаешься, Прут? Кто ты по жизни, говоря по-простому?

— Да чё ты докопался? — вдруг начинает нервничать пассажир. — Тебя колышет, кто я? Подошёл кент, сказал так и так, надо сделать то и то.

— Куда подошёл?

— Ну, там мы на хате одной, ну… короче… кто, говорит, хочет бабок заработать? Вот и всё. Чё ещё сказать?

— Где хата, говори.

— Не, это не, — идёт он в отказ. — Так в натуре не пойдёт.

— То есть, ты на меня с ножом рванул и будешь мне рассказывать что пойдёт, а что не пойдёт? Алик, поехали на реку, ну где шлюз, там их под лёд запустим да и всё к херам, а то я устал от пустых разговоров.

— Э, начальник, ты чё творишь! Какой лёд! Я же ничё и не сделал даже, я вообще передумал и в другую сторону…

— А мне похеру, — пожимаю я плечами. — Если от тебя пользы нет, какой смысл тебе жизнь оставлять? Вить, передай парням, что меняем маршрут.

— Понял, — говорит Виктор и берёт рацию. — Внимание всем бортам, говорит первый. Смена маршрута, едем…

— К Строгинской пойме, — подсказываю я, припоминая, где в будущем будут делать проруби на Крещение.

— К Строгинской пойме, — повторяет Виктор.

— Второй принял изменение маршрута…

— Третий принял. Едем на Строгинскую пойму.

— Э! — начинает волноваться ассасин. — В какую пойму! Вы чего мужики!

— Мужики на зоне рукавицы шьют, — говорю я и отворачиваюсь.

Наступает тишина. В головной машине у нас москвичи, местные парни, коренные, куда ехать знают. Минут через пять пассажир начинает проявлять беспокойство.

— Начальник, не надо в прорубь, — просит он. — Расскажу я, как было. Мы бухали у Томки сиворылой, на Рижской. У неё там ушкуйка известная.

— Что ещё за ушкуйка?

— Да все так называют, ну… малина типа…

— Притон, значит.

— Ну, да… Короче, нарисовался фраер.

— Блатной?

— Наверно, не знаю я. Ну так выглядит представительно… Ну, и всё.

— Расскажи про фраера.

— А чё рассказывать. Звать Али. Из Баку. Нет, с Еревана… Хотя… не, из Баку… Или… Чё там у нас ещё есть? Короче, дал по полтиннику. После дела, сказал, ещё стока даст. Привёз и всё. Мы ждали, сидели в машине. Как ты вышел, значит, он показал, ну мы и погнали.

— Погоди. А он в это время где был?

— Ну, там, в машине своей…

— Какая машина?

— Серая… Старая такая…

— С оленем?

— Чё?

Ну, и всё в таком духе. Разговор вроде движится, да только реальной информации у меня не прибывает.

— А ты значит за сто рублей готов человека убить? — спрашиваю я.

— Не, ну чё сразу убить? Я вообще в другую сторону дунул. И кенты тоже. Хотели бабки дёрнуть и в метро забежать.

— И почему не забежали?

— Так это… я-то чё? Я в метро и бежал… Давай без прорубей, а?

— Ладно, — соглашаюсь я. — Вить, отбой прорубь. На Лубянку едем. Набери мне Злобина, пожалуйста.

Он набирает.

— Леонид Юрьевич, здравствуйте, извините, что в субботу. Но тут дело образовалось внезапно.

— У тебя иначе и не бывает, — усмехается он. — Чего случилось опять?

— Да напали три клоуна с мясорезами. Им парни дали по тыквам сразу, но чего делать-то с ними? Надо бы их к делу приобщить.

— Опять напали? — напрягается Злобин. — Как-то ты больно легко говоришь об этом. Втроём?

— Втроём, да. Мы никого вызывать не стали, забросили в машину и едем в вашу сторону.

— Это правильно. Я сейчас Ижбердееву дам команду, чтоб он примчался и оприходовал твоих злодеев. Подвозите пока и постойте у ворот. С той стороны знаешь, где взвод. А вообще… я сам подъеду. Ждите, в общем.

Мы едем и ждём. Приезжают и Злобин, и Ижбердеев. Следак сразу вызывает конвой и моих душегубцев уводят в казематы.

— Начальник! Ну нахера так делать было! Я ж тебе всё рассказал, как на духу!

— Ещё раз расскажешь, — напутствую его я.

Мы проходим в кабинет Злобина, где я подробно рассказываю, как всё было и что мне сообщил этот дурачок.

— Именно, что дурачок, — качает головой Ижбердеев. — Не вяжется как-то… С одной стороны бросают М-40, недешёвую, прямо скажем, штуку, устраняют стрелка, а с другой… клоунаду устраивают с алкашами.