Командировка в ад (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 13

— Твои живы?

— Да, — ответила она через рыдания. — Но очень плохи.

— Я приехал их спасти — у нас есть лекарство.

— Идем! — заторопилась Ольга, вытирая слезы с щек.

…Михо и Милош еще держались, хоть оба не вставали с постели. Несвицкий ворвался к ним вихрем и достал шприцы.

— Оль, ты же вроде медик. Вену найдешь? Можно и перорально ввести, но так расход раствора больше и действие медленнее. Займись мужем, а я — мальчиком.

Хотя медицинской практикой Ольга не занималась с отъезда из Нововарягии, но руки помнили. Потерла локтевой сгиб мужа спиртом, несколько раз надавила пальцем и ввела иглу. Милош, лежавший без сознания, даже не шевельнулся. Несвицкий еще быстрее обработал мальчика, заставив несколько его раз сжать и разжать кулачок. Тот, к счастью, был в сознании.

— Коля… Ты уверен, что это подействует? — спросила Ольга.

— Видела парня, такого, с круглой головой, усатого, ниже ростом из оставшейся во дворе пары? Вчера утром лежал с температурой сорок, без сознания и пускал пузыри. Сейчас — огурец. Он даже респиратор не носит. Ставим эксперимент — получил ли иммунитет.

— Респираторы не помогают. Даже самые изолировавшиеся заболели. Миха, тебе лучше?

— Через полчаса спросишь, — ответил Николай за мальчика. — Этот ваш сербский грипп — зело скверная штука. На раз-два не отпускает. И, возможно, завтра понадобится повторная инъекция. Хотя Васе не потребовалась, но он — спецназ, здоровья — вагон.

Князь не стал уточнять, что обладатель вагонного здоровья провалился в небытие при первых же признаках болезни, а хрупкая женщина держится из последних сил несколько суток подряд. Он усадил ее на стул, поднял рукав халата и протер впадинку у локтя ваткой. Вставил иглу и надавил на поршень.

— Спасибо… — поблагодарила Ольга. — Вы надолго?

— Не знаю. Надо собрать выживших врачей, обеспечить раствором. Мы поднялись из села, не помню название… В десяти километрах от города. Что-то на букву «зэ».

— Златица, — подсказала Ольга.

— Наверное. Там одна семья вымерла полностью, остальные покинули дома. Что у вас здесь происходит? Какие населенный пункты есть рядом с Високи Планины?

Ольга назвала несколько сел, с явной неприязнью упомянув хорватскую базу на краю их города, рассказала про немецкий медицинский центр в километре или двух на юге. Никто из горожан, кто обычно туда отправляется на работу, с самого начала эпидемии из него не вернулся.

Николая как током ударило. Медцентр? И сотрудники не попытались придушить эпидемию в зародыше? А правда ли там занимаются медициной?

— Ольга, мне надо бежать в больницу. У вас местный телефон работает?

— Местный — да. Сейчас запишу наш номер.

Заметив справочник — старомодный, в виде книжицы, Несвицкий без разговоров конфисковал его.

— Кто здесь был? — вдруг долетело из спальни. Говорил Милош, ему ответил голос Михо: — Какой-то дядя в маске, кололся больно…

— Действует… Действует!! — закричала Ольга, и тотчас закашлялась. Даже самое волшебное лекарство в мире не излечивает моментально, кроме гильотины, разумеется. — Приходи на ужин… У нас не ресторан в Борисфене, конечно…

Николай крепко взял ее за плечи.

— Приду. Если не сегодня, то обязательно завтра. Но при одном условии. Ты больше никогда не вспомнишь про Борисфен и ту дурацкую размолвку.

— Обещаю!

Ольга кинулась к нему на шею, обняла и крепко прижалась. Выждав секунд пять, Несвицкий аккуратно отстранил ее.

— Иди к мужу. Твои объятия ему нужнее. Не прощаемся!

В больницу их троица прибыла, когда у первых пациентов проявился эффект от инъекций. Сербские врачи и больничарки смотрели на Дворжецкого как на бога, сотворившего чудо, а тот и не пытался скромничать. Несвицкого срочно оттянул в сторону.

— Князь, выражаю искреннее почтение: ваше снадобье — выше всяких похвал. Но медики утверждают, что большинство лежачих больных находится по домам, больница не вместила и десятую часть пострадавших. В городе вместе с приехавшими из сел — тысяч тридцать. Инфицированы практически все! И вашего раствора не хватит.

— Все, что в моих силах…

— Я помогу вам утроить, учетверить силы! Здесь имеется первоклассная германская центрифуга-сепаратор, непонятно, каким ветром ее занесло в эту глушь. Есть и морозильники для плазмы. Читал научную статью, что, если зачаровывать плазму, получается бустерный эффект! По моим прикидкам, для выздоровления хватит кубика, а то и меньше.

— Знаю, — сообщил Несвицкий, мысленно улыбнувшись. Статью написал Кривицкий, главный врач его больницы. Это он придумал метод с плазмой. — Самого в Царицыно лечили. Есть здесь плазма?

— Есть немного, а еще — запасы донорской крови. Потом будем брать ее у выздоровевших. Дорогой мой, мы спасем десятки тысяч человек!

Несвицкому оставалось согласиться. Он отчетливо понимал: в ближайшие сутки будет есть и спать урывками, а потом опять тянуть руки к пакету с плазмой. Каждое послабление, которое он себе позволит, может унести чью-то жизнь.

Конечно, больница бановины имела свои медпрепараты, даже в неплохом ассортименте, но ничто не помогало от сербского гриппа. Как и препараты, сброшенные с самолетов, это от них команда Касаткина-Ростовского пряталась в амбаре.

Сербская докторша, уже получившая свою дозу, но не избавившаяся от кашля, отвела князя на второй этаж, где снабдила всем необходимым, приговаривая: «Вот бы мои другови и другарице поправились!». Проклинала немцев, хорватов и прочую нечисть, оставивших Високи Планины вымирать. Она даже не подозревала, чем в это время занимается главный соратник их спасителя, заявившийся в расположение хорватской полицейской роты сразу, как только расстался с Несвицким в центре города.

— Володя! — приказал Касаткин-Ростовский. — Ставь машину предельно нагло, вплотную к входу в караулку, подпирая ворота. Оставайся в ней и жди. Респиратор не снимай. На любой вопрос, если пристанут, отвечай: найн, ферботн! Что означает: нет, запрещено.

— Даже если предложат сотню экю? — попробовал пошутить связист, но, сообразив, что начальник серьезен, и отчеканил: — Яволь, херр майор!

Милица натянула ночную летную шапочку, как и командир, отчего оба обрели сходство со служащими непонятной силовой структуры, и прихватила медицинскую сумку. Князь постучал кулаком в дверь караулки. Вздохнув глубоко, включил внутри себя режим военно-германского хамства.

— Што требаш? — просипел голос изнутри.

Касаткин-Ростовский выдал энергичный спич на немецком языке, лучше не удалось бы и фельдфебелю учебной части Бундесвера, распекающему новобранцев. Часовой должен был узнать, что он, грязная свинья, не смеет так отвечать старшему по званию и должен бежать, теряя подметки, чтоб командир роты немедленно явился сюда. Шнель!

— Што? — снова вперемешку с кашлем.

— Скажи идиоту, что герр майор гневается, почему ты не отвечаешь по уставу и до сих пор не привел ротен-фюрера, — шепнул князь Милице на ухо.

Та подавилась смехом, но взяла себя в руки и как можно более грозно произнесла эту фразу по-сербски. Отличия в устной речи незначительны, и хорват прекрасно понял сказанное. Послышалось бурчание, затем удаляющиеся шаги.

— Когда ты меня «переводила», сказала: «пуци ми курац»? Что это означает? Я разве говорил такое? — спросил Касаткин-Ростовский.

— Идиома, означающая, что вы гневаетесь очень сильно, — прыснула докторица, и только сейчас до Бориса дошло, что веселость ее слегка истеричная — от перелетов, вида множества умирающих людей, понимания, насколько им опасно всем здесь находиться. Конечно, с подбором кандидатов спешили чрезмерно, и вместо миленькой чернявой дамочки князь предпочел бы рядом с собой военного медика с боевым опытом в Славии, способного выдержать стрессовую нагрузку на психику.

Лязгнул засов. В проеме двери показался крайне изможденный молодой паренек с погонами лейтенанта. Наверно, еще недавно был пухляшом, потому что кожа на лице собралась складками, а китель казался размера на два больше, несмотря на туго затянутый ремень, превративший избытки ткани в непонятно что. Офицер начал лепетать, срываясь на кашель, но визитер грубо перебил: почему ротой военной полиции командует всего лишь лейтенант?