Комната Вагинова - Секисов Антон - Страница 13

Сеня задумывается, стоит ли вводить эту цепь размышлений в книгу. Он садится за стол, открывает сайт «Ситиволс» и читает статью о доме, в котором теперь живет. Этот дом по набережной канала Грибоедова, номер 105, был построен по проекту архитектора Соколова в 1790 году, после чего перестраивался.

Сеня открывает окно текстового редактора и пытается что-то написать, но стол слишком сильно шатается. Сеня залезает под него, долго изучает конструкцию и приходит к выводу, что она вполне прочная — нужно лишь подкрутить шурупы.

Сеня спускается вниз, на улицу, осматривает двери каретных сараев и внутренний двор. Потом идет в продуктовый, берет что-то к завтраку. Поднимается по ступенькам, разглядывая перила с золотым напылением и стены, окрашенные в пунцовый цвет. «Прямо как в цирке. Или на скотобойне, наверное», — размышляет Сеня. Он звонит в дверь Анны Эрнестовны, но никто не подходит. Второй день Сеня пишет ей и звонит, но Анна Эрнестовна как будто скрывается.

На кухне Сеня застает Лену, одетую в безразмерный свитшот, леггинсы и меховые тапки. Она стоит перед шкафчиком и к чему-то принюхивается. Ее ноздри немного воспалены. Лена достает из шкафчика пакеты, свертки, коробки и тщательно их обнюхивает.

— Опять воняет?

— Это само собой. Но еще у меня пропала крышка от чайника.

Из-за утраченной линзы у Сени долго не получается сфокусировать взгляд на деревянной доске, где стоит заварочный чайник без крышки. Из него идет пар. Возле чайника лежит тряпка — такая ветхая, что можно предположить, будто бы ей протирали стол еще во времена Вагинова. Может, это и есть источник вони? Сеня наклоняется и осторожно нюхает тряпку.

— Крышка была тут еще десять минут назад, — говорит Лена. — Пошла проверить Николая Васильевича, возвращаюсь — а крышки нет. Ну и как это объяснить, по-твоему?

— Значит, кто-то украл.

Лена кивает и шмыгает носом. Сеня возвращается в комнату, по пути натыкаясь на разные предметы, снова смотрит на стол, на стул, на портрет Вагинова. «Мне нужна отвертка, — думает он. — И еще упаковка линз».

В воображении Сени возникает фигура ночного вора, который проникает к нему в комнату, склоняется над беспомощно спящим автором будущей книги о Вагинове, аккуратно приоткрывает его левый глаз и похищает линзу. Наверняка это он украл и крышку от чайника. В это время кто-то стучится в дверь. За дверью стоит Сергачев, одетый в новый, не по размеру костюм из вельвета. Рукава пиджака полностью закрывают запястья.

— Как вам? Ничего? — Сергачев делает шаг в комнату, разводит руки и поворачивается, давая рассмотреть себя со всех сторон.

Сеня рассеянно изучает пиджак и говорит:

— У вас, случайно, не найдется отвертки?

— У поэта? Отвертки? — Сергачев горестно улыбается. — Боюсь, что отвертки нет.

— Крестообразной отвертки небольшого диаметра. Чтобы подкрутить шурупы в столе.

— У меня как раз выходной, так что могу отвезти в строительный магазин.

— Это был бы настоящий подарок судьбы.

— Мне это только в радость.

Какое-то время они молча стоят. Затем Сергачев смотрит куда-то в сторону и добавляет:

— Похмелье просто зверское.

— Это уж точно. Да.

— Ну, я буду внизу. — Сергачев выходит из комнаты. — Знаете, что Гаэтано сказал про мой сегодняшний образ в этом костюме?

— Что же?

— Что у меня стиль убийцы. — Сергачев выжидательно смотрит на Сеню.

— Стиль убийцы? Наверное, — отвечает Сеня. — Но тогда нужно подшить рукава. С такими длинными рукавами не очень удобно прицеливаться.

— Вы правы. Конечно же. — Сергачев обиженно надувает губы и исчезает во тьме.

Сеня одевается в свой глянцевый синий костюм и синтетические носки, выключает ноутбук и, перед тем как уйти, запоминает, что где стоит в комнате, фотографирует обстановку, пересчитывает наличные и прячет их в наволочку. Если кто-то проникнет в комнату, пока они с Сергачевым будут в строительном магазине, Сеня это заметит.

В коридоре он снова встречает Лену. Она стоит в темноте у вешалок и осторожно нюхает куртку Сени.

— Воняет?

— Не от твоей куртки.

Сергачев припарковал машину на набережной. Над ней нависает сосулька размером с рыцарский меч. Ржавая «четверка» телесного цвета выглядит еще хуже, чем Сеня предполагал. Невозможно поверить, что она на ходу. Зеркала заднего вида со стороны водителя нет — вместо него культя, обмотанная промасленной тряпкой. В салоне — терпкий животный запах, обивка у кресел содрана, повсюду куски грязного поролона, оголенные провода, мусор, голубовато-белые пятна от плесени. В салоне холоднее, чем на улице, потому что у Сергачева сломана печка. Поэт рассказывает, что она сломалась недавно, хотя очевидно: он ездит так много лет. Сене очень не хочется садиться в эту машину, но он подчиняется обстоятельствам. Он полагает, что после поездки одежду нужно будет свалить в кучу и сжечь. При условии, что он доживет до этого «после».

— С богом! — весело говорит Сергачев, заводя мотор. Сеня кивает и берется за ручку над боковым окном. Он не отпустит ее до конца поездки.

Сергачев, несмотря на отсутствие зеркала, перестраивается часто и смело. Позади раздаются визг шин и неистовые сигналы клаксона. Каждый раз, когда скорость снижается, Сеня с трудом сдерживается, чтобы не открыть дверцу и не сбежать. Кажется, что выпрыгнуть из машины на ходу безопасней, чем продолжать поездку. Помимо стиля вождения Сергачева Сеню пугает и угнетает упрямая жизнерадостность соседа. Вот и сейчас Сергачев улыбается так, будто едет на кабриолете по побережью Ниццы. Ледяной ветер обдувает пятнистое лицо Сергачева. Несчастливая аура волочится за ним, как привязанные к заднему бамперу жестяные банки.

Что же дает Сергачеву силы не просто продолжать жить, но еще и радоваться? Сеня чувствует растущую неприязнь к Сергачеву — отзывчивому, доброму человеку, предложившему отвезти его в строительный магазин. «Окажись я на его месте, в ту же секунду рванул бы ручной тормоз, вышел из машины и прыгнул в Неву», — думает Сеня. Он прокручивает в голове картины самоубийства Сергачева одну за другой: как тот прыгает с камнем на шее (или без камня) и разбивается насмерть о воду или, не долетев до нее, падает между пролетами моста. Сергачев лежит с раздробленными ногами и бормочет стихи. Фантазии оказывают на Сеню успокоительное воздействие, и вскоре он чувствует почти что умиротворение. Его мысли вновь начинают крутиться вокруг Вагинова и комнат с видом во внутренний двор.

— Мне нужна эта ничейная комната, — произносит вслух Сеня. «Четверка» останавливается на светофоре. С ней вровень встает «газель» — идеально вымытая, сверкающая на солнце. Немолодой лысый мужчина за рулем «газели» агрессивно жестикулирует, что-то показывает Сергачеву. Похоже, водитель «газели» просит его опустить стекло. Сергачев улыбается, старательно не замечая знаков. Водитель «газели» достает из-под сиденья монтировку и демонстрирует Сергачеву. Что-то кричит. Загорается зеленая стрелка: Сергачев планировал ехать прямо, но он трогается вправо, вклинивается в группу поворачивающих по стрелке машин и покидает перекресток.

— Чего вы так зациклились на этой ничейной комнате? У вас самого лучшая комната в доме — просторная, с идеальным видом, — говорит Сергачев.

— Есть вероятность, что в этой ничейной комнате жил Константин Вагинов.

На грубом и нездоровом лице Сергачева появляется нетипичное выражение: как у чопорной дамы, чей муж напился и во всеуслышание стал вспоминать сексуальные похождения молодости.