Комната Вагинова - Секисов Антон - Страница 12

Обстановки здесь практически нет: вместо бельевого шкафа одна перекладина, на которой висят штаны, пара белых рубашек и туго набитый спортивный мешок. Белые стены оклеены полароидными снимками. На всех изображены неказистые петербуржцы преклонного возраста, запечатленные в рюмочных, в вагонах метро, на автобусных остановках, на набережных с удочками в руках. Фотографии расклеены хаотично. Стена в комнате Гаэтано напоминает доску следователя из фильмов про серийных убийц, который пытается найти связь между похожими преступлениями. Сам Гаэтано спит, полулежа в кресле-мешке, которое, похоже, и служит ему постелью. В комнате нет стульев, так что Сеня садится прямо на пол. Сергачев занимает место на подоконнике и по временам бросает на Сеню томные взгляды: ему явно хочется говорить о стихах, но он чувствует себя скованно рядом с Артемом. Артем же не ощущает никакой скованности: он отрывает от стен фотографии, рассматривает их и бросает на стол. Он действует по-хозяйски, то и дело поправляя дужку очков, заклеенных изолентой, и подтягивая штаны. Неожиданно он говорит:

— А что, если Гаэтано шпион?

Сеня глядит на храпящего Гаэтано, у которого изо рта свисает нитка слюны. Прядь волос у Гаэтано испачкана в масле, потому что, сунув руку в банку со шпротами, он вытер пальцы о свою голову.

— Типичный шпион, — реагирует Сеня.

— А ты думаешь, все шпионы выглядят как Джеймс Бонд? — Артем приближается к Гаэтано, убирает маслянистую прядь с его лба. — Вот мне интересно, на что он живет. И зачем фотографирует всех этих людей? Зачем развесил эти снимки на стенах?

Сеню начинает слегка раздражать самоуверенный тон Артема, его упорство в обосновании очевидно бредовой идеи. Он хочет сказать: такую халупу можно снять и без дотаций от иностранных спецслужб.

— При всем уважении все-таки сложно поверить, чтобы такая бедная страна, как Италия, тратила миллионы на создание шпионской сети по всему миру. С агентами, которые спиваются в коммуналках и фотографируют других пьяниц.

— Не все шпионы выглядят как Джеймс Бонд. — Артем презрительно улыбается и тычет вилкой в банку со шпротами. Сергачев тянется к бутылке вина, отпивает из горла, и тут Сеня замечает очередную странность. Сергачев прикладывается к этой бутылке уже в третий или в четвертый раз, но вина в ней не убавляется. В рюмочной Сергачев тоже не отлипал от рюмки, но Сеня не помнит, чтобы он сделал хотя бы глоток. Ну и что из этого следует?

Сеня поднимается со стаканом в руке, делает неосторожный жест и проливает немного вина на рубашку Артема. На темном фоне пятна почти не видны, да и сам Артем не подает виду, что огорчен, но, приблизившись к Сене, говорит шепотом:

— Ты что натворил, идиот? Видишь, что ты наделал?

Лицо Сени принимает жалобный, виноватый вид, он пытается извиниться, но слова застревают в горле: он обескуражен грубостью, резким тоном Артема, которого Сеня никак не заслуживал.

— Так нажрался, что двух слов не может связать, — обращается Артем к Сергачеву. Тот кротко смотрит на эту сцену: сочувствуя Сене, но опасаясь Артема. На его лице мелькает какое-то соображение, но он оставляет его при себе. Вдруг Артем хватает Сеню за шкирку и выпроваживает из комнаты. У Артема это выходит почти не грубо, деловито, бесстрастно, как будто он имеет дело с неодушевленной тушей.

Перед Сеней закрывается дверь, и на прощание он слышит обрывок фразы: «…Единственную рубашку засрал этот толстый дебил. Сынок маменькин». Все это случилось так быстро и как-то безжалостно — Сеня не успел ничего понять, не успел объясниться, не успел испытать ни досады, ни возмущения, ни страха. С таким обращением он не сталкивался никогда: выпнули, как беспризорную собачонку.

Сеня привык сидеть в кресле, закинув ногу на ногу, вальяжно отпускать комментарии, а тут его уже куда-то тащат за шкирку, вышвыривают. Очень обидно и унизительно. Бесславное завершение вечера, во время которого Сеня очень старался произвести впечатление, быть вежливым, обходительным. Ему казалось, все хорошо: он чинно сидит, поддерживая светскую беседу — но вдруг он что-нибудь упустил? Может, Сеня нарезался как свинья и сам того не заметил? Но ведь невозможно напиться с полрюмки водки и полглотка вина.

Сеня заходит в свою комнату и не раздеваясь ложится в кровать. Наедине с собой, в темноте он находит быстрый ответ: Артем его ненавидит. Банальная личная неприязнь, основанная на чистой физиологии. С Сеней это происходит с самого детства: некоторые люди вдруг начинают неистово его ненавидеть просто за внешний вид, за звук его голоса. Они навешивают на него обидные ярлыки: «маменькин сынок», «баба». В детстве такие люди били его, отбирали деньги, с возрастом неприязнь стала скрытой и опосредованной. Где бы Сеня ни находился, что бы ни делал — рядом всегда найдется такой человек. Но вот за шкирку его еще не вышвыривали. Крайне обидно, если подобное происходит, когда тебе почти тридцать лет. Когда ты одет в глянцевый синий костюм, подаренный мамой.

Сеня так и не снял шапку, он опускает ее на глаза и сразу же засыпает — как попугай, когда колпаком накрывают клетку. Во сне Сеня часто переворачивается, мычит и храпит. Сене кажется, что кто-то сидит прямо у изголовья и наблюдает за ним, но ему не хочется проверять эту гипотезу. Наконец он слышит отчетливый скрип половиц. Сеня садится в кровати и смотрит прямо перед собой. Дверь комнаты распахнута настежь, и из коридора доносится приглушенный шум. Сеня встает и зажигает свет. Неужели он так и спал с открытой дверью? Как получилось, что он ее не закрыл?

Сеня долго прислушивается, после чего выходит за дверь. Сперва Сеня слышит голос Лены. Он идет из ее комнаты, вкрадчивый, утешающий — похоже, она говорит с енотом, пытается его ободрить после чувствительной процедуры. В глубине коридора горит слабый свет. Сеня идет на звук журчания и видит стоящего посреди туалета Гаэтано: он писает, стоя в неудобной позе, со средней дистанции, привалившись боком к стене. Похоже, струя бьет неточно и попадает на пол. «Не все шпионы выглядят как Джеймс Бонд», — повторяет Сеня и возвращается в комнату.

Сеня просыпается и замечает, что смотрит на мир как будто через полупрозрачную пленку. Поочередно прикрывает глаза. Вчера он резко уснул и забыл снять линзы, и вот теперь оказалось, что одна из них, та, что была в левом глазу, исчезла. Сеня осматривает постель, но находит только какую-то труху, которая за ночь высыпалась на матрас.

Сеня берет туалетную бумагу и, зажмурив глаз без линзы, отправляется в туалет. Он ожидает увидеть нечто ужасное после вчерашних подвигов Гаэтано. Но туалет относительно чист. Унитаз возвышается на постаменте из кирпичей и напоминает трон. Сеня всякий раз испытывает неловкость, садясь на него. Такая посадка как будто обязывает к чему-то особенному. Ему хочется сказать: право, я недостоин. Как только Сеня усаживается, лампочка над головой начинает жужжать. Лампочка в туалете слишком большая и яркая для этого помещения, и она освещает многое из того, что не стоило бы освещать. Лампочка жужжит и гудит с яростью, как будто кто-то внутри бьется, пытаясь вырваться.

Ерзая на своем неуютном троне, Сеня вспоминает строки из набоковского «Бледного огня»:

Сеня воображает привидение Вагинова, запертое внутри лампочки: оно мечется в грушевидной клетке, пытаясь сообщить своему биографу Сене нечто важное. Хотя если бы Вагинов жил в лампочке, она наверняка была бы маленькой, тусклой и включающейся через раз. Вагинов не любил электричества — он отказался его у себя проводить и обходился свечами и естественным освещением. Но живший в той же квартире монтер не понимал таких странностей и провел электричество писателю насильно, за свой счет. Вагинов не посмел перечить соседу из деликатности и доживал свой век при свете ламп.