Кексики vs Любовь (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 34

— Это еще зачем? — ошалело спрашиваю. Вот так планы у него, оказывается, были!

— Чтоб ты точно согласилась стать моей девушкой, — бесхитростно пожимает плечами этот придурок.

Я фыркаю.

— Ты дурак совсем, что ли? Оно тебе все еще надо? Мозги на место после мешком по голове так и не встали?

— А ты надеялась? — Бурцев изгибает бровь. — Ну, ты все-таки и наивная, Кексик.

Наивная? Кто спорит. А еще я жутко упрямая коза, но вот именно сейчас, сию секунду — я валяюсь в колких объятиях сена, и чуть не расплываюсь по всему сараю расслабленным горячим облаком. Вот что секс животворящий со здравым смыслом делает!

И все-таки! Я его прогнала. Сказала, что мы друг другу не подходим, что он — слишком сложный для меня.

А он приехал к моей маме после этого, чтобы окучить вместо меня картошку. И даже после того, как я чуть не довела его до кондратия, а после — до сожжения нашими местными инквизиторшами на костре народного гнева, набросился на меня, как будто после месячной командировки.

Смотрю в возмутительно-васильковые глаза.

Выжидающе он на меня смотрит, ждет.

Вроде и не задавал никаких вопросов, но ситуация будто бы чего-то требует. И почему-то мне не хочется давать отпор. Устала сопротивляться. Да и как сопротивляться, если у меня с этим придурком такая бешеная химия? Можно дать ей шанс, да и вопрос собственного недотраха закрыть на время.

— Ты пожалеешь, — торжественно клянусь, ловя Бурцева в капкан прямого взгляда.

— Спорим, что нет? — нахально изгибает бровь этот засранец.

— Спорим, — смеюсь, без зазрения совести прижимаясь к его груди, — спорим, что сбежишь от меня до конца лета. На что?

— На желание, — фыркает Тимур, сдувая упавший на лоб светлый вихор.

Что ж. Это безобидная ставка! Особенно с учетом того, что я точно знаю, что выиграю.

Знаете, с чего начинается веселое утро домашнего кондитера?

Со звонка в шесть утра.

Воспринять его тем тяжелее, с учетом того, что твой личный закрыватель гештальтов по сексуальной неудовлетворенности накануне решил накинуть пару дополнительных раундов к своей смене. Именно поэтому, когда над моим ухом в разгар самого сладкого сна на свете вдруг начинает горлопанить петух — дебильней ринтгтона я не придумала, просыпаться мне не хочется. Но приходится.

— Але! — стону я в трубку, проснувшимся процентом мозга надеясь, что это звонит какой-нибудь ошалевший банк, или Маринка, или старшая по подъезду. Все вышеупомянутые варианты можно послать к черту на куличики и доспать. Хоть полчасика! Я же заслужила! Все-все заказы доставила, и сегодняшний в полночь в холодильник поставила, готовиться к своему дебюту.

— Юлечка, простите, вы еще спите?

Нет, в шесть утра, занимаюсь благотворительностью, блин!

Первый же просящийся достойный ответ — матерный. И с учетом того, что я уже узнала голос сегодняшней заказчицы — выдавать его ни в коем случае нельзя.

— Уже нет, Катерина, — выдаю я сквозь зевок. Суровая правда в общении с клиентами — это, конечно, не очень клиентоориентированно, но будем честны и откровенны — притворяться у меня просто нету сил.

Тем более, что эта девочка пришла ко мне через Маринку, считается за хорошую знакомую, и потому — может мне сделать скидку на раннее утро.

— Простите-простите, — частит девушка с той стороны трубки, — просто вы говорили, что декоративному слою нужно не меньше четырех часов на застывание. А у нас трындец.

— Что такое? — вздыхаю, мужественно наскребая в себе силы выскрестись из-под тяжелой и такой теплой руки Бурцева.

— Вы же знаете, что я торт заказывала в подарок свекрови, да? — нервно спрашивает Катя. — У неё юбилей, и я впервые с регистрации брака с ней встречаюсь.

— Помню, — откликаюсь я, с невеселым вздохом. Собственно только из-за этого я и прострадала вчера весь вечер. Не люблю старомодные кремовые цветы на тортах, предпочитаю что-то более модерновое, но Маринка очень просила за эту девочку, а она — без лишних споров оплачивала все свои капризы и обещала пропиарить меня у себя в блоге. С учетом того, что на её страничке в инстаграмме было аж триста тысяч подписчиков — это было хорошее обещание.

— Она приехала раньше. Вчера вечером, — быстро и максимально лаконично излагает Катя, — и случайно нашла фотографию того дизайна торта, что мы для неё подбирали. Разнесла в пух и прах. Мол, неужели такое еще делают, да еще и за деньги.

— Вот ведь блин, — вырывается у меня. Бывает же так — и душа не лежит к проекту, и руки не поднимаются его делать, а потом еще и будущий потребитель оказывается не готов.

— Да, — честно откликается девушка, — сама себе чуть лоб фейспалмом не отшибла. И ведь мне самой не нравилось, мне сказали, что мама очень старомодных вкусов, а вот надо же…

— И что вы хотите? — спрашиваю замогильным голосом. Сама знаю, что она ответит, не хочу этого слышать, но… Чего еще ожидать от жизни, когда ты работаешь с людьми?

— Вы еще успеете переделать наш торт? Я заплачу в тройном размере, — в траурном голосе Кати слышится тысяча сожалений. Наверное, только поэтому я и не посылаю её в далекое плавание к фаллическим горизонтам. Когда люди не вваливаются к тебе с ноги и не требуют раболепия и пресмыкания, а по-человечески себя ведут — как-то поневоле к ним проникаешься.

И конечно, все мои коллеги, домашние кондитеры — спроси у них, что тут делать — сказали бы хором: “Отказывай! Ты же предупреждала, что задаток не возвращается в день получения заказа!”

Но я сама представляю, как чувствовала бы себя в этой ситуации — когда отчаянно хочешь понравиться, и маленький просчет кажется феерическим провалом.

— Даете мне полную свободу? — спрашиваю прямо. Согласование нового дизайна займет время, которого у нас и так-то немного.

— Даю, — обреченно подтверждает Катерина, и это снова играет ей в карму, — только сделайте что-нибудь современное.

— Все для вас, за ваши деньги! — фыркаю и наконец-то принимаю сидячее положение.

СуперКексик спешит на кухню!

Конечно, будь рядом со мной другой кондитер — он бы громко начал отговаривать меня.

Зачем ты, Юлечка, такая негордая, нельзя такой быть, себя уважать надо!

Ага, надо!

А еще нужно понимать, что это такое — быть охуенной в своем деле, но при этом иметь полтора землекопа в клиентах.

Хотя, может, мне и кажется… Может, не так уж я и хороша…

Я заглушаю приступ самокритики тем, что дергаю на себя любимый огромный нож из подставки. Потому что сейчас в битве с пестрыми кремовыми монстрами он будет моим Экскалибуром.

Достаю торт из холодильника — и не могу удержаться от зловещего хохотка при взгляде на этих маленьких разноцветных чудовищ.

— Я же вас породил, я же вас и убью!

— Эй, а разве тебе не полагается иметь при себе ружье для того, чтобы это цитировать?

Оборачиваюсь, закатываю глаза.

— Ты хоть трусы мог бы надеть?

— Мог бы, — Тимур задумчиво почесывает волосатую ляжку, — но это ведь означало бы, что я ни на что не рассчитываю!

— А ты рассчитываешь?

— А что, незаметно?

Господи, зачем я сама как безмозглая бабочка попадаюсь в эту простую ловушку?

Всего один взгляд ниже пояса — и мне в глаза будто светом сварки плещет. Ослепительно, но оторвать глаза чудовищно сложно.

И не сказать, чтоб я первый раз видела торчащий колом мужской член. Видела, что уж там. Но еще никогда до этого этот член не был таким шикарным.

Налитой… Багровый… Утопающий в поросли густых кудрей… Да еще и укомплектованный таким шикарным сухим прессом, как вишенкой на облаке взбитых сливок…

— Лизни меня, ну лизни же, Кексик… — коварно мурлычет Бурцев, но маленько переигрывает. Хотя, будем честны и откровенны — когда мужчина озвучивает мысли собственного члена — всегда выходит комично. А Бурцев зачем-то еще и голос зажал, получив тональность озабоченного гномика.