Кексики vs Любовь (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 33

Боже, какой кипучий он мне дарит взгляд. А какой бешеный утробный рык у него вырывается. Но вместо того, чтобы обрадовать меня и разрядиться семенем мне в ладонь, обеспечив поводом для вечного троллинга, Тимур только резко падает вниз, ловя губами мой сосок. И сминая ладонью грудь. Доставать его становится сложнее, когда я сама задыхаюсь и извиваюсь в его плену. Да что там, даже думать становится невыносимо сложно, даже просто мысль из двух слов сложить.

Зато гормоны — они кипят. Шумят. Требуют немедленно вцепиться пальцами в тонкую Бурцевскую майку. Потянуть её на себя. Сильнее…

Тр-р-ресь!

Тонкая белая лямка разрывается на его плече.

Я замираю, понимая что творю. Что мы сейчас с Бурцевым даже не два отдельных человека, а два сцепившихся не на жизнь, а на смерть озабоченных животных.

Как он это сделал? Опять!

И как же больно от одной только мысли, что следует остановиться.

— Ты уже готова? — жаркие губы поднимаются к моему уху. Твердые пальцы легонько прищипывают мой сосок.

— Да, — шепчут мои губы без разрешения.

— Тогда попроси меня, — тоном дьявола тянет Бурцев, ладонью похлопывая по моему лобку. Удивительно, как он руку не поджарил. Потому что там такой вулкан пылает, что я не сразу вообще понимаю, чего от меня хотят.

— Что?

— Попроси меня, — он повторяет медленнее и от того это звучит еще слаще, — чтобы я точно знал, что ты этого хочешь. Ты ведь хочешь?

— Я хочу, чтоб ты сдох, — выдыхаю с бешенством. Каким вообще можно быть мудаком, чтобы просить о таком?

Красивым мудаком! С очень длинными умелыми пальцами!

— Прямо сейчас? — его пальцы скользят у меня между бедер, скользят по влажной ткани, перескакивают на кожу. — Или может, все-таки сначала мне тебя оттрахать как следует?

— Трахай, — вырывается у меня из груди раскаленное. Только злющая я от себя добавляю: — только если как следует!

Тр-р-ресь! — снова трещит ткань. Я ошалело дергаюсь, но уже через мгновение вижу, как взлетают к потолку сеновала мои разорванные трусы. А потом длинные пальцы Бурцева ныряют в меня. На полную длину.

— Г-га-ад! — я задыхаюсь от возмущения и чувства заполненности одновременно.

— Чего это гад? — Тимур, как и положено мерзавцу, строит мне невинные глазки. — Разве тебе плохо, мой Кексик?

Плохо? Его пальцы сейчас во мне, быстро-быстро шныряют туда-сюда, извлекая из моего тела все больше хлюпающих звуков. Мучают клитор снаружи. Гнутся и шевелятся внутри, задевая, кажется, все чувствительные точки, что у меня есть.

Даже не думала, что их так много…

— Так что такое, Кексик? — коварно мурлычет Бурцев. — Почему это я — гад?

— Ты… знаешь! — меня выгибает и я не выдерживаю — впиваюсь зубами куда дотягиваюсь, в жилистую Бурцевскую шею. М-м-м… От него пахнет необычно, свежей землей и какими-то пряностями. Кайф!

— Нет-нет, мой Кексик, — злорадно покачивает головой поганец, — откуда мне знать? Придется тебе сказать мне словами.

Нет слов описать, как он меня бесит.

Нет слов рассказать, как бешено меня колотит.

Он трахает меня пальцами, всего лишь пальцами, а у меня там хлюпает так, как будто вдруг внутри моей вагины живой родник открылся. И даже этот лютый дурман распаляет, кипятит, заставляет желать большего. Еще большего.

— Где! Твой! Член! — рычу почти в ярости. Для этого приходится разжать зубы, и это тоже бесит, но вид наливающегося алым засоса отдается во мне удовлетворением. А потом он еще чуть-чуть “настоится” и будет ядреный, черный! Надеюсь, бывшая женушка Бурцева на него наткнется и облезет от бешенства!

— А, вот чего тебе не хватает?! — Бурцев продолжает строить из себя пофигиста, хотя на самом деле — в его глазах сейчас отображается лихорадочное нетерпение. — Сей момент оформим доставку.

И ведь не обманывает, не задерживается. Так молниеносно спускает с себя штаны, будто просто их испаряет. И наконец-то наваливается на меня всем своим весом, засаживая… До самых звезд…

— О… — срывается с моих губ.

— Чтоб тебя, — выдыхает Тим. И томительно-медленно, невыносимо сладко двигает бедрами мне навстречу.

А ведь он хочет меня. Неумолимо хочет, почти что подыхает от голода.

В первый раз в своей жизни я вижу желание на мужском лице настолько отчетливо.

Мне сложно, практически невозможно в него поверить! Как так? Красавчик Бурцев, с его мускулами “Мистер Олимпия” и вот этим невыразимо прекрасным членом — хочет меня. Хочет настолько, что сейчас, во время его неторопливых движений во мне — его корежит даже сильнее, чем меня? А его корежит! Мои чувства обострены до предела во всем, что касается него. Я чувствую, как дрожат его пальцы, которыми он удерживает на весу мои ягодицы. Слышу, как судорожно он выдыхает на каждом своем толчке. Вижу капельки пота, сбегающие по виску. И чую запах, как течная волчица чует запах своего вожака. Запах страсти, запах силы, самый естественный, самый лучший запах в мире…

— Быстрее, хочу быстрее, — всхлипываю, изнемогая от этого пыточного-сладкого темпа. Умоляюще смотрю в его глаза. — Ты ведь выдержишь быстро?

— Выдержу? — Бурцев приостанавливается и прищуривается на меня, чуть ли не оскорбленно. — Ты издеваешься, Кексик?

— Хоть сколько-нибудь, — наглости хватает только на шепот. Знаю, что не все мужчины любят такие вопросы. Знаю, но сейчас… Я хочу, чтобы осквернение сеновала шло в совершенно диком ритме. Даже если это будет недолго.

— Точно издеваешься, — резюмирует Бурцев. Мне кажется, что я умудрилась его задеть, но он только зловеще ухмыляется и толкается в меня сильнее. И еще! И еще!!

Я хотела б кричать, но не нахожу в себе силы. Еще не хватало, чтобы все соседи знали о том, насколько веселый у моей матушки сеновал. Все, что есть у меня, — лихорадочные рваные вдохи, которых хватает ровно на каплю воздуха.

Вдох-вдох-вдох.

В бешеном ритме растворяются мысли.

Мне наплевать, как я выгляжу, мне наплевать, как выглядит Тим. Будто бы смылись границы стандартов, будто бы мы — первые люди, Адам и Ева, еще нетронутые тяжким грехом познания.

И все, что важно сейчас, — эта жаркая лихорадка, страстная наша война, что вот-вот достигнет своей развязки…

В этот раз я ожидаю этого оргазма. Я терплю, отсрачиваю его как могу, но у любого терпения всегда находится граница.

И когда раз за разом ты отодвигаешь удовольствие. Упрямо оттягивая. Назло! Желая дождаться капитуляции Бурцева — но, так и не дождавшись её. Неутомимая сволочь, он работает в ритме отбойного молотка, и под нами вот-вот запылает сено.

Меня выгибает в судороге удовольствия ему навстречу. И уже наплевать, кто он такой, как он меня бесит, на все наплевать, только бы не останавливался! Не сейчас! Не в эту секунду!

Взрыв! Мощный взрыв удовольствия накрывает меня и размазывает в тонкий блинчик. Лишает последних крупиц контроля, заставляет прокусить себе губу до крови — странно только, что не насквозь. И все, что я ощущаю после, — сладкие судороги неги в себе, и как Бурцев с рваными хрипами кончает мне на живот.

Господи, он еще и это успел! У него что, яйца железные?

Жарко. Сено колет задницу. И на самом деле, мне на это плевать. Мне б дыхание восстановить. Мир перед глазами собрать из мелких точек. Тимура разглядеть сквозь эту пелену черных мушек. Гад он белобрысый, все-таки. Такой прекрасный гад, хоть все глаза на него выгляди!

А он сейчас ко всему прочему умудряется выглядеть виноватым.

— Что такое? — фыркаю я, едва справляясь с дыханием. — Только не говори, что вся эта эротика не входила в твои планы, Бурцев.

— Ну нет, — Тимур фыркает и нахально щиплет мою все еще голую ягодицу, — эротика с тобой, мой Кексик, уже который день прописалась в моих планах и не хочет выписываться.

— Тогда почему ты выглядишь так, будто за молоком не доследил, когда тебя просили?

— Ну, так, — Бурцев растягивает рот в очередной похабной улыбочке, — просто хотел трахать тебя до тех пор, пока ты кончать не замучаешься.